— Прости, я неудачно пошутила.

— Все нормально, — успокоил меня Алан.

Он сел на лавочку и пошлепал по свободному месту, приглашая меня присоединиться к нему. Сделав пару шагов, я опустилась рядом с ним. Мы сидели достаточно близко, чтобы ощутить тепло друг друга. После улицы, тело Алана показалось раскаленным.

— Не расскажешь, как погиб твой отец? — осторожно, но настойчиво спросила я.

Возможно я поспешила, но мне показалось, что лучшего момента мы просто можем не дождаться. Иногда стоит надавить, чем потакать желанию убежать от неизбежного.

Алан тяжело выдохнул и уставился на стену напротив нас. На ней висел огромный веер, расписанный японскими иероглифами.

— Shouri ha ano taisenaite yorimo hanjikan ijou ni taeru mono ni iku deshou. — тихим голосом прочитала я написанное.

Алан удивленно перевел на меня взгляд. Я тоже посмотрела в его глаза, улыбнулась и повторила уже на родном языке:

— Победа достанется тому, кто вытерпит на полчаса больше, чем его противник.

Алан на секунду задумался и усмехнулся. Приятно было увидеть в его взгляде восхищение.

— Значит победа за нами.

— Да, — улыбнулась я.

Но в это мгновение его взгляд потух. Он опустил голову и сжал руки в замок. Несколько прядей волос упало на его лицо, закрывая его от меня.

— Я был ребенком, — тихо начал Алан, — упрямым и глупым. Мне так хотелось доказать отцу, что я уже взрослый, что могу помогать ему в делах. Но куда мальчишке до государственных секретных заданий? Жаль, что я понял это слишком поздно, когда уже все произошло. Это было слишком суровым уроком для ребенка.

Он сделал паузу. Вспоминать прошлое было не легко, особенно такое тяжелое, и я очень хорошо знала это.

— Я подслушивал под дверью, каждый его разговор. Копался в его бумагах, вскрывая замок кабинета. Я так и не узнал, догадывался ли он о моих проделках или нет. Наверняка знал, — добавил шепотом Алан. — А в тот день…

Алан резко поднял голову и нахмурился. Я не смела шелохнуться. Даже дыхание задержала.

— В тот день я подслушал очередной разговор отца по телефону. Его напарник сообщил местоположение, где будет проходить сделка. Я сделал вид, что собираюсь на ежедневные дополнительные занятия. Родители и представить не могли, что я сбегу. Мама и о задании отца не знала. Он соврал, что просто едет в офис разбираться с очередной кипой бумаг. Бюрократия — отличный помощник преступности. За то время, сколько тратил полицейский за отчетами, преступники могли совершить еще парочку преступлений.

Мы оба усмехнулись. Небольшое отступление, которое хоть немного снизило градус напряжения перед трагической развязкой истории.

— Маме надо было знать. Хуже узнать обо всем после того, как долгое время пребывал в неведение. Для нее было большим ударом узнать, что муж и сын попали в перестрелку. Как гром среди ясного неба, который разделил жизнь на «до» и «после».

Алан потирал нервно руки. Я осторожно накрыла их своей рукой. На секунду Алан замер и, не глядя на меня, переплел наши пальцы. Затем уже более твердым голосом продолжил:

— Вспоминая, как я добирался до того заброшенного склада, как пробирался туда через дырки в заборах, до сих пор удивляюсь своей удаче, наивности и глупости.

— Те люди сразу поймали тебя? — осторожно спросила я, помогая двигаться вперед.

Алан слабо не то хмыкнул, не то усмехнулся.

— Да.

— И они поняли, кто ты?

— Они знали, что у Стефана Фалька есть маленький сын. Только потом, когда я вырос и начал погружаться в дело, узнал, что они пытались похитить меня и маму, чтобы использовать против отца. Поэтому им не трудно было узнать меня, так как уже имели необходимые сведения. Но государственная защита и, как оказалось, люди Штейна, успешно справлялись с нашей безопасностью.

Алан замолчал. Я физически ощущала тяжесть, с которой ему даются слова. Он проводил большим пальцем по тыльной стороне моей руки больше успокаивая себя, чем меня.

— После, воспоминания сохранились обрывками, — выдохнул он. — Вот меня уже ведут по темному коридору. Я до сих пор помню затхлый металлический запах от ржавеющего оборудования. Он прочно врезался в память. Вот я уже стою перед побледневшим отцом. А мои плечи сжимают чьи-то руки, от которых несло «травой» и кровью.

В голове сразу появились образы, описываемые Аланом. Мне казалось, что я чувствую те запахи, ощущаю прикосновения преступника на плечах. Мои внутренности сжались, и я невольно скривилась. Но была очень рада, что Алан не заметил этого.

Он смотрел в одну точку пустыми глазами, но в них явно проматывалось как кинопленка прошлое. Я поняла, что мои собственные воспоминания доставляют мне не так много боли, сколько воспоминания Алана. Я уже смутно помню аварию. Родителей тоже. Мои приступы и фантомная боль в груди была лишь призрачным отголоском, которые больше помнило тело, чем голова и сердце. Прошлое Алана и его воспоминания — это воспоминания ребенка, что уже понимал и осознавал окружающий мир. Он был старше меня, когда в его семье произошла трагедия. А я была лишь малышкой, что любила диснеевские мультфильмы и красивые платьица с куклами.

— Отец сел на колени перед этими ублюдками и умолял меня отпустить, — прошипел яростно Алан и сжал сильнее руки. — Никогда бы не подумал, что отец сможет сделать это.

— Ты его сын, он не мог поступить иначе, — прошептала я, наклоняясь ближе.

Алан саркастически усмехнулся.

— Они бы и без этого убили бы меня. Просто этим подонкам очень хотелось увидеть моего отца, стоящим перед ними на коленях и умолявшего их.

На лице Алана появилась презрительная ярость. Никогда еще я не видела на его лице такую эмоцию. Она уродовала его прекрасные черты.

— Он выполнил их требования: сел и умолял. Унизился, чтобы спасти меня. Я просил его этого не делать. Но удар по голове выбил почву у меня из-под ног. И после лишь вспышки. Короткие эпизоды. Выстрелы, кровь, крики. Кажется, я пытался выбраться. Потом… Тело отца изрешетило пулями. Он продолжал смотреть на меня, тянулся рукой.

Алан прикоснулся к своему животу и потер его. Это действие напомнило мне меня. Каждый раз, когда старый шрам на груди начинал пульсировать и ныть, я неосознанно потирала его, чтобы успокоить и унять боль.

— Холодное, острое лезвие… Первые секунды ты совсем не осознаешь, что твою плоть проткнули. Режущая боль появляется чуть позже. Все нервные нити в твоем теле начинает сводить судорогой.

Я вспомнила ночь в храме, когда Уильям нанес мне удар в живот ножом. Я неосознанно потерла повязку под кофтой. Алан заметил это.

— Ужасное чувство, да? — грустно усмехнулся он.

— Да, — выдохнула я.

Мы не отрывали глаз друг от друга. Я снова тонула в голубизне его глаз. Постепенно они возвращали искру жизни и наполнялись светом.

— Ты до сих пор чувствуешь вину перед отцом? — осторожно спросила я.

Я ожидала, что боль вновь поселиться во взгляде Алана, но ошиблась. Он продолжал внимательно и нежно смотреть на меня.

— Да, — наконец выдохнул он. — Если бы не я…

— Мы не знаем, что бы тогда произошло, — резко прервала его я. — Если бы то, если бы это… Это неправильное рассуждение. Мы в любом случае не сможем вернуть прошлого и тем более исправить его. Но если это произошло, то такова судьба. Так должно было произойти. Никогда не нужно жалеть и размышлять «а если бы». Любое наше решение несет за собой урок. Порой даже такой жестокий…

Алан неожиданно усмехнулся. Я недоуменно нахмурилась.

— Вбиваешь мораль прямым текстом, мисс шпионка? — засмеялся он.

От удивления и возмущения у меня перехватило дыхание и пропал дар речи. Я открывала и закрывала рот, что сильнее развеселило Алана.

— Taiyou ha tadashii koto o shiranai. taiyou ha ma chigai tte i nai koto o chi tte i masu. dareka o atatameru mokuteki nashi ni taiyou ga ki i tei masu. jibunjishin o mitsukeru jin ha taiyou no you na monodesu, — поэтическим тоном произнес он.

Я обернулась по сторонам, пытаясь найти источник с этим текстом. Но в саду был лишь веер с одной мудростью. Алан тихо перевел сказанное: