— Кто-то озаботился тем, чтобы люди изменились? — хмыкаю. — Похоже на сказочные бредни.

Женщина нажимает на кнопку, вызывая лифт.

— Они и есть, — произносит, глядя на светящийся указатель этажей. Судя по всему, их тут целых сто. — Представляешь, каждый раз едет с самого верха. А если ты наверху — поднимается снизу.

Киваю:

— Эту башню придумал самый настоящий ублюдок.

Кьярти внимательно на меня смотрит:

— Даже не представляешь, насколько ты прав, — лифт звякает, двери открываются. — Прошу.

— Только после вас, — да я сегодня настоящий кавалер! Но вообще-то просто не в моих правилах переть дуриком в разные незнакомые места. Да ещё впереди радушных хозяев. В смысле, подставляя им спину.

Но красноволосая со мной не спорит — впархивает в кабинку первой.

— Мы живём на самом последнем этаже, — сообщает доверительно, нажимая нужную кнопку. — На остальные почти не заходим — всё равно там ничего нет.

Сто этажей заканчиваются слишком быстро. А стоит выйти, как до нас доносится сдавленный возглас:

— Человек!

Издаёт его миловидная шатенка с огромным посохом. Ростом она лишь самую малость ниже Кьярти, но по всему видно, куда мягче и женственнее.

Вот только не она привлекает моё внимание.

Помещение, в котором мы оказались, весьма обширное. А ещё тут высокие потолки. Настолько, что их не разглядишь.

А в его центре сложен целый холм из костей. Довольно высокий: подниматься наверх приходится по сложенным из тех же костей ступеням.

Зачем подниматься? Да просто на вершине есть трон. Костяной, разумеется. На троне то ли спит, то ли дремлет какой-то бронированный парень. Шатенка, к слову, стоит рядом.

А за ними — длинный разлом пространства, грубо заштопанный чёрными нитями. Из-под которых пробиваются тревожные алые всполохи.

Парень на троне медленно открывает глаза.

— Я ждал тебя, — произносит он гулко. — Чтобы поведать о грядущем разрушении.

Вот только самопровозглашённых оракулов мне тут не хватало!

— Что, вот только меня прямо и ждал? — откровенно не верю я. — Ещё заяви до кучи, что я избранный.

Сиделец в ответ сверлит меня мрачным взглядом. Я делаю то же самое.

Даже если не считать богатырский рост, выглядит он в прямом смысле сказочно. Особенно волосы: длинные и золотые, будто светятся. И доспехи сверкают, словно их стоящая рядом девица только что наполировала.

Она, как я замечаю краем глаз, хмурится всё сильнее. Наконец не выдерживает наших гляделок и пафосно указывает на меня навершием посоха:

— Преклони колено, недостойный. Не видишь что ли — перед тобой сам Эолос Разрушитель!

Пожимаю плечами:

— Да хоть Ленин на броневике.

— Спокойнее, Рашта, — вмешивается Кьярти. — Сначала разберёмся с подпиткой.

Рашта шумно вздыхает и спускается к подножию трона. Вместе женщины вытряхивают из мешка не только подаренную мной многоножку, но и ещё каких-то похожих на неё тварей.

И деловито раскладывают их вокруг костяного возвышения. Наконец Кьярти оглядывается на меня:

— Смотри!

Несколько мгновений ничего не происходит. Затем лежащая на полу добыча начинает мелко вибрировать. А после — исчезает, будто всасывается в подножие трона.

— Твой дар поможет нам продержаться ещё немного, — улыбается красноволосая. — Так что, Рашта, веди себя прилично!

Шатенка фыркает, складывая руки на груди. Посох при этом крепко прижимает к себе. Только теперь замечаю в её волосах странные заколки, напоминающие то ли ушки, то ли рожки.

Идеально подходят, как по мне.

— Ах, да, — спохватывается Кьярти, не обращая внимания на недовольство подруги. — Нашего гостя зовут Макс, и он говорит, что с момента последней битвы прошло две тысячи лет.

По-прежнему сидящий на троне Эолос Разрушитель печально вздыхает. Рашта молчит, лишь склоняет голову, пряча лицо.

Но Кьярти будто не замечает их состояния. Она шумно хлопает в ладоши:

— Продержались целых два тысячелетия. Это ж невероятно, правда?!

— Невероятно, — подтверждает Эолос. — Вот только время наше уже на исходе.

— Так, — влезаю я. — А давайте вы сейчас мне расскажете, что именно у вас тут происходит? А то я ничего не понимаю…

Замолкаю, внезапно задумавшись, на каком языке вообще с ними разговариваю. Он ведь отличается от роского. А тот — от привычного мне русского.

И как так получилось, что я только теперь это понял?!

— Что с тобой? — тревожится Кьярти. — Ты побледнел. Нужна помощь?

Мотаю головой:

— Просто задумался, на каком языке сейчас с вами разговариваю.

— Да это же дар Системы, — усмехается Рашта. — Каждый понимает каждого. Неужели спустя две тысячи лет об этом забыли?

— У нас говорят, что маги друг с другом всегда договорятся, — припоминаю сказанное когда-то Капецем. — Про Систему знаю только то, что некоторые ждут её второго пришествия.

В ответ на моё заявление у девушек синхронно вытягиваются лица. Эолос Разрушитель вскакивает со своего трона и… плюхается обратно.

— Никогда, — глухо произносит он. — Система никогда не вернётся на нашу планету. Она и так сделала тут всё, что должна была сделать.

Так, получается, главная религия не имеет под собой никакой реальной основы. Отличное начало беседы, я считаю.

Оглядываюсь по сторонам, но единственное сиденье в этом помещении уже занято. Так что по-простому плюхаюсь на пол. Всё равно в гире даже на голой земле сидеть удобно.

— Чувствую, разговор у нас будет очень интересным, — произношу задумчиво. — А в ногах правды нет.

Кьярти звучно хлопает себя по лбу — с такой силой, что я вздрагиваю.

— Прости, Макс, я совсем забыла!

Она щёлкает пальцами, и рядом со мной материализуются три кресла. Все огромные, конечно же.

— Тебе, наверное, будет великовато, но башня делает всё под наши размеры, — извиняющимся тоном продолжает красноволосая. — Иначе надо тестировать, перенастраивать…

— Ничего страшного, — улыбаюсь. Если не хотят под меня перенастраивать, значит, уверены, что надолго я тут не задержусь. Уже неплохо.

Главное, чтобы имелось в виду, что я правда отсюда уберусь, а не сгину где-нибудь.

Надеюсь, сожрать меня здесь никто не попытается. Хотя если признанные герои Великой Росии такое сделают, я совсем потеряю веру в их прогнившее человечество.

Могу я хоть помечтать, что хоть они будут не совсем подлыми?

Тем временем девушки занимают свои места. А я взбираюсь на предназначенное мне кресло, стоящее в середине.

Чувствую себя как в детстве — ноги до полу не достают. И люди вокруг сплошь высокие, будто великаны.

— Чувствуй себя свободно, Макс, — разрешает со своего возвышения Эолос, будто уловив мои сомнения в их благонадёжности. — Никто из нас не причинит тебе вреда.

— Это было бы суперстранно, — хихикает Кьярти. — Мы тут вообще-то вас всех спасаем.

— Так вроде бы спасли уже, — хмурюсь. — А потом то ли погибли, то ли собой пожертвовали…

Рашта сердито стучит кулаком по подлокотнику:

— А я вам давно говорю, что пора завязывать. Про нас, наверное, и не помнит никто уже.

— Мы не ради славы сюда влезли, — веско произносит Кьярти. — Да и всё равно вряд ли сумеем отсюда выбраться.

Прекращаю начинающийся спор, тем более, что женщины явно ведут его не в первый раз:

— Вообще-то про вас помнят. В честь Эолоса даже целую планету назвали. И в верховные божества записали.

Несколько секунд спорщицы пялятся на меня, затем говорят в один голос:

— Нет, ну это уж слишком! Правда, Эолос?

Золотоволосый равнодушно хмыкает:

— Какая в сущности разница? Разве ваше тщеславие не осталось у подножия этой башни? Разве не утонуло в крови тех, кто сложил головы ради нашей попытки?

Шатенка и красноволосая пристыжённо молчат. Даже мне как-то не по себе становится. А Эолос переводит взгляд на меня.

— Как ты сюда попал, Макс? — интересуется так, будто от моего ответа зависит, как он будет общаться со мной дальше.