«Дей-зи, Дей-зи, скорей мне дай ответ, Дей-зи, Дей-зи, любишь или нет».

Она останавливается. Я приникаю к экрану практически вплотную, так что стекло запотевает от моего дыхания. Нет, думаю я. Ты не прыгнешь. Ты снимешь с себя кроссовки и бросишь их в волны. И куртку тоже. А потом развернешься и пойдешь обратно в дом, к записке, которую сочинила. Ты уже убедила Монику рассказать всем, будто она видела, как ты бросилась со скалы, – не знаю уж, каким образом. Все продумано. Я раскусила твою игру. Если ты прыгнешь, почему ты до сих пор жива?

Я смотрю, как она опускается на корточки, будто собирается помолиться или заглянуть через край – прикинуть, далеко ли внизу море, долго ли падать. А может, стаскивает с ноги кроссовок.

Она распрямляется. Лунный свет озаряет ее. Окруженная сияющим ореолом, в темноте она похожа на призрак. Она низко опускает голову и, не оглянувшись, делает шаг вперед, за ним другой и третий – и оказывается на самом краю.

А потом она прыгает.

Я пересматриваю видео. Пересматриваю снова и снова, и каждый раз, нажимая кнопку воспроизведения, надеюсь: может, на этот раз она передумает и все будет по-другому. Но она не передумывает. Она идет. Она останавливается, опускается на корточки, распрямляется. А потом исчезает.

Неужели я ошибалась? Я думала, что ее самоубийство было инсценировкой, что на самом деле она жива. Но это видео… Оно подтверждает слова Моники. Дейзи в полном одиночестве шагает в пропасть с края земли.

Мои мысли перескакивают на Дэвида. Зачем он это снимал? Почему не помог ей? И никакой паники после того, как она спрыгнула. Он не выронил из рук камеру, не вскрикнул от неожиданности или ужаса. Картинка даже не дрогнула. Он был готов к этому, наблюдал за этим. Изображение на несколько секунд замирает, а потом обрывается, экран чернеет в тот момент, когда ее тело должно погрузиться в воду.

Нет, думаю я. Нет. Не могло все быть именно так. Однако какое еще объяснение можно придумать? Она спрыгнула со скалы. Все элементарно. Никто ее не толкал, это не был несчастный случай. Она ничего не инсценировала. Она просто подошла к краю земли и шагнула в пустоту.

Тогда что происходит? Кто напал на меня? Кто, если не она, посылал мне сообщения? Как она могла залить на сайт видео, на котором молит о пощаде? И как отправила ту самую первую открытку, заманившую меня сюда?

Могла ли Дейзи выжить после прыжка? Я представляю, как она таится в темноте среди рыб, сливается со скалами рядом с ракушками и крабами, плывет под водой.

Вот только куда? Даже если она пережила падение, течения здесь очень сильны, а расстояние слишком велико, чтобы преодолеть его в одиночку, к тому же в ночное время. Если только она не…

Я поднимаюсь и иду к краю утеса. Подхожу почти вплотную и смотрю вниз. Возможно ли это?

Там, внизу, чернеет вода в барашках белой пены, мерцающей в лунном свете. Она бурлит. И тем не менее до нее не очень далеко. Лиз была права: тут совсем не так уж и высоко. Чуть в отдалении от деревни берег круто изгибается, а за тем краем уходит вверх, поначалу плавно, но чем дальше, тем круче. Ей не пришлось бы долго искать утес повыше, обрыв покруче, берег покаменистей. Тогда почему она решила свести счеты с жизнью здесь, прямо под окнами дома Дэвида?

Что там сказала Лиз? «Если ты в самом деле хочешь умереть, можно найти способ и понадежней. Если только это не показательное выступление».

Дейзи. Умница ты моя.

Я падаю на колени и подползаю к самому краю. Вцепляюсь ногтями в землю и заглядываю туда, за край, высовываясь так далеко, как только осмеливаюсь. В ушах завывает ветер, внизу бушуют волны, и я гадаю: а что будет, если я тоже прыгну? Но не сейчас, слишком темно. Ничего не разглядеть.

Нужно подобраться поближе.

Я дожидаюсь рассвета. Он обещает прекрасный зимний день – день, в который ровно десять лет назад исчезла Дейзи. Почему-то это не кажется совпадением.

За ночь я нашла всему объяснение. Дэвид помог ей, как помог Кэт и Элли. Он снял на видео, как Кэт с Элли едят чипсы и курят косяк, чтобы донести до меня, что в деревне что-то происходит, а прыжок Дейзи снял на тот случай, если у когда-нибудь возникнут сомнения в том, что она действительно спрыгнула со скалы. Поэтому он и собирался встретиться со мной в ту ночь, когда я нашла его у маяка. Он хотел отдать мне пленку из камеры. Доказательство.

Так что Дейзи не погибла. Единственный вопрос, на который у меня пока нет ответа, – как? Как ей удалось выжить? Это и еще – зачем она вернулась, почему прячется и, если хочет убить меня, почему до сих пор этого не сделала?

Я переворачиваюсь и смотрю на телефон. Сейчас восемь тридцать, а мы с Гэвином договорились встретиться в десять. Я пообещала ему, что мы пойдем в полицию и расскажем все, что нам удалось узнать, признала, что он прав и это единственный выход.

Но сначала нужно еще кое-что сделать.

Я встречаюсь с Брайаном у лодочного спуска. Сейчас прилив, и его катер уже покачивается на воде. Он кажется даже меньше, чем я помню, очень хрупким.

– У тебя все в порядке? – спрашивает он при виде меня.

– Да, все нормально, – отвечаю я, хотя это совершенно не так.

Руки у меня трясутся, голос срывается. Надеюсь, он спишет это на мою простуду.

– Ничего нового про Дейзи не выяснила?

– Пока в процессе, – отвечаю я с вымученной улыбкой.

– Ты тепло одета? На воде будет холодно. Ты же умеешь плавать?

Я устремляю взгляд на перистые облака, белеющие над Блафф-хаусом. Рассказывать ему правду бессмысленно.

– Да, умею. Просто не люблю воду. Если вывалюсь за борт, придется тебе прыгать за мной.

Он настороженно смотрит на меня, не очень понимая, шучу я или говорю серьезно. Но в его взгляде мелькает что-то такое… Он прыгнет. Если дело дойдет до этого. Он прыгнет в воду и спасет меня, я это знаю.

Но откуда у меня эта уверенность? Я смотрю ему в глаза. Их металлический блеск мне знаком. Я помню их со времен той, другой жизни. Но если так, почему тогда о нем нет никаких воспоминаний?

– Ну что, поехали?

Он берется за веревку и подтягивает катер к спуску. Море спокойное, практически неподвижное. Даже чаек нигде не видно.

– Запрыгивай.

Я забираюсь в катер, Брайан – следом за мной. Я устраиваюсь на корме, а он отвязывает веревку и заводит мотор. Мы отчаливаем от берега. Время от времени он поглядывает на меня, проверяя, как я держусь. Я слабо улыбаюсь. Меня начинает бить дрожь, отчасти от холода, но главным образом от страха. Ничего не могу с собой поделать. Неопределенный страх овладевает каждой моей клеточкой. Я не в состоянии видеть ничего, кроме воды, простирающейся во все стороны без конца и края, соленой и холодной. И не могу думать ни о чем, кроме бездонной пучины подо мной, которая только и хочет, что меня поглотить. И о существах, скрывающихся там, в темноте.

Брайан слегка ускоряется, и мы, подскакивая, мчимся над поверхностью воды – быстрее, чем я считала возможным, быстрее, чем мне бы хотелось. Решил покрасоваться передо мной? Через минуту я понимаю, что больше не могу этого выносить. Со дна желудка медленно поднимается волна тошноты.

– А можно немного потише?

– Ась?

Я изо всех сил пытаюсь перекричать рев мотора и хлопаю ладонью по камере, которую предусмотрительно убрала в водонепроницаемый чехол.

– Хочу поснимать!

Он приглушает двигатель до негромкого тарахтения, и я настраиваю видоискатель. Я снимаю «Корабль», лодочный спуск, волноломы, которые врезаются в береговую линию. Материал вполне может потом пригодиться, но это так, побочное соображение. Главное для меня сейчас – отвлечься от качки. Я устремляю взгляд на Блафф-хаус. Отсюда, с воды, он кажется дальше, а утесы – выше.

– А мы можем подплыть вон туда?

– Угу, – говорит он и поворачивает лодку в сторону скал, снова ускоряясь.

Сердце колотится громче рева мотора, я не могу заставить себя взглянуть ни вниз, на воду, которую мы рассекаем, ни вдаль, на обрыв, с которого бросилась моя лучшая подруга. Поэтому я смотрю вверх, на голубое небо и полупрозрачную завесу облаков. Вдалеке появляется одинокая птица, неузнаваемая с такого расстояния, и начинает кружить над водой, точно стервятник.