И с Элли, понял он, каждый вопрос был таким. Настолько простым, что вообще не требовалось размышлений.
Должен ли я повальсировать с ней при лунном свете? Да.
Должен ли я подразнить ее, чтобы заставить покраснеть? Да.
Должен ли я поцеловать ее? Да.
Должен ли я поцеловать ее снова? Черт возьми, да. Ты был бы дураком, если бы не сделал этого.
Должен ли я отменить все свои обязательства, чтобы поехать с ней в Уилтшир? Да.
Должен ли я предостеречь ее от брака с мужчиной, который ее не заслуживает? Да.
Должен ли я провести этот день и все дни до конца своей жизни с ней?
Этот ответ был таким же, как и все остальные.
Безусловно, да.
И внезапно Брэндон понял, что к нему вернулось чувство уверенности.
В течение многих лет его вера в других людей и способность полагаться на свой внутренний инстинкт рушились. Каждый раз, когда к нему подходил случайный знакомый, чтобы попросить денег, или молодая женщина решала, что хочет выйти за него замуж, - совершенно ничего не зная о его характере и о том, был ли он убийцей под покровом ночи или нет, - он сталкивался с жадностью и манипуляциями.
Возможно, если бы его воспитывали с верой в то, что однажды он станет наследником, он, возможно, был бы равнодушен к махинациям. Но поскольку он думал о себе как о фермере-джентльмене, который просто хотел спокойной жизни, его беспокоило, что он не мог найти никого, кому мог бы доверять.
До сих пор.
Возможно, это чувство было с ним все это время, с тех пор как он столкнулся с мисс "Я не заметила вас", в саду Бакстонов. Возможно, единственная причина, по которой он не осознал этого, заключалась в том, что то, что он когда-то чувствовал к Фиби, было совсем не таким.
Он никогда не испытывал потребности прикасаться к ней, обнимать ее, разговаривать с ней и постоянно целовать ее. Никогда его дыхание не менялось, когда он чувствовал ее рядом. Никогда не возникало ощущения, что все его тело настроено фортепианной вилкой на вибрацию с одинаковой частотой.
Он чувствовал такое только с Элли.
Осознание этого пронзило его волной. Он хотел преодолеть небольшое расстояние между ними, уложить ее на шаль и тщательно поцеловать эти улыбающиеся губы. Он хотел ощутить тепло ее объятий, вкус ее вздоха на своем языке. И единственными вещами на его пути были ветерок, пахнущий клевером, этот цветок в ее руке и... Незерсоул.
Черт!
Было совершенно невыносимо наконец осознать это, только чтобы вспомнить, что Элли хочет выйти замуж за кого-то другого.
- Ты пытаешься уничтожить эту маргаритку своим внезапным сердитым взглядом? - спросила она с легким смешком и погрозила ему голым стеблем.
- Осмелюсь предположить, у тебя бы это получилось, если бы я уже не сорвала лепестки. Но это заставляет меня задаться вопросом о том, где только что витали твои мысли.
- Недалеко, - рассеянно ответил он. Перегнувшись через расстояние между ними, он провел кончиком лепестка, который держал в руке, по безупречной поверхности ее ладони, а затем задержался, чтобы провести горизонтальную линию по ее безымянному пальцу.
- У тебя поблизости есть твоя новая записная книга?
Она наклонила голову, на ее губах появилась озадаченная улыбка, когда она полезла в свою сумку.
- Ты собираешься поделиться со мной мудростью?
- Да, собираюсь.
Он подождал, пока она откроет книгу и осторожно разгладит страницу тыльной стороной ладони. Когда она посмотрела на него с ожиданием, он сказал:
- Мысль, которая только что пришла мне в голову, заключается в том, что джентльмен, настроенный на брак, преодолеет любое препятствие на своем пути, чтобы завоевать женщину, которую он хочет. Чтобы сделать ее своей, и только своей.
Ее щеки внезапно залились еще большим румянцем, карандаш замер на открытой странице, как будто она почувствовала, что его заявление было не для ее книги, а для того, чтобы сообщить ей о своих намерениях. Она деликатно откашлялась, затем спросила:
- Сделать ее?
- Своей, - услужливо повторил он, указывая на страницу, - и только своей.
Она торопливо нацарапала сказанное, затем попыталась вернуть карандаш в футляр. Но у нее с этим возникли небольшие трудности. И поскольку его разум был занят ухаживанием, завоеванием и предъявлением прав, вид кончика карандаша, просовывающегося в плотно замкнутую петлю, направило его мысли в непристойное русло. У него пересохло во рту, когда он наблюдал за ее осторожными прикосновениями. Когда он, наконец, проскользнул внутрь, он чуть не застонал от внезапного прилива возбуждения, его пульс участился. И в этот момент он почувствовал себя каким-то развратником.
Она неуверенно посмотрела на него, прикрыв книгу обеими руками, как будто боялась, что последняя запись может ускользнуть из нее.
- Это все, что ты хотел мне сказать?
Он перевел дыхание, чтобы остудить свой пыл, напомнив себе, что ему все еще нужно убедить Элли выбрать его, а не Незерсоула.
Бросив взгляд в сторону собирательниц ягод, он увидел, что они уже возвращаются к месту пикника. Мэг весело помахала рукой, приподняв шляпку, как призовой кубок. Повернувшись обратно к Элли, он выдержал ее взгляд и сказал:
- На сегодня да.
* * *
К сожалению, к тому времени, когда несколько часов спустя они добрались до мощеного двора постоялого двора, Брэндон понял, что, если скажет Элли, что он хочет от нее большего, чем дружба, она, скорее всего, убежит в противоположном направлении. Она легко пугалась всего нового и неожиданного. Понимая это, он знал, что ему придется склонить ее к мысли о будущем с ним. Другими словами, ему нужно было завоевать ее сердце.
С его точки зрения, у него было два преимущества перед Незерсоулом - ее доверие и ее желание.
Элли не приняла бы ни его дружбу, ни его сопровождение, если бы первое не было правдой. Что касается второго, она доказала, что была так же ошеломлена возникшим между ними жаром, как и он. И, учитывая невинность ее ответа, он знал, что был единственным, кто когда-либо разжигал в ней страсть.
Это знание пробудило примитивную сторону его натуры, ту, которая была полна решимости сохранить все таким образом. Она принадлежала ему. Единственная проблема была в том, что она еще этого не знала.
Брэндон обдумал несколько восхитительных способов, которыми он хотел бы просветить ее, продемонстрировав, насколько им может быть хорошо вместе. Вероятно, было неразумно позволять таким мыслям отвлекать его, когда они входили в опрятную гостиницу в стиле Тюдоров, где им обоим предстояло переночевать этим вечером.
Хозяин гостиницы, Берти, был веселым парнем, готовым к веселому приему и крепкому рукопожатию. Он предложил им свои лучшие комнаты наверху, которые включали две спальни и общую комнату, разделявшую их. В последней стояли небольшой круглый стол и стулья возле пылающего каменного очага, который прогонял вечернюю прохладу. И, освежившись после долгого путешествия, они впятером насладились прекрасным ужином, приготовленным женой хозяина гостиницы.
Брэндона, сидевшего рядом с Элли, часто просили передать миску или блюдо. Каждый раз, когда кончики его пальцев касались ее, прикосновение пронзало его насквозь. И он не один это чувствовал. Он слышал, как у нее перехватывало дыхание, и видел, как ее щеки розовели.
Слушая, как старшие мисс Пэрриш обсуждают достоинства меню, он поймал себя на том, что поглядывает на дверь комнаты, которая будет принадлежать Элли этим вечером. Всего в девятнадцати шагах от его собственной. Не то чтобы он считал.
Он не знал, как переживет эту ночь, когда искушение так близко.
Поэтому он принял абсолютно гениальное решение напиться. Что ж, он намеревался выпить всего один бокал бренди, чтобы помочь своему расстроенному организму уснуть. Но хозяин гостиницы был так взволнован тем, что под его крышей остановился маркиз, что ему не терпелось поделиться своим домашним сидром.