– Ты!

Теперь меня отделяет от него всего пара ярдов. В сумерках он выглядит еще бледнее. Пепельная кожа словно прозрачная, кажется, я почти различаю за ней вены, напряженные и учащенно пульсирующие.

– Оставь меня в покое, – говорит он. – Пожалуйста.

– Не могу, – качаю я головой. – Вы знаете Кэт. – (Он никак не реагирует.) – И Элли.

А вот теперь, кажется, в его лице что-то дрогнуло. Хотя уже слишком темно, чтобы утверждать наверняка.

– Признайте это.

– Я никогда не… – начинает он, но потом, точно на ходу передумав, меняет формулировку. – Нет, я их не знаю.

– Если вы их хоть пальцем…

– Нет! – В его голосе звучит отчаяние. – Ты же знаешь, я бы никогда не…

– Они принимают наркотики, вы ведь в курсе?

Он молчит.

– Где они их берут? У вас?

– У меня?

Он явно в глубоком шоке, будто это последнее, что он ожидал от меня услышать, будто одна мысль об этом – полный абсурд.

– Нет, не у меня. Лучше спроси у своего приятеля.

Моего приятеля? Кого он имеет в виду?

– У Гэвина?

Он не отвечает. Нет, не может быть; где и когда он мог видеть нас вместе? Но если не Гэвин, то кто?

– При чем тут Гэвин? – спрашиваю я (никакой реакции). – Кто вы вообще такой?

Он словно не слышит моего вопроса.

– Что здесь происходит?

– Ты сама знаешь, что происходит. Лучше всех остальных.

Он делает шаг вперед, и на мгновение мне кажется, что сейчас он протянет ко мне руку, но вместо этого он говорит:

– Смотри.

– Куда?

Он указывает на небо:

– Смотри.

Я против воли прослеживаю направление его взгляда. Что-то светящееся мелькает в вышине, слишком быстро для самолета. Метеор.

– Это…

– Геминиды, – перебивает Дэвид.

Я смотрю на него. Он изучает небо.

– Еще один! Смотри!

Вскидываю глаза и успеваю заметить новую вспышку. Это обломки космических тел, сгорающие в атмосфере. Метеорный поток. Я вспоминаю фотографию Зои с телескопом и гляжу на Дэвида, изучающего звездное небо в бинокль, и тут начинает твориться что-то непонятное. Я утрачиваю контроль над своим телом. Мои члены превращаются в студень, как будто я накурилась травы.

– Потрясающе, правда?

– Вы обидели Зои, – шепчу я еле слышно.

Я делаю шаг вперед и вцепляюсь в волноломную стену, но Дэвид ошибочно истолковывает это как благоговейный трепет. Он запускает руку в волосы.

– Нет, я не обижал ее.

Он произносит это мягко, но решительно. Я не могу понять, стоит ли ему верить. И не знаю, почему мне до боли этого хочется. Он снова наклоняет голову, и я вдруг смутно припоминаю это движение, оно словно из другой жизни.

– Она сбежала. Ты это знаешь. Я не сделал ей ничего плохого. И никому другому тоже. Почему ты мне не веришь?

Жизнь возвращается в мои члены, но я по-прежнему слышу свое оглушительное дыхание. Я силюсь сосредоточиться, не уплывать. Я смотрю на бескрайнее море, на эту безмятежную и неукротимую стихию. В лицо летят соленые брызги, и я вдруг оказываюсь на неизведанной дороге; хочется развернуться и идти прочь не останавливаясь. Но я не делаю этого. Я не могу. Будто зачарованная, я наблюдаю, как серебристое облачко моего дыхания клубится перед лицом, постепенно развеиваясь, точно напрасная надежда, потом снова устремляю взгляд в небо. Надо мной проносится очередной метеор, и я представляю себе Дейзи: она нежится на пляже где-нибудь на другом краю света, в Индии, или путешествует с рюкзаком по Мексике, или исследует Камбоджу. И сейчас она наверняка смотрит на те же звезды, на те же космические осколки, сгорающие в небесной выси. Может, рядом с ней есть мужчина – муж или возлюбленный. Она подумывает осесть где-нибудь. Или даже завести детей. Интересно, вспоминает ли она обо мне хоть изредка?

Беда в том, что не вспоминает. Я точно знаю. Она мертва. Так или иначе – прыгнула сама, сорвалась случайно, или ее кто-то столкнул, – она мертва.

Я оборачиваюсь. Взгляд Дэвида по-прежнему устремлен на небо.

– Кто вы такой?

Он смотрит на меня в упор. Его лицо, исполненное боли, надежды и вызова, непроницаемо.

– Ты прекрасно знаешь, кто я такой, – говорит он.

Брайан сидит на корточках на вершине лодочного спуска рядом с катером, закрепленным на ржавом металлическом прицепе. Похоже, это его катер, хотя он выглядит меньше, чем тот, из фильма: всего несколько ярдов в длину, с крохотной кабиной на носу. Услышав мои шаги, он вскидывает голову:

– Алекс!

Судя по интонации, он рад меня видеть. Он гордо косится на свой катер. Нет, большие мальчики с их игрушками – это, конечно, очень мило, но надеюсь, он расчехлил катер не для меня. Сейчас, глядя на суденышко, я еще меньше хочу прокатиться на нем: оно кажется совсем крошечным, слишком хлипким, чтобы противостоять безжалостной водной стихии.

– Готовь сани летом, а лодку зимой… – Он вытирает руки о промасленную тряпку, с виду куда грязнее его ладоней. – Как идут дела?

Некоторое время я молчу.

– Хотела кое о чем с вами поговорить.

– Вы про машину? Все в порядке?

– Лучше не бывает, – отвечаю я. – Поговорить я хотела про Дэвида.

– Про Дэвида? – Он бросает тряпку в катер. – А что с ним такое?

– Вы сказали, он ваш друг. Вы ему доверяете… по части девушек?

– Ну да, – кивает он. – А что?

– Не знаете, где они могут быть? Я имею в виду Кэт и Элли.

Он смотрит на часы.

– Сейчас? Возможно, в игровых автоматах.

– Спасибо.

– Хотите, я пойду с вами? – В его взгляде читается надежда. – А потом заглянем куда-нибудь пропустить по стаканчику.

Я колеблюсь. Вероятно, если я приду в компании хорошо знакомого им человека, девушки будут посговорчивее.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Идемте.

В зале игровых автоматов все нестерпимо блестит и сверкает; с потолка посреди зала свисает огромный зеркальный шар, переливаются огнями столы для пинбола, а довершает картину зловещий речитатив в исполнении какого-то басовитого рэпера. Вся обстановка словно перенеслась сюда из другого города, даже из другой эпохи. В дальнем углу в будочке размена денег, опустив глаза, сидит парень. То ли что-то читает, то ли уткнулся в телефон и не замечает посетителей. Девушек нигде не видно.

– Можем подождать, – говорит Брайан. – Только перекинусь парой слов с Питом.

Я провожаю его взглядом, и меня вдруг пробирает дрожь узнавания, как тогда с Дэвидом. На мгновение я жалею, что никак не могу спросить, помнит ли он меня, были ли мы знакомы прежде.

Увы, это невозможно. Я отворачиваюсь и тут же слышу сбоку чей-то голос:

– Алекс!

Это Моника. В руках у нее мешочек с двадцатипенсовыми монетками. Я приветствую ее, всячески демонстрируя радость, и она спрашивает у меня, как дела.

– Как же хорошо, что я вас встретила. – Моника бросает взгляд в сторону Брайана. – Слышала, вы говорили с Кэт и Элли?

– От кого?

– Они сами мне рассказали.

– Вы с ними знакомы?

– Ну да. Просто хотела вас успокоить, волноваться не о чем. С ними все в полном порядке. Кэт не понравилось, что ее поймали за курением, а вы выложили видео в общий доступ, но…

– За курением травки?

– Кэт настаивала, что это была не травка.

– И вы ей верите?

– Не очень, – понижает она голос. – Но это же не смертный грех. И вообще, я, собственно, к чему: они говорят, что все хорошо и волноваться не о чем.

Она вскидывает глаза на Брайана, который идет обратно.

– Ладно, не буду вам мешать.

Мешать чему? – хочу спросить я, но Моника уже направляется к «однорукому бандиту», на ходу обмениваясь приветствиями с Брайаном.

Минуту спустя в зал вваливаются пять-шесть девушек и тоже идут к автоматам. Я лихорадочно ищу среди них Кэт и, разумеется, нахожу, хотя теперь она выглядит совершенно иначе. На ней грубые ботинки, обтягивающие джинсы и черная кожаная куртка. Губы ярко накрашены, на щеках румяна. Глаза будто два темных провала. Макияж делает ее намного взрослее. А рядом с ней, не так вызывающе, но все же накрашенная, стоит Элли. Ни одна из них меня не замечает. Моника выдает каждой по пригоршне монет, потом кладет руку на плечо Кэт. Этот жест по-матерински покровительственный, совершенно очевидно, что девушки полностью ей доверяют. Меня вдруг охватывает желание вытащить телефон и заснять их на видео. Чтобы противопоставить хоть что-то всему плохому, что я здесь успела увидеть.