И с парнями тоже выходили разные оказии. Но к ним барыня, понятное дело, относилась более благосклонно — всё же мужики, землю пашут, и справляться с тяжёлыми работами им сподручнее. Но тех, кого она звала провести с ней ночь, ждала тяжкая участь. Отказывать себе в удовольствиях с пригожими здоровыми парнями ей не хотелось, но и оставлять их в живых как свидетелей её грехов тоже было не с руки. Опять же душа просила развлечений. А казнь ведь тоже развлечение. Крепостных можно согнать и заставить смотреть, как наказывают тех, кто, якобы, ослушался барской воли. Тут двойная польза — и самой нескучно, и напуганные крестьяне станут тише воды, ниже травы, а всякие глупости насчёт того, чтобы ослушаться или, не ровён час, бунтовать, выбросят из головы.

Так думал Никифор, глядя вслед Ярославу. Неужто барыня избрала себе нового полюбовника? А что, с неё станется… Только этого совсем уж жаль — больно парень ладный и проворный, работник отличный, да и характером незлобливый. А ещё грамоте где-то выучился и иногда даже помогал Никифору документ какой прочесть или составить — сам-то Никифор не слишком силён был в этих делах, так что Ярослав оказался ему кстати.

Хотя, надо сказать, нечего крепостных грамотой развращать — их дело землю пахать да барыне угождать. А то грамоты эти завести могут ох как далеко… Но Ярослав не такой — смирный он, добрый, завсегда готов помочь. И взгляд почтительный и ясный. Никифор иногда тайком давал ему почитать барские книжки, так тот уж и не знал, как благодарить. А приказчик хотя и грубоват бывал с Ярославом, в глубине души этому парню симпатизировал. Жаль, если его постигнет та же участь, что и остальных, кто барыниного тела коснулся. Э-хе-хе, дела грешные…

— Следуй за мной, Ярославушка… — обернувшись, вкрадчиво проговорила Дарья Сергеевна. — Не передумал ты, ясный сокол?

И усмехнулась, заранее догадываясь о его ответе.

— Не передумал, барыня… — хриплым голосом откликнулся сгорающий от страсти Ярослав.

— Ну, воля твоя… — лукаво улыбнулась она. — Что ты всё «барыня» да «барыня»… На сегодняшнюю ночь я — твоя Дашенька…

Эти слова послужили парню, который уже еле сдерживался, сигналом к действию.

— Дашенька… — не помня себя, бросился к ней он, заключая в горячие объятия. — Краса моя ненаглядная…

И принялся осыпать её лицо страстными поцелуями. Они остановились возле лестницы, ведущей на второй этаж.

— Подожди… — засмеялась барыня, недобро сверкнув глазами и пытаясь увернуться. — Вот дойдём до моей опочивальни, тогда и можно…

Ярослав, легко подхватив её на руки, побежал со своей драгоценной ношей наверх через две ступеньки.

— Так скорее будет… — прошептал он, ухитрившись по пути завладеть её губами. — Куда нам?

Барыня молча указала глазами на дверь своей опочивальни, и парень вбежал в просторную комнату.

Он знал, что жить ему осталось совсем недолго, и что этой ночью исполнятся его самые заветные желания — а это ведь тоже немало! — поэтому решил воспользоваться всем, что подарила судьба. Любоваться этим прекрасным ликом, владеть этим горячим податливым телом, о котором он столько мечтал, целовать эти страстные сулящие наслаждение губы… А вдруг Дашенька, познав любовь с ним, Ярославом, смилуется и передумает? «Сокол ты мой ясный, — скажет она, — отныне не смогу я жить без тебя! Будь со мной сегодня, завтра и всегда…» Это же Дарья Сергеевна, его ненаглядная Дашенька! Она не может быть жестокой. Зачем умирать, когда оба они молоды, здоровы и красивы, когда вся жизнь впереди — только живи и люби друг друга! Ведь всё так просто, стоит лишь захотеть…

— Ну что же ты, Ярославушка? — насмешливо спросила барыня, когда парень замер на пороге. — Неужто передумал?

— Дашенька… — не сказал, а скорее выдохнул он, и бережно опустил её на широкую кровать. — Дай хоть полюбуюсь на тебя…

— Ну, полюбуйся… — она с трудом скрывала своё презрение, но Ярослав этого не замечал.

И гладил её по волосам, потом, слегка помедлив, будто всё ещё не решаясь, стал опускать руки ниже, захватывая плечи, грудь, живот и талию… Даже сквозь ткань одежды барыня ощутила, насколько горячи его ладони, и как он трепещет от желания.

Его руки снова замерли и, наконец, направились к самым заветным берегам. Дарья Сергеевна, помимо своей воли, вдруг тоже почувствовала возбуждение и некое подобие симпатии к парню. Ярослав, Ярославушка, сокол ясный… Что за чертовщина! Это же крепостной мужик, бессловесная тварь, её собственность, хотя и очень красивая! Не может она испытывать к нему тёплых чувств. Похоть, мимолётная страсть — да, но не более. К тому же наутро он умрёт. Таково её решение — и точка.

Барыня позволила себя раздеть, благо это оказалось несложно — на ней было лишь простое домашнее платье, наброшенное на голое тело. Ведь эти крестьянские парни понятия не имели, как управляться со всевозможными деталями одежды знатной дамы, так что, будь она при полном параде, любовные утехи оказались бы под угрозой. У Дарьи Сергеевны по этой части имелся богатый опыт. Не раздеваться же самой на глазах чумазых!

Кроме того, в изощрённых фантазиях ей нередко представлялось, что она на несколько часов становится эдакой простушкой в руках деревенского красавца. В её практике были случаи, когда они с парнями отправлялись на сеновал (специально для этой цели сооружённый на заднем дворе) и даже в свинарник! Что и говорить, иногда надоедала изысканность, и душа требовала грязи. В прямом смысле этого слова. Так острее ощущения, в них есть хоть какая-то новизна. И парней заставляла исполнять любую её прихоть. К чему церемониться, если наутро они умрут и унесут с собой её тайны?

Сегодня ей захотелось поразвлечься с Ярославом без экзотики — у себя в опочивальне.

— Дашенька… краса моя ненаглядная… — шептал он, не в силах наглядеться на неё обнажённую, и всё ласкал её тело.

Парень не знал других нежных слов и от сердца повторял ему знакомые. Его руки становились всё более горячими и дерзкими, а сам он успел скинуть рубаху и штаны. «Всё же этот самый красивый из тех, что у меня были… — мелькнула мысль у Дарьи Сергеевны, которая невольно залюбовалась крепким мускулистым телом Ярослава, его стройными длинными ногами и литой грудью, покрытой завитками тёмных волос. — Жаль лишиться такого…»

К тому же он сам напросился, буквально преследуя её своей любовью, а других парней она приводила силой. Здесь тоже большая разница… Лучше ведь быть желанной по-настоящему, а не по принуждению! Или пусть ещё поживёт Ярослав-Ярославушка? А избавиться от него можно потом, когда он ей надоест.

Но, с другой стороны, это противоречило бы её правилам — парень начнёт бахвалиться, болтать о своей барыне и прочее. Всё время держать его при себе ей не хотелось, хотя можно, конечно, запереть в четырёх стенах — но тогда он, не ровён час, зачахнет, утратит румянец и силушку молодецкую… В общем, надо подумать. Но потом. А сейчас пусть Ярославушка её ублажит. Вон как сгорает от нетерпения!

— Иди ко мне, Ярославушка, не бойся… — подбодрила его барыня, слегка похлопав ладонью по покрывалу и тем самым разрушая между ними последнюю преграду.

Он прилёг на кровать рядом. Несколько секунд смотрел на Дарью Сергеевну, очевидно, борясь с остатками смущения, а потом вдруг рывком приподнялся и накрыл её всей своей тяжестью. Ощутив на себе горячее мускулистое тело парня и его восставшую плоть, которая рвалась в бой, Дарья Сергеевна, пришла в сильное возбуждение и издала протяжный стон. Их любовная схватка была короткой и жаркой, и барыня неожиданно для себя почувствовала яркую вспышку наслаждения, потом ещё и ещё…

— Молодец, Ярославушка… — слегка отдышавшись, с улыбкой проговорила она, — умеешь ублажить…

После небольшой паузы парень вновь потянулся к ней жадной рукой.

— Иди ко мне, ненаглядная моя… — прошептал он, зарывшись лицом в её рыжие волосы, разметавшиеся по покрывалу.

— Уже готов? — удивилась она, отвечая на его призыв.