— Не сомневаюсь в вашей честности и порядочности, — улыбнулась Дарья Сергеевна. — Я прибавлю вам гонорар.

Это последнее обстоятельство окончательно убедило управляющего остаться. К тому же он, в последнее время активно занимавшийся преобразованиями, теперь и сам чувствовал ответственность за новый порядок. На том они и порешили.

«А как же Ярослав? — с нетерпением подумала Даша. — Удалось ли ему выбиться в люди?» И тут же замелькали картинки, рассказывающие о судьбе её подопечного. Дарья Сергеевна, вся в предвкушении предстоящей семейной жизни, о нём и не вспоминала, тем более что в её имении произошли большие перемены, и Ярослав Громов с матерью как-то стёрлись из памяти. Поэтому на их исчезновение она попросту не обратила внимания.

Ярослав же учился в университете и добился поразительных успехов. Даше удалось увидеть, как годы спустя он стал крупным учёным-историком и активно работал в России и за рубежом. Только теперь это был не статный красавец со смоляными кудрями и румянцем во всю щёку, а почтенный господин, слегка располневший и с проседью в изрядно поредевшей шевелюре. Он, конечно, женился, встретив милую девушку, чем-то похожую на Дарью Сергеевну, которая осталась в его памяти светлым воспоминанием о первой любви. Поначалу Ярослав всё ещё мечтал о ней, но вскоре узнал, что та вышла замуж и стала княгиней Загорской. Что же делать? Такова жизнь. По мере того как парень учился и мудрел, он и сам начал понимать, что им с Дарьей Сергеевной не по пути, и лучше каждому идти своей дорогой.

А семья у него получилась крепкой. Страстной любви, как в юности, у Ярослава не случилось, но жена стала ему добрым другом, родила троих детей — двух сыновей и дочь — и обеспечила надёжный тыл, чтобы муж мог спокойно работать и покорять новые вершины. Лукерья жила в семье сына. Она уже сильно состарилась, но с удовольствием возилась с внуками.

— Дай бог здоровья нашей барыне… — бывало, приговаривала она, вспоминая, как Дарья Сергеевна подарила им вольные и оплатила учёбу её дорогого Ярославушки. — Кабы не она…

Однако думать о том, что было бы, «кабы не она», ей как-то не хотелось. Им с сыном судьба улыбнулась и преподнесла такой подарок — вот и надо радоваться. Но внукам она частенько рассказывала эту чудесную историю в качестве сказки на ночь.

— Ба, хочу про вольные! — просил самый маленький и тёр глазки, отчаянно борясь со сном.

— Ну, слушай…

И Лукерья в который раз с удовольствием принималась излагать всё новые подробности их удивительной судьбы.

— А барыня не прогневалась, что вы уехали? — спрашивала внучка.

— Так на что же ей гневаться, коли она сама нас отправила! — улыбалась довольная бабушка. — Ещё и богатства дала несметные…

— Какие богатства? — недоверчиво интересовался старший внук. — В прошлый раз ты говорила, что барыня вам дала денег…

— И денег дала, и каменья драгоценные… — важно кивала Лукерья, похоже, уже сама поверив в свои небылицы.

— А где же они, каменья-то эти? — загорелись глаза у девочки, которой очень нравилось перебирать материнские украшения.

— Так на учёбу вашего папеньки пошли… — не моргнув глазом сообщила бабушка. — Папенька ваш выучился и стал большим начальником… Шутка ли дело!

Она мыслила только такими категориями — «начальник-подчинённый», «барин-слуга» и тому подобное.

— А папенька какой был? — мечтательно спросила внучка. — Красивый?

— Папенька ваш был раскрасавец первый… — охотно сообщила детям Лукерья. — Сама барыня на него заглядывалась…

— А почему же она его отпустила? — опять подверг сомнению бабушкин рассказ старший внук.

— Ну так потому что любила, вот и отпустила… — уверенно заявила Лукерья. — Лети, говорит, сокол мой ясный, учись и становись большим начальником…

— А маменька где была? — тут же спохватился младший.

— А с маменькой он ещё не встретился… — сообщила бабушка.

— А мы где были? — не унимался малыш.

— Вы ещё не родились… — несколько сбитая с толку такими вопросами объяснила она.

Увидев эти картинки, Даша улыбнулась и с облегчением вздохнула. «Как хорошо всё сложилось, — подумала она. — Не зря я рискнула и отправилась в прошлое…»

«А что же с деревней?» — вспомнила девушка. Почему-то эта деревня, которую помещики собирались сжечь, не давала ей покоя. И тут же увидела, как Степан Маркович беседовал со своими приятелями.

— Эта Субботина совсем сошла с ума… — поделился он. — Стала до невозможности странной… Кричит, глаза горят… Грозилась, если сожжём деревню, донести губернатору…

— Неужели? — удивились те. — На неё не похоже… У самой рыльце в пушку… Столько душ загубила не глядя, а тут здрасьте пожалуйста… Ишь, праведница нашлась!

— С другой стороны, что нам эта деревня? — пожал плечами один из помещиков. — Какой с неё прок?

— Да, действительно, лучше отзовём солдат, — согласились остальные. — От греха подальше… Кто её знает, эту Субботину… А то потом хлопот не оберёшься… Они нам ни к чему.

И деревня осталась целёхонькой, чему Даша тоже была несказанно рада.

— Ау, подруга! — донёсся до неё певучий и, как всегда, слегка насмешливый голос Ангелины. — Ты там не загостилась? Всё увидела, что хотела?

В первые секунды Даша не поняла, что уже вернулась в свою реальность.

— Ой, да… — потрясла она головой. — Спасибо вам большое! Не зря я там побывала лично… И моему роду положено начало, и Ярослав отлично устроил свою судьбу… Да и деревня в целости…

— Ну, если деревня… — засмеялась Ангелина и одобрительно добавила: — Ты, Дашка, молодец!

— И что, теперь с нас проклятие точно снято? — с тревогой поинтересовалась Даша. — И моя сестра с малышом в безопасности?

— А ты как думаешь? — ответила вопросом на вопрос «старшая ведьма».

— Даже не знаю… — протянула Даша.

— Никаких «не знаю»! — безапелляционно заявила Ангелина. — Конечно, всё отлично! Ведь благодаря тебе этого проклятия и не было… Так что нечего волноваться.

— Даш, хочешь пойдём сегодня на выставку импрессионистов? — как-то раз после занятий предложил Лёнька Голубь.

— Каких ещё импрессионистов? — удивилась та.

— Обыкновенных… — пожал плечами Лёнька. — Современных художников-импрессионистов…

— Ах вот оно что… Только при чём здесь ты? — иронично изогнула бровь Даша. — С тобой они как-то не стыкуются…

— Почему это не стыкуются? — обиделся Лёнька. — Очень даже стыкуются… Я, если хочешь знать, уже давно пишу картины…

— Неужели? — изумилась она. — Вот уж никогда бы не подумала… Это у тебя хобби такое?

— Да как сказать… — замялся он. — Я считаю, что это моё призвание…

— Во как! — воскликнула Даша. — А универ? Мы же экономикой занимаемся…

— То-то и оно… — с тоской проговорил Лёнька. — Мне этот универ как собаке пятая нога…

— Ты серьёзно? — у Даши округлились глаза.

— Абсолютно! — уверенно кивнул он.

— А зачем же ты сюда поступал? — не удержалась она от вопроса.

— Так предки заставили… — признался Лёнька. — Сказали, мол, твоими картинками на жизнь не заработаешь… Сегодня густо, а завтра пусто — и будешь мыкаться… А так в руках настоящая профессия, без куска хлеба не останешься… Может, даже с маслом!

— Но это же дичь несусветная… — разочарованно протянула Даша. — Зачем лишать человека его призвания, тем более когда оно налицо?

— Вот и я так думал, — усмехнулся он. — Но поддался на уговоры… Отец оплатил учёбу… А с художественным сказал, что помогать не будет… И я не решился, а теперь жалею… Мне наш универ как кость в горле… И экономику эту ненавижу…

— Бедный, как же так… — посочувствовала ему Даша. — Зря, конечно… Ну ничего! Уже хорошо то, что ты вовремя понял, чего хочешь от жизни…

— Знаешь, ещё никому этого не говорил… Тебе первой… — тихо признался Лёнька. — Я ведь отправлял на конкурс в Суриковский одну из своих работ… И, представляешь, она победила!

— Вот здорово! — воскликнула Даша и захлопала в ладоши. — Ой как я за тебя рада! Поздравляю…