Внутри меня разгорался огонь любопытства и ожидания. Принцесса, которую я похитил, манила меня своим невообразимым очарованием, которое становилось всё более сложным и многослойным.

Когда я увидел её в первый раз, она была просто красивой тупой мажоркой, но с тех пор она трансформировалась в нечто гораздо большее. Каждая встреча с ней открывала новые грани её личности, которые меня поражали.

Принцесса обладала внутренним миром, куда не мог попасть любой наблюдатель. Она перестала быть просто живым украшением. Изабелла стала загадочной силой, которая завораживала меня все больше.

Она умела обращаться с пистолетом, и это было лишь верхушка айсберга её невероятных способностей. Я помню тот момент, когда она выстрелила в Кирилла, не вздрогнув и не проявив ни капли страха перед моей реакцией. Этот акт смелости был настоящим вызовом, демонстрирующим не только её бесстрашие, но и её готовность действовать в условиях абсолютной неопределённости.

Она приняла решение, которое могло стоить ей жизни, и сделала это с таким холодным расчётом, что каждый, кто видел это, не мог не восхититься её стойкостью.

Я, блядь, был очарован Изабеллой.

Если бы кто-то другой осмелился так поступить, его уже давно бы поглотила земля с моей помощью.

Но Изабелла не была обычной жертвой.

Уже нет.

Она перестала быть пешкой.

Её решительность и умение манипулировать ситуацией ставили её вне привычных рамок. Она могла быть моим союзником, но она дочь моего врага.

Так что, подъезжая к особняку я чувствовал, что это больше, чем просто физическое присутствие. Это был момент, когда её личность и её выборы начали заполнять пространство вокруг меня, создавая сложный лабиринт эмоций и ожиданий.

Но я не мог отойти от задуманного.

Я знал, что все, что уже запущено, не может быть отменено. Всё это уже приняло свою форму, став частицей неотвратимого плана, который двигался, не зная о сомнениях или сожалениях.

Картину я уже видел перед собой: её жизнь, изначально полная надежды и ожидания, должна быть разрушена до основания.

Обычная существование, полное комфорта и предсказуемости, будет превращено в обломки и пыль.

Принцесса будет возвращена в мир, который больше не будет её домом, а станет напоминанием о том, что когда-то было, о чём теперь можно лишь сожалеть и плакать в одиночестве.

Разрушенная жизнь, разрушенные мечты, всё, что она когда-то знала, будет затоплено тёмным потоком отчаяния и беспомощности.

Осталось совсем немного до конца. Мои действия, казалось, вели меня к неизбежному финалу, который уже рисовался в самых жутких оттенках. Я чувствовал, как каждая минута приближает меня к моменту, когда всё завершится.

К тому моменту, когда её последний крик и её последний взгляд будут затоплены в хаосе разрушений.

А я, стоя на краю этой бездны, буду возвращаться к своему опущенному спокойствию. Спокойствию, которое будет не таким уж мирным. Оно будет наполнено тишиной, пронизанной шёпотом ужасов, которые я породил. И которые я любил.

Когда дворецкий открыл передо мной входную дверь, я увидел уставшую Марину. С её безразличной позой и усталым взглядом было ясно, что принцесса снова умудрилась натворить что-то непотребное.

— Владислав Дмитриевич, здравствуйте! Мы рады вас видеть! — её улыбка была искусственной, но её тон выдавала скрытую тревогу.

Марина была не просто служанкой Изабеллы; она управляла этим домом, её связь с моими людьми была прочной, и я знал, что ей можно доверять. Её сестра и она были знакомы с моей матерью, и вместе они знали множество ее секретов. Именно поэтому я передал Изабеллу под её присмотр.

Я намеренно отвез сюда принцессу. Их дружба с Линой была помехой, которую я не мог игнорировать. Я не мог позволить личные привязанности мешать моим планам.

Сняв пиджак, я передал его Маше, другой служанке, и направился к лестнице, нетерпеливо ожидая встречи с принцессой.

— Владислав Дмитриевич, подождите, пожалуйста, — Марина сказала это, задыхаясь, поднимаясь по ступенькам с трудом, как будто каждый шаг давался ей нелегко.

Я обернулся, раздражённо посмотрев на неё. Каждая минута, потраченная на разговоры, отнимала у меня драгоценное время, которое я хотел провести с Изабеллой.

— Что-то случилось? — спросил я, в голосе моём звучало пренебрежение. — Вы мешаете мне.

— Да, это касается Изабеллы Николаевны. Она упала в обморок сегодня днем в саду. Мы с Денисом Васильевичем привели её в чувства и отвели в комнату. Я переживаю, что всё снова повторяется, — она излила свои страхи, её голос дрожал от волнения.

Я вздохнул, и желваки на моём лице забились в ритм с моими мыслями. Моя привязанность к Изабелле, мой ненасытный интерес к ней переполняли моё сознание.

— Марина, ничего не произойдет. Девушка будет жить, — произнёс я, сдерживая свои эмоции. Мои глаза затуманились от жгучего желания увидеть её, утонуть в её глазах, почувствовать её присутствие.

Отвернувшись, я направился в сторону комнаты Изабеллы, стремясь к ней с таким видом, будто каждый шаг приближает меня к источнику моего необузданного влечения.

Я, блядь, был одержим ею, и ни одно препятствие, ни одно напоминание о её хрупкости не могло изменить этого.

Медленно постучав в массивную дверь, разделяющую меня и принцессу, я ждал. Сердце билось в груди, как барабан, в ответ на тишину, которая витала за дверью. Каждая секунда тянулась мучительно долго, пока, наконец, я не решился отворить дверь.

Мой инстинкт помог мне, как всегда: я успел отпрыгнуть в сторону, едва избегая падения подноса, который рухнул в десяти сантиметрах от меня. Куски пищи разлетелись, оставляя следы на белоснежных стенах.

— Я же сказала никому не заходить! — зашипела Изабелла, стоя посреди спальни в одной ночной сорочке, волосы развевались в воздухе, словно тени от мрачного сна.

От открытой двери, ведущей в сад, тянуло свежим ветром. Ее глаза были стеклянными, будто отдалились от реальности, провалившись в мир своих страхов.

— Принцесса, что с тобой? — спросил я невозмутимо, стараясь сохранить показательное спокойствие.

В ее обезумевшем состоянии я видел нечто большее, чем просто сумасшествие. Я знал, что подобные моменты могут стать решающими, и что важно было не допустить, чтобы она причинила себе лишнего вреда.

Глаза девушки были сверкающими, как острые кристаллы. В её взгляде был леденящий страх, который я видел только у тех, кто был на краю пропасти.

Ответом принцессы был яркий блеск серебристого ножа, который она подняла так, чтобы лезвие сверкающим отражением разрывалось в темноте. Руки дрожали, а нож, казалось, был готов к последнему решительному движению.

— Влад, не подходи ко мне! — её голос звучал как зарычанный приказ, глаза — это теперь не просто гнев, а настоящая ярость и безумие.

— Что ты хочешь от меня? — продолжила Изабелла, процедив сквозь зубы, — Убить меня? Как тех женщин, что здесь жили? Если да, то лучше я это сделаю сама, чем позволю тебе прикоснуться своими отвратительными руками!

Принцесса прижала нож к своему горлу. В ее синих глазах загоралась решимость, от которой должно было холодить нормального человека.

Она готова была отдать свою жизнь, в отличие от моей матери, которая была готова убить всех вокруг.

Лезвие нежно царапало белоснежную кожу девушки, и я, устало вздохнув, направился к ней. Но Изабелла вновь закричала:

— Не подходи, я сказала!

Я не могу позволить ей погибнуть.

Ее жизнь дорога мне, как и она мне сама.

Она стала моим кошмаром.

Она стала моим безумием.

— Хорошо, принцесса, сыграем в игру, — насмешливо сказал я, понимая, что все это уже долго затянулось, — Ты думаешь, что если умрёшь, всё закончится? Ошибаешься.

Синие глаза заморгали от удивления, рука с ножом замерла.

— Что? — её голос дрогнул, руки еще больше задрожали, — Почему?

Быстрое замешательство хватило мне, чтобы подойти к ней, захватить её правую руку и перевернуть её, повернув хрупкое тело ко мне спиной.