Не знала она и не могла знать, что в это время Лукерья праздновала победу.

— Вот, получила ты, змеюка, по заслугам за моего Ярославушку… — с удовлетворением шептала она, заглядывая в чашу с каким-то зельем, где лишь одна видела картину произошедшего. — Но это только начало…

Прошёл не один месяц, прежде чем Дарья Сергеевна стала приходить в себя. Вместо пугающего мертвенно-бледного цвета на её лице заиграл румянец, а глаза приобрели более осмысленное выражение. Вот только радости в них не прибавилось. Княгиня по-прежнему проводила много времени в своей опочивальне, лишь изредка выходя на прогулки.

— Дашенька, посмотри, какая погода отличная! — с преувеличенным оптимизмом восклицал Пётр Афанасьевич. — Давай выйдем на воздух… Я сейчас прикажу заложить карету…

При слове «карета» Дарья Сергеевна невольно вздрагивала и поворачивалась к стене.

— Бедная ты моя, всё не можешь забыть тот случай… — наконец, догадался он. — Прости, что напоминаю… Ну, тогда давай просто погуляем в нашем парке…

Иногда княгиня соглашалась, но как-то вяло, без энтузиазма, а чаще продолжала лежать и думать об одном и том же — почему она так несчастна, и почему Бог словно отвернулся от неё. Была вроде бы, как все — не хуже и не лучше других, и вот судьба ей, наконец, улыбнулась, но тут же отобрала свои дары. Долгожданного сына Дарья Сергеевна потеряла, к мужу интерес утратила, да и, вообще, вкус к жизни у неё пропал, а сил совсем не осталось…

— Дашенька, ты меня слышишь? — Пётр Афанасьевич не терял надежды достучаться до жены и вытащить её из этого странного состояния апатии.

Ведь раньше она была совсем другой — весёлой, энергичной, любознательной. Неужели теперь так и будет смотреть в одну точку?

— Душа моя, а, может, нам ребёночка родить? — однажды предложил он, настойчиво пытаясь возобновить супружеские отношения, до которых раньше Дарья Сергеевна была большой охотницей. — Уже много времени прошло, и доктор сказал, что можно…

Но княгиню эта сторона жизни больше не интересовала. То есть иногда она уступала мужу, но прежнего удовольствия не испытывала. И известие о своей новой беременности встретила весьма равнодушно.

— Дашенька, умница моя! — ликовал муж. — Этот малыш тебя возродит!

«Или окончательно добьёт… — мрачно констатировала про себя Дарья Сергеевна. — Как я его выношу? Как рожу? У меня постоянная слабость…»

— Теперь надо брать себя в руки и думать о будущем ребёнке, — безапелляционно заявил Пётр Афанасьевич.

У него появилась вполне конкретная цель, и он очень надеялся, что этот человечек принесёт в их семью долгожданную радость. Княгине, конечно, пришлось встряхнуться и следовать указаниям доктора, а заодно и собственного мужа, который не отпускал её ни на шаг. Но по мере того как в ней подрастал малыш, она всё больше теряла силы. Лицо опять приобрело землистый оттенок, глаза запали, она стала пугливой и слезливой. Вдобавок ко всему у Дарьи Сергеевны открылась болезнь лёгких. Приступы кашля стали повторяться всё чаще, и после них княгиня долго не могла отдышаться.

— Надо бы сменить климат, ехать к морю… — с тревогой говорил доктор, понимая, что женщина угасает. — Однако, боюсь, Дарья Сергеевна не выдержит этого путешествия…

— Но что же делать?! — в отчаянии воздевал руки к небу Пётр Афанасьевич.

— В связи с начавшейся болезнью беременность княгине сейчас некстати, — констатировал доктор. — Организму нужны силы для собственной борьбы, а плод их отнимает…

— Но вы же сами говорили, что Дарье Сергеевне уже можно и даже нужно родить! — восклицал князь.

— Да, тогда так и было… — отводил глаза доктор. — Но кто мог подумать, что организм отреагирует подобным образом… Ведь Дарья Сергеевна молода и на тот момент физически уже оправилась… Пути Господни неисповедимы…

— Вы, вообще, врач или священник, милейший? — возмущался несчастный муж и в отчаянии бегал по комнате. — Мне нужны не ваши проповеди, а эффективное лечение княгини!

— Я считаю, что в сложившихся обстоятельствах необходимо прервать беременность, — обиженно поджав губы, изрёк доктор.

— Но ведь срок уже очень большой… — удручённо проговорил Пётр Афанасьевич, хотя и сам понимал, что это единственный выход.

— Надо срочно вызвать у княгини роды… — вынес свой вердикт доктор. — Надеюсь, что с ребёнком будет всё в порядке, ведь срок, действительно, уже подходит к концу… Но сейчас необходимо в первую очередь думать о Дарье Сергеевне…

«Лучше бы вы раньше хорошенько пораскинули мозгами, прежде чем давать свои советы…» — пронеслась мысль в голове князя, а вслух он ничего не произнёс, так как понимал, что в упрёках задним числом нет никакого смысла. Главное — любой ценой спасти его любимую Дашеньку, остальное уже неважно.

Однако судьба распорядилась по-своему. Роды были вызваны, но измученная Дарья Сергеевна разродилась только к концу вторых суток. Девочка появилась на свет маленькой и слабой, тихонько пискнула и открыла глаза, словно недоумевая, отчего она вдруг оказалась в этом огромном пугающем мире. Всецело поглощённый женой Пётр Афанасьевич на неё даже не взглянул. А у Дарьи Сергеевны началась родильная горячка. К тому же её сотрясали сильнейшие приступы кашля, и она стала задыхаться. Вскоре несчастная впала в беспамятство и в бреду металась по постели, повторяя странные фразы: «Прости, Ярославушка…», «Не губи, Лукерья…», «Мальчик мой брошенный…»

— Священника нужно… — глухо констатировал доктор.

— Я убью вас! — вскричал обезумевший муж. — Это вы погубили Дашеньку!

Доктор много повидал на своём веку, но и он порядком испугался его взгляда, полного отчаяния и ненависти. Через некоторое время всё было кончено — Дарья Сергеевна отошла в мир иной, а на руках Петра Сергеевича осталась крошечная новорожденная дочь.

Лукерья заранее знала обо всём, что должно случиться.

— Ну вот, змеюка, ты и получила своё… — с удовлетворением констатировала она, склонившись над чашей с зельем. — Умерла в муках… А малышка выживет и вырастет… Теперь у тебя в роду так и будет — мальчишки-первенцы станут уходить… Отомстила я за Ярославушку…

При этом она бросила любящий взгляд на внука Святослава — тот уже подрос и становился всё больше похожим на отца. Мальчик играл во дворе, а Лукерья с улыбкой смотрела на него в окно.

— Желаю тебе другой доли… — тихо проговорила она. — Чтобы не стоял ты всю жизнь на коленях…

…Даше очень хотелось узнать, как сложилась судьба Святослава и новорожденной дочери Дарьи Сергеевны. Но изображения прошлого начали сливаться друг с другом и постепенно таять. «А ведь эта маленькая девочка, получается, моя пра-пра-пра… бабушка! — вдруг осенило Дашу. — И, если мы с Вероникой родились, значит, она выжила, выросла и родила детей — хотя бы одного! — и от них тоже пошли дети…»

— С возвращением, дорогая! — донёсся до неё слегка насмешливый голос Ангелины.

Даша окончательно пришла в себя. Она открыла глаза и стала озираться по сторонам, пытаясь осознать, где находится.

— Ой, это вы, Ангелина Михайловна… — вспомнила девушка, стряхивая остатки оцепенения.

— А кто же ещё? — сверкнула белозубой улыбкой Ангелина. — Загостилась ты, я вижу…

— Так долго смотрела этот ваш «фильм»… — проговорила Даша. — Похоже, целую вечность…

— Насчёт «вечности» тебе показалось, — усмехнулась Ангелина. — Прошло всего-то минут десять…

— Да что вы! — удивлённо воскликнула девушка. — А у меня ощущение, что гораздо больше… Столько всякой информации…

— Вот именно — это твоё субъективное ощущение, — кивнула Ангелина. — Просто время здесь и там течёт по-разному… Ну и как тебе прошлое?

— Это какой-то ужас! — воскликнула Даша, которая окончательно пришла в себя. — Никогда бы не подумала, что у меня в роду такая тётка-монстр…

— Ну, она, конечно, не подарок, — согласилась Ангелина, — но не забывай, что тогда нравы и мораль были совершенно иными, чем сейчас…

— И что, так мучить людей считалось нормой?! — возмутилась Даша.