— Или до этого.

— Кстати, да, — подхватил Ямтлэи. — Мы же не знаем, какой образ жизни вёл покойник. Может, он был бродяга или… ну, там… бандит, например. Может, ему в порядке вещей было драться или спать где попало… Ну, ты понимаешь, что насчёт драться — это я так, для примера… Короче, непонятно… — завершает Ямтлэи и морщит нос, показывая, что результатов никаких.

— Значит, не понятно, убийство это или несчастный случай, — резюмирует инспектор.

— Ага, — Ямтлэи вытирает рукавом рот, но несколько крошек так и остаётся слева от губ. — А ещё может быть самоубийство, — замечает он и, увидев озадаченные глаза инспектора, нейтрально добавляет: — Ну, я так, для примера…

— Ну да, — согласился инспектор и что-то пометил себе в блокнот. — Это тоже может быть.

— Закажете что-нибудь? — неожиданно раздаётся рядом.

Оба смотрят на подошедшего скамеечника — это тот самый, что уже предлагал инспектору напитки, высокий парень с короткими чёрными волосами.

— Нет, спасибо, — ответил инспектор и, демонстрируя своё пренебрежение, уставился в блокнот.

— Совсем испортилось заведение, — проворчал Ямтлэи, когда скамеечник удалился.

— Что? — переспросил инспектор.

— Испортилось — говорю. Лезут, куда не надо.

Ямтлэи недовольно смотрит вслед навязчивому скамеечнику, а инспектор спрашивает:

— А в карманах у покойника действительно ничего не было?

— Вообще ничего. Ничего при нём не нашли, только одежда.

— А волосы у него какие?

— Чего?

— Волосы какие — светлые, тёмные?

— Тёмные, вроде бы, — неуверенно отвечает Ямтлэи, прожёвывая очередной кусок хлеба с мясом.

— Точно — тёмные? — с некоторым нажимом произнёс инспектор.

— Да.

— Может, просто потемнели от воды?

— Да не помню я, — отмахнулся Ямтлэи. — Посмотри в отчёте. А что?

— У той женщины, у Оикюрь, два дня назад пропал муж, — пояснил инспектор. — Я вот думаю — не он ли это случаем?

— А как он выглядел?

— Блондин. Вот посмотри, я взял с собой его портрет и описание, — инспектор кладёт на стол перед Ямтлэи несколько листов фольги, а тот не проявляет особой заинтересованности:

— Сейчас, доем.

Рядом вновь появляется высокий скамеечник. Делает вид, что поправляет штору, а сам глядит в сторону инспектора. Очень долго возится со шторой, то ли неумело, то ли просто не торопится. Но у инспектора создаётся впечатление, что скамеечник подслушивает их разговор или что-то хочет им сказать.

— Не он это, — категорично сказал Ямтлэи. — Вот, сравни, — он показывает инспектору рисунок из танаториума, изображение трупа. — Нос совсем другой…

— Другой, — согласился инспектор.

— И вот тут… подбородок… — Ямтлэи выкладывает на стол листы и сравнивает содержащиеся в них записи с данными по пропавшему мужчине. — Высота лба чуть ли не в два раза больше… в полтора… И тут… Нет, не он это.

— Ну я так и думал. Хорошо, что ей ничего не сказал.

— Так сказал бы, — ехидничает Ямтлэи. — Пусть понервничает чуть-чуть. А то — как заявлять, так все бегут…

— Кстати, касательно этой Оикюрь… — инспектор ищет нужный лист. — У неё тут списки знакомых мужа… И ещё какие-то списки… — инспектор морщит лоб, вчитываясь в один из листов. — В общем, — он кладёт его обратно в стопку, — надо бы пройтись по знакомым и по прочим местам… — инспектор делает ударение на последнем слове с явной издёвкой, но Ямтлэи не понимает её сути.

— Думаешь, надо? — Ямтлэи закончил трапезу и теперь ковыряется во рту зубочисткой.

— Надо, — инспектор зевает и вздрагивает от холода: — Бррр…

— Закажи чего-нибудь горячего, — предложил Ямтлэи, и услышавший это скамеечник тут же оказался рядом.

Скамеечник молчит, но смотрит на инспектора крайне красноречиво.

— Уговорили, — ещё раз зевнув, говорит инспектор. — Дайте горячих трав!

Приняв заказ, скамеечник живо удаляется к стойке, а Ямтлэи с деланным презрением говорит:

— Сдался.

— Не сдался, а замёрз, — отрезал инспектор. — Если хочешь, можем пойти вместе. Либо же можно поделить списки пополам. Как тебе удобнее?

— Видно будет, — невозмутимо ответил Ямтлэи. — Ты, кстати, не интересовался насчёт пропавших за последнее время?

— Кстати, интересовался, — передразнивая Ямтлэи, сказал инспектор. — За последние два месяца — никого. Если не считать мужа сегодняшней Оикюрь.

— Кого ж тогда выловили в Хейиси?

Инспектор театрально разводит руками и делает уныло-безразличное лицо.

— Приятного! — желает высокий скамеечник, ставит перед инспектором чашку с горячими травами и уходит.

Инспектор кивает в ответ, берётся за чашку и замечает в блюдце под ней жёлтый блестящий пакетик.

— Это ещё что? — недоумённо спросил инспектор.

Ямтлэи приглядывается и констатирует:

— Сюрприз — там же написано.

— Ох, не люблю я сюрпризы, — вздыхает инспектор, но рвёт тонкую фольгу, выворачивает пакетик наизнанку и на обратной стороне видит стилизованное изображение полумесяца.

— И что это такое? — спрашивает Ямтлэи, вытягивая шею, чтобы рассмотреть картинку получше.

— Откуда ж я знаю? — усмехнулся инспектор. — Это у них нужно спросить, — он кивает в ту сторону, куда ушёл скамеечник.

Некоторое время Фретинил просто стоит и разглядывает стену собственного дома. На лице лёгкое недоумение, но не сказать чтобы обескуражен: удивляться особо нечему, в Карамюсте и не такое бывает.

И Фретинил, вероятно, даже не заметил бы этой длинной белой полосы, но повинуясь необъяснимому внутреннему позыву, бросил взгляд на стену и обнаружил появившееся за ночь художество. Черта строго прямая, толстая, идёт по диагонали во весь дворовый фасад здания, и остаётся лишь удивляться тому, кто это сделал.

Что бы это значило? — задаётся вопросом Фретинил. Стоит и смотрит, нисколько не беспокоясь по поводу возможного опоздания на службу: у него в запасе всегда есть полчаса. Почему неведомый ночной маляр не нашёл ничего более подходящего, чем старый жилой дом на пересечении каналов Хейиси и Эневойтт? — спрашивает себя Фретинил, но разумеется, не принимает близко к сердцу. Просто абстрактное любопытство и ничего более.

Он даже подошёл к стене и осторожно, двумя пальцами прикоснулся к краске. Она не мажется, полностью высохла, но это ничего не доказывает и не меняет.

— Ты только посмотри! — раздаётся из-за спины возмущённый женский голос. — Что за хамство! Безобразие!

Фретинил обернулся и увидел Гийру, сестру Арэмо.

— Какой-то знак, — невозмутимо констатирует Фретинил, чем приводит Гийру в раздражение.

— Знак, знак, — затараторила она. — Испортили стену! Ты посмотри, какая гадость! — сказала она с ярым отвращением, будто перед ними что-то действительно мерзкое или будто бы Фретинил не видит белую полосу.

— Кто-то упражнялся в рисовании, — безразлично пожал плечами Фретинил.

Гийра начинает ругаться и обвинять невесть кого неизвестно в чём, а он её почти не слушает.

Безобидный, в общем-то, поступок, ему кажется даже, что есть в нём что-то забавное. И поэтому Фретинил не желает внимать вздорным бредням, но и уйти просто так не может: Гийра — сестра его жены, и это обстоятельство обязывает Фретинила проявлять к ней хотя бы малейшее уважение, пусть даже чисто внешнее. К тому же, Гийра — старшая сестра, причём настолько, что Фретинил иногда шутит, что Гийра в два раза старше Арэмо. Говорит это за глаза, естественно.

В высшей степени взбалмошная и склочная женщина, но она живёт в соседнем доме, и Фретинил довольно часто сталкивается с ней во дворе, как это произошло сегодняшним утром.

— …И позавчера опять ему сказала, а он ничего не ответил, — без умолка строчит Гийра, говорит она очень быстро и поэтому зачастую непонятно. — Молчит! Что за манеры, в конце концов? Ничего не отвечает! Я ему хотела было высказать, а он…

— Кто? — Фретинил попытался вклиниться в словесный водоворот.