— Тоскуешь, поди, по Ярославушке… — задумчиво проговорила хозяйка, словно и не она была виновницей смерти парня.
— Знамо дело, тоскую… — Лукерья отвела глаза, в которых полыхнула ненависть.
— Так это его ребёночек-то… — продолжала Дарья Сергеевна, — Ярослава… Вот тебе на старости лет утешение… Дом уже обустроили, денег дам, так что ни в чём нужды не будет… Кормилица опять же дожидается… А мне этот младенчик вроде как ни к чему…
— Благодарствуйте, барыня… — сдержанно поблагодарила Лукерья. — Господь не оставит вас своей милостью…
— То-то же, помни мою доброту… — буркнула Дарья Сергеевна. Отсутствие страха и привычной покорности в глазах крепостной вызывало у неё непонятную тревогу. Впрочем, виной тому, возможно, было её состояние. — Я у тебя сына забрала, но я же тебя и облагодетельствую…
Лукерья молчала, опустив голову и сдерживаясь из последних сил. С каким бы наслаждением она впилась в горло ненавистной хозяйке! И пусть её, Лукерью, потом хоть на кол сажают. Но нельзя — у этой змеюки под сердцем сынок Ярославушки.
Тут Дарья Сергеевна вдруг громко вскрикнула, а во взгляде мелькнули удивление и испуг — мол, что это со мной?
— Господь с вами, барыня, — тихо проговорила Лукерья. — Не тревожьтесь… Рожаете вы…
— Как, уже?! — воскликнула та. — Почему так рано? Срочно пошли за доктором!
И вновь почувствовав сильную боль, протяжно закричала.
«Мы, небось, в поле рожаем… — с неприязнью подумала Лукерья. — Безо всяких ваших лекарей… Мечешь стог — а из тебя ребёнок выходит… Оботрёшь его, накормишь и опять вилами машешь…»
— Не извольте беспокоиться, барыня, — произнесла она вслух и отправилась за подмогой.
Рожала Дарья Сергеевна долго и трудно. Доктор находился рядом, но и он временами терял самообладание — были минуты, когда ему казалось, что роженица не сдюжит. Сама она то была в сознании, то впадала в забытьё, а, когда бодрствовала, нещадно ругала всех подряд за свои мучения.
— Чтобы вам пусто было! — упрекала она доктора в перерывах между затянувшимися схватками. — Вот, уговорили меня оставить младенца, и теперь я умираю! А на что он мне? А-а-а…
Опочивальня вновь огласилась её криками и стонами.
— На всё воля божья, барыня… — тихо проговорила Лукерья — она находилась тут же и пристально наблюдала за ходом родов. — Дайте-ка я…
И мягко отстранила удивлённого доктора, который уже и не знал, что делать.
— Дозволите, барыня? — спросила она у измученной бледной хозяйки с волосами, слипшимися от пота.
— Делай, что хочешь… — махнула рукой та. — Я на всё согласна, лишь бы прекратились эти страдания…
«Ради внучка помогу тебе, змеюка… — мелькнула мысль у Лукерьи. — Но больше от меня добра не жди…»
Она положила одну руку на лоб хозяйки, а другую — на её возвышавшийся горой живот и стала что-то тихо бормотать, но слов разобрать никто не мог. В ту же минуту Дарья Сергеевна почувствовала облегчение и прилив сил, а малыш, который никак не хотел появляться на свет, отчаянно запросился наружу.
— Теперь тужьтесь, барыня, тужьтесь, что есть мочи… — скомандовала Лукерья.
Роженица последовала её совету, и уже скоро в опочивальне раздался бодрый писк новорожденного.
— Мальчик! — обрадованно воскликнул доктор, принимая ребёнка.
О Лукерье все тут же забыли, и та тихо отошла в сторону. Её лицо озарила радостная улыбка. «Вот он, внучок мой долгожданный, сокол ясный… — смахнула счастливую слезу. — Вот оно, продолжение моего Ярославушки…»
— Хотите взглянуть? — спросил доктор новоиспечённую мать.
— Зачем? — поморщилась Дарья Сергеевна. — Уносите его скорее… Я спать хочу… Сил совсем не осталось…
Она мечтала забыть о пережитом кошмаре, а ребёнок — ну что ребёнок? Его судьба уже устроена заранее. Не пропадёт. А коли и пропадёт, какое ей, Дарье Сергеевне, до этого дело? О себе надо подумать. Замуж выйти. В её жизни родившемуся младенцу нет места, он словно кость в горле. Надо срочно отправить его с глаз долой.
— Лукерья, забирай мальчика и уходи… — слабым голосом приказала она. — Для вас дом подготовлен, и там есть всё необходимое… Меня больше не беспокой. Знать ничего не хочу! А если что понадобится, скажешь нарочному Авдею…
— Слушаюсь, барыня, — кивнула Лукерья, принимая внука.
Поклониться барыне она так и не смогла себя заставить.
— Может, хоть раз ребёночка к груди приложите? — робко поинтересовался доктор. — Напоследок?
— Вы что, с ума сошли? — вскипела Дарья Сергеевна, на минуту забыв о своих недомоганиях. — Зачем это нужно?
Доктор с грустью посмотрел на неё сквозь пенсне и был вынужден отступить.
— Лукерья, вот ещё что… — вспомнила хозяйка. — Возьми… Как обещала… Здесь тебе надолго хватит…
И протянула той пачку ассигнаций, которые вытащила из туалетного столика. Лукерья сроду не видывала таких деньжищ и уставилась на них, словно на ядовитую змею. «Не возьму! — внутренне возмутилась она. — Не нужны мне её бумажки поганые! Это она за Ярославушку хочет откупиться…» Но, с другой стороны, ведь ей, Лукерье, надо будет растить внука. Не по миру же с ним идти! Хочется, чтобы малыш не голодал и жил достойно. Так что, как ни крути, придётся взять эти гадкие ассигнации. Ради сыночка Ярослава.
— Благодарствуйте, барыня, — поджала губы Лукерья и приняла пачку.
… Даша видела, как обустроились Лукерья с внуком, и как потекли их неспешные будни. Всего у них было в достатке, а вместе с ними в доме жила кормилица.
— Прямо будто маленький барчук — с кормилицей! — улыбалась счастливая бабушка, укачивая малыша. — Но ты ведь и, правда, наполовину барской крови… Конечно, материнское молоко было бы лучше… Ну ничего. Сдюжим. Я назову тебя Святославом! В память об отце, моём Ярославушке… Святослав Ярославович! Красавец ты мой…
Глава 13
«Ну хоть что-то хорошее в этом кошмаре… — чуть успокоилась Даша, наблюдая, как наладилась жизнь у Лукерьи с внуком. — А то уж я думала, что конца не будет всей этой жести… Но Дарья Сергеевна та ещё сука! Сбыла с рук собственного ребёнка — и глазом не моргнула. Спасибо хоть позаботилась о нём… Интересно, как сложилась её дальнейшая судьба?»
Словно по заказу, «картинка» виртуального фильма сменилась, и Даша смогла получить информацию о своей горе-родственнице.
Дарья Сергеевна быстро шла на поправку и уже скоро без сожаления оставила эту деревеньку. Ехать в основное имение было ещё рановато, ведь друзьям и знакомым она сказала, что отправляется в дальнее путешествие. «А не поехать ли мне и в самом деле за границу? — пришла ей в голову мысль. — Европа — самое подходящее, что может быть… Там окончательно приду в себя, да и обстановку сменю…»
Так она и поступила. О маленьком сыне больше не вспоминала, посчитав, что всё, что могла, сделала. Ведь не бросила же на произвол судьбы, позаботилась! Поэтому её совесть может быть спокойна. И перед Господом она чиста. Неважно, что, по сути, поступила, как кукушка, подбрасывающая свои яйца другим птицам — в её положении это вполне оправдано.
Ну, дальше Даша могла видеть, как Дарья Сергеевна неспешно путешествовала по европейским странам. И везде её жизнь была примерно одинаковой — прогулки, новые впечатления, посещение кафе и ресторанов. Но самым значимым событием оказалось знакомство с будущим мужем.
Однажды во время очередного утреннего променада она почувствовала, что проголодалась, и заглянула в маленькое уютное кафе, где заказала себе лёгкий завтрак. Чтобы скрасить ожидание, стала от нечего делать приглядываться к посетителям. Интересно было слушать чужую речь и представлять себе судьбу того или иного человека. Её внимание привлёк солидный господин — уже не слишком молодой, с обильной сединой в густой шевелюре, но тем не менее ещё довольно импозантный. Дарье Сергеевне почему-то показалось, что это её соотечественник, хотя мужчина не произнёс ни слова. Однако было в его облике нечто такое, что позволяло допустить эту мысль.
Они случайно встретились взглядами. Господин ей приветливо улыбнулся и слегка поклонился. Дарья Сергеевна одарила его ответной улыбкой. Тогда он встал и подошёл к её столику. За границей всё казалось как-то проще, и не требовалось присутствия третьих лиц, которые представили бы их друг другу.
