— Ага, а от утечки информации вы прекрасно избавляетесь ментальным вмешательством и нерушимыми договорами, — хмыкнула я.

— Нас мало, Марго, — голос звучал глухо, но серьезно. — Ничтожно мало. Люди…извини, но вы плодитесь с такой скоростью, а у нас… Вирры, айры и вейры… Очень многие погибли в войне. А потом… Этого даже вслух не говорят, потому что больно и страшно. Мы вырождаемся, Марго. С каждым поколением рождается все меньше и меньше носителей тьмы, вирров. Чистых, вовсе почти не осталось. Обращенные… Они уже не люди, но еще и не вирры. Да и не все выживают. Опыт показал, что маги переносят обращение почти всегда. Люди в половине случаев погибают. Но они знают цену и соглашаются добровольно. Моя мать была такой.

— Почему? — выдохнула я с ужасом. — Почему люди погибают? Как происходит обращение?

— Переливание крови. У магов лучше регенерация. Их подпитывает магия. Наша кровь агрессивна. Потому что в нашей крови течет магия. Мы ведь отличаемся не только от простых людей, но и от магов. Маги используют энергию, разлитую вокруг. Наша магия в крови. Мы знаем, что такое зов крови.

— Ты сказал, что вы вырождаетесь, — вернула его к животрепещещему.

— Да. И мы не знаем причин. Среди нас почти не осталось чистых. Не говоря уже о Высших. Наши женщины почему-то не могут забеременеть за очень редким исключением, а человеческие — не всегда в состоянии выносить носителя тьмы. Примерно такая же ситуация у айров и вейров. Среди нас в основном полукровки.

— А ты?

— Я? Я лишь на четверть человек, — хмыкнул он, — мой отец чистый. Мать обращенная. Бирт — полукровка. Сайтор и Лимандра тоже на четверть люди. Дейм… Дейм чистый. Его родители, им все завидовали. Удивительная удача. Вирр и виресса. Сначала у них родилась дочь. Тоже невиданная редкость. Вирессы рождаются еще реже вирров. А потом они ее потеряли. Но еще один подарок судьбы — Дейм. И снова все пошло крахом.

— У Дейма была сестра? — ахнула я.

— Да. Малышка Алиссандра. Радость Туманного острова. Чистая вирресса. Ее берегли всем островом, как величайшее сокровище. Но не сберегли, — горечь плескалась в словах Тайлинга.

И я замолчала. Мне было нужно время, чтобы переварить всю информацию. Тайлинг впервые приоткрылся для меня с другой стороны. Впустил в тот уголок души, где плескалась боль, душило беспокойство о будущем своего народа, где зияло множество дыр безысходности, которая плескалась в его речи. И мне вдруг стало нестерпимо жаль тех, кого считали чудовищами. Какими бы чудовищами не были их предки, сейчас эта горстка нелюдей отчаянно выживала, пыталась сохранить себя, но терпела поражение за поражением. Тайлинг буквально признался, что они на грани вымирания.

— Тай, — снова окликнула его, спустя некоторое время, — а Бирт? Вы не ладите? Он ни разу не появлялся в Хрустальном Перезвоне, — после рассказа Тая об их положении, это казалось странным, даже кощунственным. Каждый вирр на счету, все друг за друга держаться должны, а братья так уж точно.

— Не ладим? — эхом отозвался он и замолчал. Я уже думала, что и не дождусь ответа, пауза затянулась, но Тайлинг все же заговорил: — наверное, сложись все немного иначе, мы были бы более близки. Думаю, в этом вина отца. Я старший. Мама, — его голос дрогнул. Он замолчал на секунду, видимо, собираясь с силами, продолжил уже спокойнее, — мама любила меня, мама была рядом, поддерживала, окружала заботой. Отец же… кажется он с рождения видел во мне ни ребенка, ни сына, а лишь наследника. Он был строг и бесстрастен. Он обожал маму. Возможно, его холодность обусловлена тем, что именно мое рождение подкосило ее здоровье. И для отца я всегда был «мальчиком», который едва не погубил его тиели, его любимую. Возможно, если бы не появление Бирта, я бы до сих пор думал, что отец все же любил меня. Пусть и так странно, но он занимался со мной, вводил в курс семейных дел, готовил к ответственности. Но когда появился Бирт, все изменилось. Я видел, как он кружит вокруг брата, как заботится, помогает развивать дар. Бирт был слабее меня, не так старателен, и я даже будучи значительно старше брата, не понимал, почему я не заслуживаю такого отношения. Почему я при всех своих способностях и успехах получал лишь «отлично, Тайлинг, я в тебе не сомневался». Отец носился с Биртом повсюду. Даже в отъезды по работе брал с собой. И в его лабораторию. Там-то и случилась беда. Что-то пошло не так. Никто до сих пор не знает, что случилось. Отец лишился магии и вскоре исчез, оставив мне на попечение брата и тоскующую мать. Я помог завершить Бирту обучение, пристроил в свое Бюро. А три года назад вдруг исчез Бирт. Впрочем, нашелся он так же внезапно. На пороге особняка Перезвона. Он звал отца. Даже меня с ним спутал. И потерял сознание. Несколько недель мучений. Его спасли. Но он тоже лишился магии. Целители сказали, что они такого не видели никогда. Будто кто-то смывал с него магию и она утекала сквозь пальцы. Между нами всегда была пропасть, но с исчезновением отца и магии Бирта эта пропасть превратилась в бездну. Я пытался наладить отношения, но он отгораживался, сторонился. И я прекратил настаивать. Мне сложно представить, как тяжело ему пришлось.

Стоило только замолчать, как усталость набросилась на меня с новой силой. Тело ныло и стонало. И я вместе с ним была готова ныть и стонать. Болело все, кажется даже кончики пальцев. Нужно было срочно на что-то отвлечься. Нам навстречу двигалась длинная цветастая вереница. Скрип повозок, гомон разноголосья, цветастые припыленные одежды, крупные серьги в ушах женщин, сверкающие золотом в лучах яркого солнца, голосящие чумазые дети, вихрями носящиеся между взрослыми. Все, как один, смугные и черноволосые. — Дариеряне, — отозвался Тайлинг, видимо, заметив мой интерес. — Кочевой народ. Почти нигде не задерживаются надолго. Их жизнь — дорога. — Да, — усмехнулась, — цыгане, дариеряне, их даже грани миров не остановят. Они сумеют перебраться. Слушай, Тай, — я понизила голос, — в моем мире есть версия, что вампиры не могут войти в чужой дом без разрешения. Это правда? — Марго, — его тихий грудной смех потонул в гомоне кочевников, — мои предки в чужой мир заявились без приглашения. Что нам какой-то дом. — А солнце? Вы его боитесь? — Тоже глупости твоего мира? — его лицо было скрыто под капюшоном, но судя по всему, он улыбался. — Сказки, — пожала плечами. — Нет, Марго, не боимся. Но не предпочитаем. Тьма. Мы её сыновья. Солнечный свет отнимает силы. В тени нам комфортнее.

— Ты бы хотел вернуться в тот мир, из которого пришли твои предки?

— Всерьёз об этом я никогда не думал. Лишь ребёнком, когда мама читала сказки о том мире, мечтал о путешествиях между мирами, как нас, потомков тех, кто сотворил разрыв граней, встречают, как героев. — Ага, с фанфарами и красной дорожкой, — улыбнулась его детским мечтам. Тай ответил коротким смешком. — Ребёнком я именно так и представлял. Сейчас же большинство из нас довольны тем, как мы устроились в этом мире. Ещё бы решить вопрос с рождением детей. Это то, что от нас почти не зависит. С остальным справиться можно. — Почему не зависит? — вскинула брови, хотя Тай и не мог этого видеть. — А от кого же это зависит? — Если бы у меня был на это ответ, Марго, — он покачал головой. — Исследования, все возможные. Патронаж целителей такой во время беременности, что они едва ли не ходят за будущими мамами по пятам. Обращались к Всевышнему. Человеческие женщины просили у их Богини. Ни один из них не отвечает. Словно сам мир желает избавиться от чуждых ему существ, от чужеродной магии. От нас, в общем.

С ответом я не нашлась. Как-то это все грустно настолько, что любые слова поддержки, попытка обнадежить, выглядели бы глупо. Ага, уже много поколений они ничего не могут изменить, и тут я со своими «мне жаль», «надо верить». Все это казалось бесполезными банальностями. Искренне пожалела, что не выучилась на какого-нибудь репродуктолога и генетика. Смогла бы помочь целому народу.

— Тай, а когда будет привал? М-м? — очень хотелось есть, размяться, почувствовать единение с природой в каких-нибудь кустиках.