Может, избавиться от этого несчастного, никому не нужного ребёнка? Дарья Сергеевна много душ загубила на своём веку, но тут её что-то останавливало. Всё-таки ведь собственное дитя, которое у неё под сердцем. Как его изничтожить? Уж этого-то греха ей Господь точно не простит. Однако, что же делать?

«Нет, замуж за кого попало не хочу. Буду жить, как жила, — решила она. — А когда моё положение станет заметно, уеду в дальнюю деревню — есть у меня такая — и рожу там ребёнка в тайне от всех… А дальше его куда? Отдам-ка Лукерье! Та, поди, убивается по Ярославушке, вот и будет ей утешение… Перевезу её в ту деревеньку. Не оставлять же под боком с малым дитём! А то пересуды пойдут — мол, что да как, да откуда… Тогда точно дознаются. Хотя я и не очень-то боюсь мнения местного общества, но совсем уж чернить свою репутацию ни к чему… Да, решено! Дам Лукерье денег — хороших денег, чтобы ни в чём не нуждалась, домик ей построю или подберу получше из тех, которые уже есть, и пусть растит ребёночка… А мне потом зачтётся на небесах…»

Так она и сделала. Через некоторое время приступы дурноты прекратились, и Дарья Сергеевна почувствовала себя гораздо лучше. Она посвежела, округлилась и вернулась к прежней жизни. Не отказывала себе во всевозможных развлечениях, часто бывала в гостях и сама у себя принимала, меняла дорогие наряды как перчатки — только приказывала горничной туже затягивать корсет. А когда беременность уже стало трудно скрывать, сообщила всем своим знакомым, что надолго отправляется за границу.

— Надоело, знаете ли, господа… — с обворожительной улыбкой вдруг заявила она гостям на одном из своих приёмов.

— Что именно, милейшая Дарья Сергеевна? — живо откликнулся один из местных франтов. — Неужели мы все вам так наскучили?

— Нет, что вы… — изобразила смущение хозяйка. — Я буду вспоминать вас с большой теплотой… Просто хочется перемен, новых мест и впечатлений…

— Да, было бы недурно… — согласились с ней некоторые.

— Всё же дома лучше… — стали спорить другие. — Ещё неизвестно, что ждёт там, на чужбине…

— А мне так хотелось бы это узнать! — воскликнула Дарья Сергеевна. — Увидеть что-то новое, неизведанное…

— Ну, вы всегда были дамой решительной и большой охотницей до всяких затей, любезнейшая хозяюшка… — улыбнулся тот же местный франт.

— Вот и поеду, господа! — тряхнула головой Дарья Сергеевна. — А потом расскажу вам много интересного…

— В добрый путь! — покивали гости. — Только без вас станет очень грустно… Осиротеем мы…

— Ничего, тем радостнее будет наша встреча! — лукаво улыбнулась хозяйка.

Всё получилось как нельзя лучше и шло по плану Дарьи Сергеевны. Она обосновалась в своей дальней деревне — никому из её друзей и в голову не пришло бы туда наведываться. И через некоторое время велела тайно доставить к ней Лукерью.

— Смотри, — напутствовала барыня нарочного, — сделай осторожно, чтобы ни одна живая душа не прознала, куда и зачем направляется эта баба…

— Не извольте беспокоиться, — почтительно поклонился тот. — Сделаю так, что комар носа не подточит.

— Ну ступай с Богом, — махнула рукой Дарья Сергеевна. — Да поторопись…

— Слушаюсь, барыня, — снова поклонился нарочный и поспешил исполнять приказание хозяйки.

Дарья Сергеевна уже изрядно располнела, ходила, переваливаясь с боку на бок, и не могла без раздражения взглянуть на себя в зеркало. «И зачем только я пошла на это? — хмурилась она, разглядывая свою грузную фигуру с отчётливо выпирающим животом. — Почему послушала доктора? Надо было ещё в самом начале избавиться от младенца… А теперь на кого стала похожа? Самой на себя смотреть противно, не то что людям показаться…»

Лукерья знала, в какой день и час за ней приедут. Даже узелок собрала и терпеливо ждала человека от барыни. Поэтому когда, наконец, раздался шум подъехавшей кареты, она поняла, что это по её душу. «На всё пойду и змеюку эту перетерплю — лишь бы сынок Ярославушки родился! — подумала женщина. — Внучок — единственное моё утешение…»

Заскрипела входная дверь, и, низко наклонившись, чтобы не удариться головой о притолоку, в избу вошёл нарочный Дарьи Сергеевны.

— Собирайся, мать, — без предисловий заявил он. — Выпала тебе честь великая. Барыня решила тебя облагодетельствовать.

«Эта змеюка подколодная меня уже облагодетельствовала! — внутренне вскипела Лукерья. — Да так, что вовек ей не прощу! Пусть только внучка родит, а там получит своё».

— Что мне собираться-то? — произнесла она вслух. — Голому одеться — только подпоясаться…

— Ну-ну, — одобрительно кивнул гость. — Тогда ступай…

И Лукерья, подхватив свой нехитрый узелок, отправилась навстречу судьбе. Было уже темно, а в деревне крестьяне жили по солнцу — вставали с восходом и ложились спать, когда едва смеркалось, так что все уже видели десятые сны, и её отъезд остался незамеченным. Потом, конечно, люди хватятся, но никто не узнает, куда она исчезла. Была и нету.

Ехали долго, а, когда добрались, уже вовсю разгорелся новый день. Лукерья по дороге задремала, и приснился ей Ярославушка — живой и здоровый. На руках он держал славного карапуза и показывал матери: «Смотрите, матушка, какое у меня дитятко! Берегите его, не бросайте…»

— Не брошу, сынок, не брошу! — встрепенулась Лукерья и тут же открыла глаза.

— Ты что это, мать? — удивлённо покосился на неё нарочный, который всю дорогу бодрствовал. — Сон какой приснился, что ли?

Лукерья молча кивнула и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы.

Наконец, они прибыли. Здешняя барская усадьба оказалась намного меньше основной. Собственно, это была и не усадьба в обычном понимании, а небольшой, но уютный дом с аккуратным садиком и несколькими хозяйственными постройками. К приезду Дарьи Сергеевны всё спешно привели в порядок. Жила она уединённо, из прислуги — лишь несколько человек да нарочный, который исполнял её поручения. «Пусть людей в моём окружении будет как можно меньше, — решила хозяйка. — Тогда есть шанс, что никто обо мне не узнает». Этим немногим под страхом смерти приказали ни одной живой душе не рассказывать о барыне и её нынешнем положении. А кто ослушается — тому суровая расправа на месте. Крепостные, помня о крутом нраве Дарьи Сергеевны, не сомневались, что так оно и будет.

— Подожди на кухне, — велел нарочный. — Барыня в это время ещё спит. Тебя позовут.

Лукерья, ощутив внезапное волнение, обрадовалась небольшой передышке. К тому же на кухне ей предложили завтрак, что для подкрепления сил тоже было очень кстати.

Наконец, её пригласили. Лукерья зашла в просторную комнату и остановилась на пороге. Ей стоило больших усилий подавить в себе острый приступ ненависти к убийце сына и поднять глаза. «Как барыня изменилась… — с неприязнью подумала женщина в те несколько секунд, что они с Дарьей Сергеевной разглядывали друг друга. — Располнела, подурнела… Ну да мне какая разница, лишь бы внучка родила, а там за всё поплатится…»

— Явилась? — без предисловий начала Дарья Сергеевна, поморщившись оттого, что никак не могла найти в постели удобное положение.

Подушки казались ей то слишком мягкими, то, наоборот, слишком жёсткими, а одеяло постоянно мешало — не хотело укладываться так, как ей требовалось. И, вообще, уже второй день она испытывала странное беспокойство, не находя ни в чём утешения.

«Не сегодня-завтра родит… — без труда догадалась Лукерья. — Оно-то и лучше — значит, скоро отдаст мне ребёночка, и не придётся долго терпеть эту змеюку…»

— Звали, барыня? — спросила Лукерья, открыто разглядывая хозяйку и не утруждая себя поклоном.

«Не стану кланяться… — подумала она. — А ты стерпишь, ведь я тебе нужна…»

— Скоро рожу, — сообщила Дарья Сергеевна, сделав вид, что не заметила непочтительности крепостной. — Знаешь, от кого младенец-то?

— Откуда же мне знать? — усмехнулась Лукерья. — Про то нам неведомо…

«Какая наглая баба… Дать бы ей плетей! — мелькнула привычная мысль у Дарьи Сергеевны. — Да нельзя — ей ребёночка растить… Но своё она уже получила. Ишь, оклемалась… Живучая…»