— А что тут особенного? Какая-то странная лачуга, — недоумевала я, усиливая на всякий случай щиты.

— Да, вот только тут вино есть контрабандное, которое больше ни в одной таверне не найдёшь. Его даже в столице нет, запрещено. Сейчас попробуешь и сама согласишься, что это того стоит.

Ну разве что пару глотков, а то магия моя начнёт сбоить, и так шампанского с утра немало выпила.

Мы сделали заказ, и получив заветный бокал с красной жидкостью, я осторожно принюхалась и сделала глоток. Сладкое, но чуть терпкое, вроде обычное виноградное, однако я явно ощущала нотки клубники и абрикоса. Действительно, было очень вкусно. Так, медленно попивая вино, мы болтали ни о чём, в основном он рассказывал о своей работе помощником архонта, а на деле дай-подай-принеси по всему городу от растопки снега на дороге до поиска пропавших людей, и не важно, что в обязанности не входит. Один раз он даже ловил кур, разбежавшихся с единственной и очень важной для города фермы, потому что нельзя было дать им замёрзнуть и лишить горожан яиц. Ловили аж до утра вместе со всей стражей и местными магами.

На середине рассказа я ощутила, что слишком сильно опьянела. Сознание путалось, будто я пила не вино, а что-то очень крепкое. Сидеть становилось всё сложнее, тело налилось свинцом и перестало слушаться, и я из последних сил схватилась за стол.

— Мэтт… — позвала я бывшего друга, но тут же ощутила жуткую слабость.

Голова закружилась, а веки с каждым морганием всё тяжелее было открывать. Я хотела позвать его ещё раз, но не смогла произнести ни слова. Руки соскользнули со стола, и я поняла, что проваливаюсь в темноту.

Сознание ускользало, мысли сбились в густой кисель. Я чувствовала, что лежу на чём-то ледяном и не могу пошевелиться. Во рту пересохло, тошнило и кружилась голова.

— О, наша беглянка почти очнулась, — послышалось словно сквозь толщу воды.

Я с трудом приоткрыла глаза с ощущением, будто веки царапает песок. Тёмное каменное помещение, тусклый свет, улыбающийся незнакомец. Мужчина с тонкими чертами лица и чуть раскосыми глазами взирал на меня сверху вниз и отвратительно улыбался.

— К-кто вы… — кое-как совладала я с голосом и попыталась осмотреться.

Увиденное повергло меня в такой шок, что я от ужаса распахнула глаза. Я лежала на каменной плите, прикованная за руки и ноги так, что даже не могла ими пошевелить.

— Не дёргайся, — сказал он и издал смешок, — а то причинишь себе боль раньше времени. А я всего лишь верный слуга империи. Инквизитор, что избавляет мир от такой мерзости, как ты.

Я вздрогнула и попыталась ударить его каким-либо заклинанием, но ничего не произошло, любое плетение тут же рассыпалось, будто магию… блокировали?

Вот дерьмо!

— В эти кандалы вплетено заклинание рассеивания, детка, — подтвердил он чудовищную догадку и приблизился, а потом провёл рукой по телу и больно сжал шею.

Я снова задёргалась, но лишь разодрала запястья до крови. От прикосновений этого ублюдка было настолько мерзко, что меня ещё сильнее затошнило.

— Убери свои вонючие руки! — огрызнулась я.

— Как пожелаешь.

На лице мужчины появилась кривая усмешка, и он достал длинный искривлённый нож. Я в ужасе застыла.

— Ты же артефактор, верно? А потому тебе должны быть известны такие клинки. Они редкие, но насколько же полезные… многократно усиливая боль, они способны развязать язык любому, — инквизитор облизал губы в предвкушении, в его глазах горело нетерпение. — Я ведь сразу говорил им в Саинберге, что не стоит с тобой тянуть, та бабка была чернокнижницей, а значит, и ты такая же падаль. Но стоит признать, я не разглядел перспективы, зато теперь у нас есть отличный шанс узнать, где прячется местная Ложа, и наведаться в гости.

— За тобой придут, — прошипела я, пытаясь казаться смелее, чем была на самом деле, хотя от охватившего меня ужаса дрожали колени. — Не смей меня даже пальцем трогать, урод!

— Какая боевая девочка, — хмыкнул он, — но видишь ли, всё здание в защитных знаках, так что никто за тобой не придёт. Поэтому начнём, — сказал он, и в его дрожащем голосе отчётливо слышались нотки возбуждения.

Он поднёс клинок к глазу, но затем опустился к щеке и резанул скулу. Я еле сдержала крик, сжав со всей силы челюсти, но он опустился ниже и одним движением порезал кожу от плеча до запястья. Вспышка дикой боли, и я зашлась в крике. Из глаз брызнули слезы.

— Где Ложа?

— Не знаю!

— Ты врёшь, — ещё порез и истошный крик, — я готов делать это вечно, но ты можешь избавить себя от страданий и всё рассказать, тогда ты умрёшь быстро.

— Я ничего не знаю!

— Враньё…

Нестерпимая боль в другой руке, и снова тот же вопрос, на который я не знала ответа. Я пыталась позвать на помощь сквозь знаки, но даже не могла сдержать в голове образ, боль пламенем растекалась по венам, выжигая каждую клеточку сознания. Снова и снова. Я рыдала, тело горело, будто меня жгли в костре, а голова раскалывалась от собственных воплей, переходящих в визг. Я останавливалась лишь на мгновение, чтобы вздохнуть и завизжать с новым мучительным порезом. В изрезанных руках и ногах будто горели раскалённым пламенем даже кости. Весь стол был залит кровью, но инквизитор не останавливался, снова и снова разрезая мою плоть. До сегодняшнего дня я не подозревала, что существует настолько чудовищная боль.

Я ощутила прикосновение металла к рёбрам, и словно молния пронзила тело, выжигая из него куски. Я снова зашлась в крике, а потом закашлялась кровью.

— А ты стойкая девочка, — не скрывая удовольствия протянул он и поцокал языком, — другие до тебя продержались меньше, но в итоге они сдались. И ты сдашься. Всё, что ты ощущаешь — лишь приятная прелюдия, а но скоро мы перейдём к самому сладкому…

Скрипнула дверь.

— Сэр, — голос вошедшего дрожал, — у нас проблемы. Камень начал трескаться, и знаки исчезать.

— Задержите их, — сказал мой палач вошедшему, а потом повернулся обратно, — они не успеют, малышка. Когда я с тобой закончу, они исчезнут. Печально, что ты так и не сказала про Ложу, но искоренить грязь, подобную тебе — уже маленькая победа. Жаль только, ты не успеешь ощутить этот ножичек в своём влагалище, как те, другие. Как же они кричали, когда я его проворачивал…

Не успев в полной мере осознать сказанное, я снова зашлась в кровавом кашле, а затем почувствовала холод металла на животе и резко дёрнулась, но в следующую секунду охрипла от собственного визга. Порез от бедра до бедра, а потом ещё один к ребрам, удар в живот и движение ножа внутри, агония, пожирающая тело… настолько сильная, что я не могла перестать кричать, даже когда воздух в лёгких кончился. Но вздохнуть я уже не могла, горло заполнила кровь. Сознание словно взорвалось, и наступила столь заветная темнота.

Тело не слушалось, будто было не моё. Холод, слишком сильный холод. Обрывки мыслей, обрывки воспоминаний, воспоминаний о мучительной невыносимой боли… всё разом вернулось и накрыло меня волной кошмара. Я подскочила и снова закричала, метаясь глазами по тёмной комнате.

— Тихо, всё закончилось, дыши, — сказал знакомый голос.

Трактир, моя комната, демон, с явным страхом смотрящий на меня. Я вытянула дрожащие руки — без порезов, тело… вроде тоже в порядке. Я шарила по животу рукой, дотронулась до ребер. Не понимаю, я же чувствую боль… почему боль со мной?

— Всё хорошо, — медленно проговорил Винсерес и поднял руки, будто успокаивая, — ты в безопасности. Он мёртв. Они все мертвы.

Я уставилась на него, пытаясь переварить услышанное. В глазах то и дело плыли цветные пятна и чёрные мушки, мешая сосредоточить взгляд дольше, чем на несколько мгновений. Полумрак пугал. Снова боль, я будто ощущала её. Снова и снова. Она не уходила, только притуплялась, чтобы нахлынуть вновь.

Схватившись за голову, я пыталась справиться с нарастающий паникой, сердце отчаянно билось в груди, будто то и дело пропуская удары, сильно болела голова, а в ушах противно звенело. Страх, я снова чувствовала лишь страх. Он прошёлся мурашками по коже, заставив волоски встать дыбом, а потом вгрызся в мясо и кости, прожигая их, словно ядовитая кислота.