– Ты подсадил меня на наркоту.

– И это тебе тоже нравилось.

– Нет, ты меня заставлял. И требовал, чтобы я их отрабатывала.

– За все надо платить. И ты получала то, чего хотела. Спрос рождает предложение, вот и все.

– Но Сэди! Зачем ее убивать?

Давай, думаю я, признайся. Произнести это вслух. Но он молчит.

– Неужели забавы ради?

Он ощеривается:

– Забавы ради? Она была опасна. Она распускала язык. Она сказала что-то Дэвиду, я уверен. И своей матери тоже. От нее надо было избавиться, неужели ты не понимаешь? А сделав это твоими руками, я убил сразу двух зайцев. Заткнул вас обеих.

– Дэвид. Ты изображал из себя его друга.

– Врагов, говорят, надо держать поближе к себе.

– Он ничего не знал?

– Нет. Даже не догадывался. Он думал, это кто-то другой, из Молби. Даже малышка Сэди не отважилась ему про меня рассказать. Она же знала, что я сделаю с ее лучшей подругой, если она не удержит язык за зубами.

– В смысле, со мной?

– Угу.

– Что с ним случилось? Что за передозировка?

– Сама же знаешь ответ. Хватит тянуть время.

– Ты думал, если подделать его признание в обоих убийствах, их никогда с тобой не свяжут.

– Возможно.

– Ты чудовище, – выдыхаю я. – Ты просто больной.

– Весь мир болен, малышка.

В мыслях наступает полная ясность. Я очень четко себе представляю, как именно впишу только что снятое видео в фильм, который я по-прежнему планирую закончить. Как наложу его голос на кадры из того самого ролика, где я, пятнадцатилетняя, в одиночестве иду к краю земли. Может, на канале от меня ожидают чего-то другого, но какая разница? Именно такой фильм я должна снять, именно такой надо было снимать с самого начала.

– Поворачивайся, Дейзи.

– Нет, – говорю я, вытаскивая из кармана телефон. – Думаю, на этом можно закончить. Уверена, чтобы упечь тебя за решетку, этого будет более чем достаточно.

Как только он понимает, чем я размахиваю, его глаза расширяются; он пытается выхватить у меня телефон, но я прячу его за спину. Внезапно воцаряется полная тишина, нарушаемая лишь шумом моря внизу под нами; даже ветер и тот, кажется, утих.

– Отдай мне телефон.

– Нет, – повторяю я.

– Убежать ты все равно не сможешь, – ухмыляется он. – Просто некуда.

– А я и не собираюсь бежать, Брайан. Мне это не нужно. Записи достаточно. – Я нажимаю кнопку на сайте. – А теперь видео загружено на сервер. Что бы здесь ни произошло, покончено будет именно с тобой.

Я улыбаюсь. Его глаза забегали. Он понимает, ему крышка. Его преступления стали достоянием общественности. Он вскидывает кочергу, я задерживаю дыхание и в тот самый момент, когда он с силой опускает ее, уворачиваюсь в сторону. Я стою у самого края, но на этот раз сохраняю равновесие. Я не упаду, не полечу вниз.

– Даже если я сейчас погибну, – говорю я, – люди посмотрят видео с твоим признанием. Его услышат все.

Глаза Брайана прожигают меня насквозь, но я вижу, что в его взгляде что-то потухло. Он понимает, что ему не уйти. И что выход теперь только один. Он отбрасывает кочергу, и она со звоном летит вниз с обрыва. Его голова на мгновение падает, но потом он вскидывает ее. Он впивается в меня взглядом и неожиданно бросается ко мне. Что он хочет? Схватить меня, столкнуть вниз?

– Дейзи? – произносит он. – Малышка…

Я вспоминаю, что он сделал со мной, с Сэди, с Зои и бог знает со сколькими еще девушками, и, собрав все свои силы, толкаю его. Брайан теряет равновесие и срывается вниз с леденящим душу криком, который можно даже принять за смех. Провожаю его взглядом. Его тело мешком летит вниз, кувыркаясь в воздухе, и с плеском уходит в серую воду. Его голова то выныривает, то вновь скрывается в волнах. Раз, другой, третий. Я глубоко дышу, глотая холодный чистый воздух, и жду, не сводя глаз с моря, которое плещется далеко внизу.

Волны в последний раз накрывают его и смыкаются над головой. Больше он не всплывает.

Я паркуюсь и выхожу из машины. Раннее утро, не так давно рассвело. Лето на излете, и небо кажется бледным, но я уже вижу, что день будет ясным и погожим. На всякий случай я еще раз проверяю адрес. Каменные ступени ведут к внушительной входной двери. Я нахожу кнопку домофона и звоню.

Доктор Олсен уже вышла на пенсию, но, несмотря на это, согласилась со мной встретиться. Я рассказала ей всю правду – что мне удалось собрать ее по кусочкам и что я наконец выяснила, что произошло. Через несколько секунд дверь с жужжанием открывается.

– Алекс, дорогая, – говорит доктор Олсен, когда я поднимаюсь к двери ее квартиры.

Олсен ничуть не изменилась со времени нашей последней встречи. Она протягивает мне обе ладони и сжимает мои руки.

– Я так рада тебя видеть!

Она увлекает меня внутрь, и мы обнимаемся.

– Теперь я Дейзи, – поправляю я, и она извиняется.

Ничего страшного, говорю я.

Я и сама только недавно привыкла.

– Пожалуйста, зови меня Лорой, – просит она. – Проходи скорее! Ни за что бы тебя не узнала!

Я улыбаюсь. Квартирка у нее меньше, чем я ожидала, но очень уютная. Она наливает мне чая, потом усаживается на диван, а я тем временем устанавливаю камеру. Я работаю над новым фильмом. Он будет обо всем, что произошло в Блэквуд-Бей. О травме, насилии и о том, к чему они могут привести. О сломанных жизнях. Обо мне.

Я рассказала доктору Олсен, что до сих пор не могу вспомнить некоторые моменты из прошлого и что бывают дни, когда я вдруг ловлю себя на каком-то занятии, но совершенно не помню, как и зачем за него взялась.

– У тебя склонность к диссоциации, – поясняет Лора. – Возможно, она всегда у тебя была, но пережитая травма, скорее всего, усугубила ее. Это довольно распространенное явление.

– Вы хотите сказать, что многие люди притворяются кем-то другим?

– Не совсем. Диссоциация может принимать различные формы, и, разумеется, в чистом виде это расстройство встречается не так уж часто. У многих людей оно проявляется в том, что им кажется, будто они больше не находятся в собственном теле. Или как будто они под водой и руки и ноги им не подчиняются. Что же касается тебя… Подозреваю, когда все это происходило, твой мозг диссоциировал, чтобы защитить тебя от боли. Ты представляла, что живешь жизнью Сэди, а не своей собственной, и, возможно, травматические переживания привели к тому, что в моменты насилия ты практически превращалась в нее.

– Поэтому я убила ее? Из зависти?

– Дейзи, милая, – мягко говорит доктор Олсен. – Ты пережила чудовищную травму. Ты пила и принимала наркотики, зачастую против своей воли. Тебе угрожали убийством, если не подчинишься. И давай не будем забывать, что, со слов Брайана, он хотел просто припугнуть Сэди, чтобы она не рассказала вашему другу…

– Дэвиду?

– Да, Дэвиду. Чтобы она не рассказала Дэвиду больше того, что уже успела. Вероятно, после смерти Сэди ты испытывала колоссальное чувство вины, возможно, и ненависть к себе. Мне кажется, на то, чтобы пойти к Дэвиду и сказать ему, что тебе нужно уехать, у тебя ушли все оставшиеся силы. После этого твое сознание расщепилось. Подсознательно ты пыталась убить Дейзи – личность, погубившую Сэди, – и в то же самое время воскресить Сэди и вернуть ей жизнь, которую у нее отняли. Когда ты сбежала в Лондон и приняла решение назваться Сэди, ты делала это сознательно, но насилие не прекратилось и в Лондоне, и ты продолжила диссоциировать и верить, что ты – это она. Чем дальше, тем меньше ты различала, какие из воспоминаний принадлежат реальной Дейзи, а какие – вымышленной Сэди.

– А потом я напала на того парня, Ги.

– Да. И тебе снова пришлось бежать. Думаю, мы уже никогда не узнаем, почему ты выбрала именно Дил. Возможно, ты просто стремилась на побережье, а возможно, собиралась покончить с собой. В любом случае ты пережила состояние, называемое диссоциативной фугой, при котором люди обычно теряют память о своей личности, и диссоциативную амнезию (то есть твои воспоминания о жизни до фуги к тебе так и не вернулись). А потом, когда ты позвонила Деву и он назвал тебя Сэди…