Он поднёс клинок к руке, и я вздрогнула и дёрнулась, испуганно глядя на острое лезвие, испещрённое символами.

— Вижу, ты прекрасно знаешь, что это такое, — Эдгар даже не скрывал своего наслаждения ситуацией, оглядывая меня горящими безумием глазами, — но я дам тебе возможность избежать боли. Просто начни отвечать сама. Как ты вызвала демонов? Кто помогал тебе?

— Мне никто не помогал! Кроме Беатрикс я никого не знала, — огрызнулась я, — я просто провела ритуал и всё.

— Понятно, — выдохнул он, — значит, придётся по-плохому. Хотя признаться… я очень этому рад.

Инквизитор кивнул второму мужчине, и тот быстро задрал рукав и прижал руку, крепко её держа. Скривившись в злобной усмешке, Эдгар опустил кинжал и надавил, прорезав кожу предплечья. Нестерпимая острая боль заставила закричать на всю комнату. Он медленно резал кожу от запястья к локтю, надавливая всё сильнее. Меня будто заживо жгли, отпиливая раскалённым металлом руку. От истошного крика я начала задыхаться и зашлась таким кашлем, будто меня выворачивало наизнанку. Он убрал клинок, давая мне отдышаться. В горле жгло, тело содрогалось, сердце колотилось так, что в груди стало больно. Я пыталась отдышаться, но ничего не получалось, лишь короткие поверхностные вздохи, сквозь которые то и дело пробивались всхлипы. Кровь текла мне на штаны и лилась на пол. Меня затошнило, и я начала заваливаться набок, однако второй мужчина посадил меня ровно и хлестанул по лицу. Я охнула и скривилась.

— Мы можем развлекаться бесконечно долго, однако не могу гарантировать, что в таком случае ты доживёшь до утра.

— Мне обещали суд!

— Ты потаскуха и демонская подстилка, ты недостойна суда. Если бы Виас не решил внезапно объявиться и помешать моим планам, твой труп уже догладывали бы волки, вместе с телом твоей подружки-предательницы.

— Ублюдок, — вырвалось у меня, но его эти слова скорее позабавили.

— Ты грязь, Кьяра. Даже хуже, чем грязь. Таким как ты не место в процветающем обществе, поэтому для меня дело чести ловить и казнить тебе подобное отребье. Мы очистим от вас империю, даже если придётся умертвить половину населения. Никто из вас не должен остаться в живых. И как у твоей матушки родилось такое отродье? Я даже сочувствую ей, правда. Такая достопочтенная уважаемая женщина, всецело преданная церкви, и такое пятно на роду… — он покачал головой, — но когда-нибудь наша служба будет окончена, ведь вас всё меньше и меньше, но что-то я заболтался. Продолжим, пока ты не истекла кровью и не умерла раньше времени.

Снова порез, снова дикий вопль боли. Я забилась, пытаясь отодвинуться от ножа, но лишь стесала запястья в кровь. Ещё порез. В глазах потемнело, а крик слышался будто со стороны. Удар по лицу.

— Говори, избавь себя от боли.

— Я ничего не знаю!

Мой ответ снова потонул в собственном визге. Слёзы текли не переставая, а по телу будто проходила молния, расходясь от руки расплавленным металлом во все стороны.

— Что они хотели?

— Не знаю!

Снова порез, на этот раз около плеча, и снова крик. Раз за разом, когда я почти отключалась, меня били по лицу, а когда и это перестало помогать, задействовали какой-то артефакт, добавляющий немного сил, которые тут же забирали крики и мучительная боль. Мне казалось, что прошла вечность. Горло саднило, язык был почти прокушен в нескольких местах, глаз заплыл. Обе руки кровили, искромсанные в лоскуты.

Я уже даже не осознавала, что у меня спрашивали, куда я смотрела и что видела. Удары, порезы, вопли, снова вопросы по кругу. Мне хотелось умереть.

Скрип открываемой двери, какой-то незнакомый голос, взволнованный и резкий, Эдгар выругался.

— Вот ведь тварь! Как он успел организовать слушание так быстро? — продолжал ругаться инквизитор, — Виас решил меня окончательно достать, не иначе. На девчонку ему плевать, и суть его действий исключительно в мести мне… — судорожный вздох, — ладно, подлечи её и убери кровь, только быстрее, нельзя опаздывать на суд, император и так на меня зол.

Вели меня недалеко. За одной из толстых металлических дверей оказался просторный зал, половину которого занимал выступающий помост, за которым уже сидели какие-то старцы в церковных одеяниях. Несложно было сделать выводы, что это тот самый Совет императора, состоящий из семи архиепископов. Они решали важные вопросы империи, и без их ведома в принципе ничего не происходило.

Ну вы подумайте, какая честь мне оказан, ради какой-то меня созвать целый Совет! Волей неволей начнешь ощущать себя самым главным злом в Исвальде, а может, и во всём мире. Интересно, остальных чернокнижников тоже судят всем составом?

Стражник грубо посадил меня на стул перед трибуной и приковал обе руки цепями. Магия, как обычно, блокировалась. А ведь это проблема. Если сегодня меня не казнят, то нужно решать вопрос с этими амулетами, ведь маг из-за них становился полностью беззащитен. Мне не понравилось быть беззащитной, свою судьбу должна решать я, а не какая-то кучка уродов у власти, которая поступает ещё хуже демонов.

Я взглянула на архиепископов, которые рассматривали меня с выражением лиц от безразличного до брезгливого, в целом, ничего необычного. Некоторые тихо переговаривались, будто я их и вовсе не интересовала. Одно из кресел пустовало, самое богатое и большое, с лиловой бархатной обивкой и будто сделанное из золота.

После пыток всё ещё мутило, горло из-за криков царапало, а сил хватало только на то, чтоб сидеть. Целитель подлечил раны на руках, но ощущение боли так и осталось со мной. Твари. Мерзкие твари. Я ненавидела их всех до единого и желала им исключительно мучительной смерти. Пусть пытал меня конкретный человек, все остальные — часть этой системы. Системы поиска и истребления неугодных и подавления возмущающихся. Все эти напыщенные старцы, обременённые властью, угробили своей религией и борьбой с инакомыслием не один десяток людей. Уверена, что смерть Розалин для них тоже благо, ведь она предупредила меня, существо хуже грязи. Ну и случайные жертвы, как без них? Ради высшего блага можно убивать и невиновных. Будь со мной демоны, я бы с удовольствием посмотрела, как все эти церковники умоляют их пощадить.

От злобных мыслей меня отвлёк шум голосов, переходящих почти на крик, а секундой позже в залу зашли Эдгар и Виас. Оба выглядели озлобленными. Виас подошёл ко мне и встал, уперев руки в бока. Мне показалось, что он ещё больше поседел и осунулся, а вместе с тем выглядел ещё более недовольным и злобным. Его глаза так и метали молнии.

— Где стул? — повысил он голос и окинул презрительным взглядом стражу, — я, по-вашему, должен весь процесс стоять?

Стражник сорвался с места и через некоторое время принёс увесистый стул с высокой спинкой и поставил его рядом с моим. Архимаг уселся на него и небрежно положил ногу на ногу, сцепив руки на груди. На меня он не смотрел, а очень внимательно изучал лица совета, вытянув губы.

Эдгар же о чём-то переговаривался с архиепископами, и я думала, он сядет на пустующее место, однако он спустился вниз и встал на отдельную небольшую трибуну сбоку, очень похожую на загон для кур. Один из архиепископов встал и откашлялся, но как только открыл рот, дверь снова открылась, и в помещение зашло не меньше дюжины крепких стражников с шевронами личной гвардии императора. Они встали рядком перед трибуной лицом ко мне на равном удалении друг от друга и все как по команде положили левую руку на мечи.

Следом за стражей зашёл мужчина в возрасте в золочёных доспехах и белых мехах. Голову его венчал небольшой золотой обруч. Все, включая Виаса, мгновенно вскочили и поклонились, осталась сидеть лишь одна я, потому что была прикована и встать просто не могла.

— Ваше Сиятельство, — ещё раз поклонился один из архиепископов вошедшему.

От изумления у меня даже лицо вытянулось. Это сам император?! По мою честь? Но ошибки быть не могло, так обращались только к нему одному.

Мужчина уселся на то самое золочёное кресло, и я смогла его получше рассмотреть. На вид ему было лет шестьдесят, невысокий, но довольно грузный. Каштановые волосы до плеч с проседью, густая борода, нос с горбинкой и колкий взгляд. Мне показалось, что он был сильно недоволен.