Видимо, когда я села в самолет, я потеряла сознание. Воспоминания о последних событиях всколыхнулись, как неупокоенные призраки, и я вспомнила: монстр хотел взять меня с собой в Италию.

Влад сделал это — отрезал меня полностью от моей семьи, от друзей, от всего, что связывало меня с прошлой жизнью. Он думает, что это сломает меня, погрузит в отчаяние.

Но Кадоган не понимает, с кем имеет дело. Вместо того чтобы погрузиться в беспомощность, я чувствовала, как внутри меня пробуждается ярость, тихий, но неугасимый огонь. Монстр снова не учёл моей силы.

Успокоявшись и понимая, что я буду дальше делать, я продолжила дальше рассматривать спальню. Приглянувшись, увидела что в дальнем углу стояло зеркало, старое, с потрескавшейся рамой.

Подойдя к нему, я ощутила холод, пробежавший по моей спине, как электрический разряд. Зеркальная поверхность блестела, но что-то в ней было не так. Я напрягла взгляд, пытаясь различить своё отражение, но вместо этого увидела нечто иное, что заставило меня отступить назад, споткнувшись о ковёр. Передо мной стояла женщина, и это была не я.

Сердце гулко забилось в груди, словно предупреждая об опасности, но я знала, что это не сон. Это была реальность, чуждая и пугающая, но настолько осязаемая, что отказаться от неё было невозможно. Собравшись с мыслями, я глубоко вздохнула и решительно вернулась к зеркалу, несмотря на протесты разума. Я видела её лицо, изучала каждую деталь — и в каждом изгибе, в каждом проблеске света чувствовалась нечто, что не позволяло оторвать взгляда.

Женщина в зеркале была старше меня, но её черты были пугающе похожи на мои. В первый момент я машинально подумала о маме. Воспоминания о её образе всплыли в голове, наполняя меня странным чувством: теплота воспоминаний смешалась с ледяным ужасом перед тем, что я сейчас вижу. Но, присмотревшись внимательнее, я поняла, что передо мной стояла вовсе не она.

Она была моей тенью, отражением, которое никогда не существовало. Длинные волосы, чуть светлее моих, струились по плечам, словно замедленный поток воды, а карие глаза, полные страха, точно повторяли мои эмоции. Этот страх переплетался с моим собственным, усиливая его, как эхо в пустом помещении.

Я подняла руку, и она сделала то же самое, но с долей задержки, как будто боялась последовать моему движению. Мои пальцы дрожали, касаясь холодного стекла, и я почувствовала, как мурашки побежали по коже.

Возможно, я схожу с ума, возможно, это всё — плод моего воображения, но всё было слишком реальным, слишком живым.

Вдруг она засмеялась — заливистым, холодным смехом, в котором не было ни капли радости. Этот смех проникал вглубь моего сознания, заставляя кровь стынуть в жилах. Её губы, бледные, как воск, шевельнулись, произнося слова, от которых мои колени чуть не подогнулись.

— Иди туда, — сказала она тихо, но её голос проникал прямо в сознание. — Тебя ждут.

Что-то в её интонации, в этом зловещем, но почти успокаивающем тоне, заставило меня содрогнуться. Худой палец отражения медленно поднимается, указывая куда-то за мою спину. Медленно, с огромным усилием, я обернулась. Позади меня была массивная дверь.

Внутри всё кричало о том, что туда нельзя идти, что за той дверью скрывается нечто ужасное. Но её взгляд, её улыбка — они не отпускали меня. Казалось, что за этой дверью меня ждёт нечто неизбежное, что-то, от чего не убежать. Секунды тянулись, как вечность, и я знала: стоит мне ступить туда — и всё изменится навсегда.

Я вышла, и холодный воздух ударил в лицо, заставив содрогнуться. Я оказалась на заднем дворе, где тишина ночи казалась ненормальной, почти зловещей. Воздух был пропитан ледяной сыростью, от которой внутри всё сжималось. На мгновение показалось, что я слышу только собственное дыхание, учащённое, как будто перед бурей.

Затем я заметила их — пятеро мужчин в чёрных костюмах стояли неподалёку, почти сливаясь с тенями ночи. Они казались отрешёнными и хладнокровными, и каждый носил при себе кобуру с пистолетом. Их присутствие наполнило воздух угрозой, неотвратимой и давящей.

Моя грудь ходила ходуном от страха, сердце стучало так громко, что, казалось, они могли его услышать. Но я знала, что единственное, что может меня спасти, — это незаметность. Беззвучно, как можно осторожнее, я затаилась в ближайших кустах, затаив дыхание, стараясь стать частью окружающей тьмы.

Но уйти я не могла. Странное чувство, что сейчас произойдёт нечто ужасное, не отпускало меня. Я должна была узнать, что здесь происходит, хотя весь мой здравый смысл кричал, чтобы я бежала прочь.

В центре группы, на коленях, сидел мужчина. Его лицо было перекошено от ужаса и отчаяния. Он плакал, умолял о пощаде, но его крики, казалось, лишь усиливали холодную решимость тех, кто его окружал.

Внезапно, к нему подошёл мой охранник Кирилл. В его руках был пистолет, направленный прямо в голову несчастного. В этот момент мне стало страшно даже дышать.

— Предатель, — холодно произнёс Кирилл, подтверждая то, что раньше говорил другой охранник, Денис.

Это слово прозвучало как приговор, как что-то неизбежное и окончательное.

Всё, что происходило, напоминало мне сцену из жестокого боевика, но это была реальность — моя новая реальность.

Я не могла отвести взгляда, не могла просто отвернуться. Я знала, что должно случиться. Вокруг меня время словно остановилось, и лишь звуки прерывистого дыхания и отчаянных криков мужчины нарушали мертвую тишину ночи.

Я стояла в тени, наблюдая за происходящим, и внезапно осознала, что чувство жалости, которое когда-то бурлило во мне, теперь было странно чуждо.

Этот человек, на коленях перед моими глазами, был не жертвой, а предателем, который выбрал свой путь, путь мертвеца. Влад, как и всегда, не терпел ошибок, особенно тех, что касались его семьи.

Мои глаза следили за каждым движением, мой разум погружался всё глубже в темную, почти завораживающую бездну. Близость к этой сцене возбуждала во мне странное любопытство, будто тянула меня всё ближе и ближе, словно магнитом. Я сделала шаг вперёд, затем ещё один, желая услышать, увидеть, понять больше. Адреналин пульсировал в венах, и я не могла оторваться от этого зрелища.

Для нормального человека эта сцена была бы отвратительной, вселяющей страх и отвращение.

Видение того, как жизнь человека может оборваться за одно мгновение, было бы невыносимо. Но не для меня. Не теперь. Я уже не была прежней. Те дни, когда я могла испытывать обычные человеческие эмоции, остались в прошлом — где-то там, до моего похищения, до ужасного сна и разговора с отражением, которое раскрыло передо мной то, что я старательно прятала от самой себя.

Теперь я чувствовала, как во мне пробуждается нечто новое, нечто, от чего я бежала всю свою жизнь.

Оно было всегда со мной, затаившись в глубине моей души, словно тёмная тень. Но теперь оно поднималось на поверхность, разрушая все барьеры, которые я выстроила. И эта сцена, это проявление жестокой справедливости, только ускоряло процесс.

Процесс необратимости.

Я знала, чтобы выиграть у монстра, который похитил меня, я должна буду принять эту новую сторону себя. Ту сторону, которая наслаждается этим мрачным спектаклем, которая чувствует не страх, а силу.

Ведь сила — это всё, что у меня осталось.

Сила, чтобы выжить, чтобы победить, чтобы стать кем-то большим, чем просто жертвой.

Секунды тянулись, как часы, и в этих мгновениях я ощутила, как во мне прорастает что-то тёмное, но вместе с тем могущественное. Эта тьма обещала мне силу, которой я так жаждала, силу, чтобы сломать цепи, чтобы сразиться с Кадоганом, который хочет сломить меня.

Я сделала ещё один шаг, и в этот момент я осознала, что не только приняла свою новую сущность, но и начала наслаждаться ею. Теперь я была готова к тому, что должно было произойти.

Готова к тому, чтобы стать не жертвой, а охотником. И, возможно, Влад был прав — иногда, чтобы победить зло, нужно самому стать чем-то тёмным, чем-то более ужасным.