И можно было бы отпустить надежды уснуть, просто бросить безуспешные попытки, пойти в зал и заняться чем-нибудь полезным — благо, недоделанной текучки хватает. Но Фретинил последователен: уже потратил на борьбу с бессонницей часа два или даже больше и не желает останавливаться на полдороги.

А вожделенный сон так и не приходит. Бродит где-то на окраине, маячит на границе с бессознательным, дразнится и сулит тёмно-благостное освобождение. Однако ничего толкового из этого не получается, и Фретинил, в очередной раз вынырнув из полузабытья, обнаруживает вдруг, что Арэмо рядом нет.

Ничего удивительного, в общем-то — за ней такое числится. Довольно часто Арэмо проявляет склонности к ночному бодрствованию — читает в зале, вольготно расположившись в креслах, или ведёт записи по работе. А иногда просто думает, мечтает о чём-то своём, глядя в окно, и глаза её в такие моменты наполняются туманом грёз о далёких мирах и древними мифами. В темноте, как правило, она сидит возле окна в зале или кухне.

Видимо, и в этот раз — так же, — думает Фретинил и поднимается с кровати. Мешать супруге и в мыслях у него нет, но если уж ей не спится, то почему бы не составить компанию?

Он тихо, стараясь не создать шума и не разбудить детей, проходит в зал, пару минут вглядывается в кромешную тьму, но там никого нет.

Следует в кухню, почти бесшумно, внутренне поражаясь своей ловкости, но и тут не застаёт Арэмо.

А вот это уже очень странно. Можно, конечно, заглянуть в спальню к ребятам, но отчего-то Фретинил уверен, что Арэмо не там. Нет её в четверти — он это почти чувствует.

Некоторое время он просто стоит в полнейшей темноте, инстинктивно оглядываясь по сторонам в тщетных попытках что-либо разглядеть. Он уже уверен, что Арэмо вышла, хотя и не понятно — зачем? Фретинил подходит к входной двери и в подтверждение своих предположений обнаруживает, что она не заперта. Прикрыта плотно, но замок не задействован.

Странное, не свойственное Арэмо поведение, — решает он, с полминуты размышляя, что делать дальше.

Ответ очевиден — Фретинил толкает дверь, и свет из коридора на некоторое время его ослепляет. Потом Фретинил выходит наружу и наконец находит супругу.

Более поразительной ситуации и представить себе невозможно. Хотя последние дни щедро одаривали его явлениями причудливыми, а зачастую и ненормальными, но всё же увидеть Арэмо ночью, в подъезде и с малярной кистью в руке он уж никак не ожидал.

А Арэмо его сначала не заметила. Продолжает орудовать кистью и белой краской, и делает это увлечённо и умело. Результат её творчества у Фретинила сомнений не вызывает — даже беглого взгляда хватает для того, чтобы распознать в незавершённом рисунке громадный, во всю стену полумесяц.

Но зачем?..

— Что ты тут делаешь? — тупо спрашивает он, внутренне признавая свой вопрос несуразным. Глупый вопрос, но с чего-то же нужно начать.

Арэмо вздрогнула. Дёрнулась всем телом, и из посудины с краской на пол выпрыгнула небольшая белая клякса. Арэмо испуганно оглянулась.

Осознав, что поймана, она сжимаем пухлые губы. Её брови заостряются в выражении отчаяния. Взгляд сверкает решимостью.

— Так нужно! — тихо, но твёрдо говорит Арэмо. — Ты будешь смеяться и отмахиваться, но это — нужно!

Фретинил спускается на несколько ступеней вниз и приближается к супруге.

— Что это? — тоже тихо спросил он, даже не указывая на стену и глядя в глаза Арэмо.

— В последнее время вокруг тебя происходит что-то странное и непонятное, — торопливо говорит Арэмо. — Я не знаю, что это, но нужно тебя защитить…

Фретинил тяжело вздыхает, не то чтобы осуждающе, скорее — устало, и есть отчего. Ему и без Арэмо хватает забот и загадок: служебные неприятности измотали Фретинила, душащая бессонница вытянула последние силы, а тут ещё Арэмо…

— И чем раньше — тем лучше, — продолжает она. — Понимаешь, что-то пугающее ждёт тебя впереди, совсем скоро, со дня на день, буквально завтра… Я должна что-то сделать, необходимо что-то предпринять, чтобы упредить…

— Рэмо…

— Не перебивай! Это — то, что ты должен носить… — говорит Арэмо, вероятно, имея в виду полумесяц на стене, но Фретинилу всё равно непонятно. — Но ведь тебя не заставишь… Поэтому я и решила защитить тебя, хотя бы когда ты дома. И защитить наш дом. Это должно помочь…

— Рэмо…

— Это — древний знак, он защищает. Он был известен ещё в древнем мире, в предыдущие эпохи, — убеждённо говорит Арэмо, а Фретинил с неприятным ощущением вспоминает, что где-то уже слышал непривычное, не принятое в традиционной науке словосочетание «предыдущие эпохи». — И лампириды о нём знали… — продолжает Арэмо. — Я знала, что ты будешь смеяться, но абсолютно уверена в том, что делаю!

— Рэмо… — Фретинил чувствует охватывающее его раздражение, но пытается сдерживаться. — Рэмо, это всё глупо и предрассудки…

— Я знала, что ты скажешь именно так…

— Рэмо, идём спать! — не терпящим возражений тоном говорит Фретинил и берёт её за руку.

— Мне нужно закончить! — упорно возражает Арэмо, и в голосе у неё — жуткая обида. — Ты ничего не понимаешь!

Но тут что-то внутри неё ломается, Арэмо вдруг сдаётся. Плечи опадают в безволии, а взгляд тускнеет.

— Ты прав… — уныло произносит она. — Пора спать…

Инспектор идёт длинным гулким коридором. Кажется, что тут никого нет. Немного странно, что в целом здании — никого, но это неудивительно. Рабочий день ещё не начался, да и звёздный наблюдариум — не совсем публичное место, по определению.

Инспектора одолевает что-то вроде благоговения: когда-то давно, в детстве, он, кажется, даже мечтал стать звёздным книжником. Не помнит точно, так ли это было, но что-то в этом роде имело место.

Может быть, жаль, что в итоге не вышло, но как уж получилось, — думает он, и мысли его путаются. Почти бессонная ночь, нервы и множество непонятных ему вещей — всё это накладывает отпечаток на сознание и состояние. Мысли скомканные и вялотекущие. Тонут в вязкой пелене, что окутала инспектора, защитным слоем отгораживая от реальности. Но действовать нужно, инспектор подбадривает себя, подталкивает вперёд, хотя, признаться, толкового плана у него нет — даже на ближайшие полчаса.

Он вышел из дома очень рано. Мог бы, конечно, так не торопиться — ведь намеченный визит легко и справедливо можно считать служебной необходимостью. Однако не в его это обыкновении — не в привычке инспектора являться на службу позже положенного времени. И сегодня делать исключение из правил инспектор не намерен, поэтому-то и вышел очень рано.

Дома Омжлусо Дюрта не оказалось. То есть, может быть, конечно, что он спал или, к примеру, просто не пожелал открывать дверь, тем более — в такую рань. Но инспектор отчего-то решил, что Омжлусо до сих пор на службе. Не сказать чтобы инспектор хорошо знал Омжлусо или изучил его повадки, но почему-то именно так и подумал — Омжлусо в звёздном наблюдариуме.

И не ошибся — вот он, сидит, положив голову на скрещенные руки, которые в свою очередь покоятся на рабочем столе. Правильнее сказать — полулежит и, возможно, спит. Или просто отдыхает. Не лучше ли было идти домой?

Инспектор закрывает дверь за собой — мягко и деликатно, словно не желая потревожить Омжлусо, однако тот поднимает голову и осоловевшими глазами глядит на вошедшего.

Естественным было бы удивление, но не от Омжлусо. Он лишь устало смотрит на инспектора и то ли улыбается, то ли хмыкает в раздражении — выглядит это не очень приветливо.

— Скоро заканчиваю, — говорит Омжлусо Дюрт таким тоном, будто оправдывается. — Через несколько минут — последняя отсечка… Запишу данные, и — домой… Но после обеда опять нужно возвращаться: работы много… — говорит он, и кажется, что невпопад.

Как в бреду, а может быть, так оно и есть. Внимание рассеянное, а взгляд мутноватый.

— Работы много… — продолжает Омжлусо до ужаса уставшим голосом. — С тех пор, как уехал Хабартш, приходится много работать. Делать за двоих… Свалил всё на меня. Толком не сплю уже третью ночь…