Рот его походил на открытую рану, и я сказала, что лучше умру. Вид у него сделался такой, как будто я влепила ему пощечину.

– Думаешь, ты слишком хороша для меня? – процедил он. – Да ты просто жирная шлюха, которая дает всем подряд.

Он положил руку мне на промежность и снова попытался поцеловать. Не знаю, что случилось дальше. Помню, как заметила наше отражение в зеркале над раковиной и не узнала ни его, ни себя. Я словно видела все происходящее сквозь видоискатель камеры или на экране, где актеры разыгрывали роли. На подоконнике рядом с унитазом стояла пустая бутылка из-под вина, и не успела я опомниться, как она оказалась у меня в руке, а в следующее мгновение Ги лежал на полу и по его лицу и шее текла кровь, собираясь в алую лужу. Я опустилась на корточки рядом с ним, но он не шевелился.

Я выбежала из ванной и отыскала Дева:

– Я убила Ги.

Когда мы вернулись в ванную, Элис уже стояла на коленях рядом с распростертым на полу телом, прижимая полотенце к разбитой голове Ги.

– Все не так плохо, как выглядит, – сказала она.

Глаза Ги распахнулись, уродливый рот пришел в движение.

– Я убью эту тварь.

– Уведи ее отсюда, – бросила Элис Деву.

Я будто приросла к месту. Я глядела вокруг, и мне казалось, что все происходит на экране и не имеет никакого отношения ко мне. Дев схватил меня и потащил сквозь толпу, собравшуюся в коридоре. У входной двери он сказал, что найдет меня, и велел ждать в парке напротив.

Я повиновалась. Через час с небольшим он появился и дал мне мобильный телефон.

– Вот, возьми.

– Что это?

– Один из моих запасных, – пояснил он. – Тебе надо валить.

– Но мои шмотки!

– Какие еще шмотки? – Он вздохнул. – Послушай, с Ги шутки плохи. Придется на какое-то время залечь на дно. Я забил в телефон свой номер, позвонишь мне. Только выжди несколько недель, ладно? Он спросит, где ты, и лучше мне этого не знать.

Я включила телефон:

– Какой у него пин-код?

– Тринадцать семнадцать, – сказал он и поцеловал меня. – Мне надо идти.

Я проводила его взглядом, потом развернулась и зашагала в ночь.

Я включаю воспроизведение.

Из темноты медленно проступает картинка. Подвал. По сырым стенам, поблескивая, сочится влага. В жестком безжалостном свете осветительной лампы все тени резкие, четко очерченные. Камера внезапно отъезжает назад, угол расширяется, в следующую секунду фокус перемещается вправо – и в кадре возникает лицо.

Это Дейзи. Она вся в слезах и соплях, волосы спутаны, глаза красные. «Помоги мне, – молит она. – Помоги, пожалуйста». Она повторяет эти слова снова и снова, но тут съемка обрывается, экран заливает чернота, и вскоре появляется новая картинка. Мы на улице, камера дрожит и дергается, земля залита все тем же резким слепящим светом; сухая листва, подернутая инеем, звездное небо, чьи-то ноги в ботинках поначалу переступают медленно, но потом набирают скорость, и вот уже камера несется к темнеющему вдали тису. Под ним навалена груда камней. Камера выхватывает из темноты мертвые цветы и женщину, стоящую на коленях у могилы; она клонится вперед, ее руки погружены в землю, лоб почти касается земли. Все ее тело сотрясается, как будто она рыдает. Мы приближаемся, и она наконец нас замечает. Она вскидывает голову. «Помогите мне». В ее голосе слышится облегчение. «Вы пришли! – Она принимается яростно раскапывать землю. – Мы должны вытащить ее оттуда. Помогите мне. Помогите, пожалуйста».

Мы подходим ближе. Она достает из могилы тело. Сквозь тонкий слой земли проступает лицо. Оно попадает в круг света, и камера резко фокусируется. Это я.

В следующую секунду я просыпаюсь.

Когда я добираюсь до парковки наверху Слейт-роуд, Брайан уже ждет, подпирая стену у въезда. Он весело меня приветствует, но на его лице написана тревога.

– Мы приедем раньше времени, – замечает он, усаживаясь в машину.

– Тем лучше. Только тебе придется показывать дорогу, – говорю я, пристегиваясь.

Я кривлю душой. Дорога отлично мне известна, но я не хочу, чтобы он это знал. Я выруливаю с парковки.

– Наверху налево, – подсказывает он.

– Про Элли никаких новостей?

Он качает головой. Всю вторую половину дня мы оба провели в поисках, хоть и врозь. Видимо, потому меня и сморило. Мне даже кое-что удалось поснимать. Тайком. Ребят в пабе, распределяющих, какая группа в каком квадрате ведет поиски. Толпы местных жителей прочесывают утесы. Среди них я заметила Лиз. И Софи с Моникой.

До маяка недалеко, и вскоре я паркуюсь на обочине неровной дорожки, усыпанной гравием. Вокруг ни души, машины Дэвида тоже нигде не видно, и когда я глушу мотор, воцаряется полная темнота, если не считать регулярных вспышек маяка.

– Ты фонарь не прихватила?

– Посвечу телефоном, – говорю я.

Вокруг нас коконом смыкается тишина.

– Ты ему доверяешь? Он не попытается что-нибудь со мной сделать? – спрашиваю я, хотя под ложечкой у меня сосет вовсе не от страха за свое благополучие.

– Все будет в порядке, – ободряюще улыбается Брайан.

Я выхожу на гравийную дорожку, которая ведет к маяку. Справа виднеется невысокое строение, и, подойдя ближе, я понимаю, что когда-то это было бюро информации для посетителей. С трех сторон его огибает деревянная терраса, уже сгнившая, а все окна или разбиты, или заколочены. Над входом висит обломок знака, на котором масляной краской выведено слово «Хед». Я оглядываюсь: Брайан сидит в машине, по-прежнему в темноте.

Поднимаюсь дальше. Маяк выкрашен белой краской, у его основания виднеются несколько заброшенных построек. Сама башня не очень высокая, но все равно впечатляющая – стоит на самом краю утеса, мрачная и величественная.

Вскидываю камеру и некоторое время снимаю, затем отпускаю, и она, работающая, повисает на ремне у меня на шее. Тропинка заканчивается, но наверху никого нет. Я нахожу невысокую ограду, с которой хорошо видно всех, кто поднимается к маяку, и присаживаюсь.

Выключаю фонарь на телефоне и жду, когда глаза привыкнут к темноте. Вокруг стоит абсолютная тишина, потом я слышу за спиной механический шум – негромкое ритмичное жужжание поворачивающихся линз маяка. В вышине реет чайка, кувыркаясь в луче света. Ее пронзительный крик звучит как насмешка.

«Это ты во всем виновата, – кажется, говорит она. – Ты, и никто другой».

Виновата. Мои мысли немедленно возвращаются к тому, что случилось тогда, к тому, что я сделала с Ги во время вечеринки. Я усилием воли отбрасываю их и устремляю взгляд на море. Дует пронизывающий ветер, засовываю покрасневшие руки поглубже в карманы. Восемь тридцать медленно перетекают в восемь сорок пять, но Дэвида по-прежнему не видно. Ловлю себя на мысли: где-то в глубине души я ожидала, что он появится в обществе Элли и с извинениями отдаст ее мне, прежде чем снова укрыться у себя в Блафф-хаусе. Ноги давно задубели от холода. Около девяти часов я уже готова сдаться, как вдруг на тропинке появляется темный силуэт.

– Я начал волноваться.

Освещаю телефоном обеспокоенное лицо Брайана и поднимаюсь с оградки, испытывая облегчение пополам с разочарованием.

– Он не пришел.

Лицо у него вытягивается.

– Поехали обратно, – предлагает Брайан.

– Нет, давай пройдемся вокруг.

Мы обходим постройки с намерением заглянуть в каждую по очереди, но когда во второй из них я замечаю приоткрытую дверь, то сразу понимаю: это не к добру.

Брайан стоит прямо у меня за спиной.

– Что там такое? – спрашивает он, и я говорю, что не знаю.

За дверью виднеется помещение, в котором нет ничего, кроме нескольких полок и лестницы, уходящей вниз, в темноту.

– Наверное, тут было что-то вроде склада, – замечает Брайан.

В его голосе я слышу отзвук собственного страха.

– Пошли-ка отсюда, пока не поздно.

– Нет, – говорю я. – Я иду внутрь.