— Нормально, — заунывным тоном отвечает инспектор.

Зеддоэф в своём обыкновении начинает молоть какую-то чепуху. В хорошем настроении и от нечего делать треплет языком, и ничего с ним не поделать.

Рассказывает, в частности, про предстоящие выборы и делится новостями на эту тему. Оказывается, по недавно введённым правилам, граждане, не пришедшие на избирательный участок, либо проголосовавшие против всех, считаются изъявившими желание не посылать своих представителей в выбираемый орган.

Идея понятная и очень даже логичная: на практике их голоса суммируются, и вычисляется доля этой суммы в общем количестве голосов. Впоследствии именно эта доля мест в выбираемом органе будет пустовать. То есть: не пришёл на выборы — значит, выбрал пустое кресло, которое так никто и не займёт до следующей процедуры голосования.

Мысль здравая и в другой раз вызвала бы одобрение инспектора, тем более что он с завидной регулярностью не посещает выборы, однако сейчас ему точно не до этого.

Он не слушает Зеддоэфа, но пристально глядит на него. Отлично изучивший напарника Ямтлэи сразу же определяет, что интерес этот не праздный.

Не дожидаясь паузы, инспектор прерывает Зеддоэфа:

— У тебя по делу о незаконном обороте красного аурума проходит некто… — глядя уже куда-то вдаль, проговаривает инспектор. — Некто… — инспектор замолкает, смущаясь от того, что не может вспомнить имени прыгуна, который настоятельно просил его не забывать. — Хм… как же его?.. — инспектор озадаченно щёлкает пальцами.

— Шелпош, — подсказал Зеддоэф. — Скользкий тип! — самоуверенно заявляет он.

— Да, Шелпош, — кивнул инспектор. — Скользкий тип, говоришь?

— Очень даже, — охотно подтверждает Зеддоэф. — Но от меня не уйдёт! На самом деле, мог бы уже давно его расколоть, но пока не буду. Времени не хватает, не до него мне сейчас… — откровенно и смешно важничает Зеддоэф. — Да и лениво: что мне этот Шелпош, у меня таких штук десять. Или больше… — он поднимает глаза кверху и принимается загибать пальцы, высчитывая мнимое количество важных дел на сегодня.

— Так что он такое? — настаивает инспектор, так и не услышав вразумительной характеристики подозреваемого.

— Ну… Примерно восемь таких дел у меня сейчас в обороте, — резюмирует свои подсчёты Зеддоэф. — Шелпош-то? — спохватился он. — Да так, мелкий жулик — вот он кто, — с уверенностью профессионала говорит Зеддоэф и изображает скуку. — На днях займусь им. Он у меня во всём признается! — Зеддоэф демонстративно и фальшиво зевает.

— Сколько ему светит? — устав от бесконечного самодовольства коллеги, инспектор переходит к конкретике, ради которой и затеял разговор.

— Сколько… — Зеддоэф безразлично пожимает плечами. — А на сколько это обычно тянет?.. — совсем не компетентно переспрашивает он, выказывая своё слабое знакомство с нормативной базой. — Года три, наверное… — легкомысленно заявляет Зеддоэф. — Или пять…

— Скинь ему полгода за мой счёт, — вовсе не просительным, а указывающим тоном говорит инспектор. — Помог кое в чём.

Зеддоэф вдруг напрягся. Видно, что не по душе ему такой оборот.

И Ямтлэи смотрит на инспектора непонимающе с переходом на подозрительность. Похоже, не ожидал столь щедрой оплаты за далеко не существенную наводку Шелпоша.

Разумеется, можно было не великодушничать, да и вообще, по мнению Ямтлэи, обошёлся бы Шелпош без поблажек, однако инспектор так не думает: если уж быть честным и порядочным, то во всём.

— Эмм… — озадаченно тянет Зеддоэф. — Хорошо… — уступает он авторитету инспектора. — Но с тебя причитается!

— Конечно, — легко и немного высокомерно согласился инспектор.

— Между прочим, вот ещё новость, — Зеддоэф с нескрываемым удовольствием перескакивает на какую-то другую, похоже, более приятную ему, тему. — Мне тут повышение обещают, — заявляет самодовольно и многозначительно, будто бы это говорит о его исключительных способностях.

— Да что ты! — тут же ехидничает Ямтлэи.

— Ага, — не замечая явной иронии, продолжает Зеддоэф. — Мицарой так и сказал: за умелое ведение дела, — он делает эффектную в его понимании паузу. — Имеется в виду, как раз, дело о незаконном обороте гремучего аурума.

А инспектор лишь думает: пошёл трепаться, теперь его точно не остановишь…

— Очень уж Мицарой интересовался этим делом, — прямо-таки выпячивает свою значимость Зеддоэф, хотя его слова никто всерьёз не воспринимает. — Для него это — умелое ведение, а для меня — так, пустяк… — важничает Зеддоэф. — Между прочим, напрямую сказал, безо всяких обиняков: вот закончишь это дело — сразу получишь повышение!

Ямтлэи пялится в свеженатянутую оконную фольгу, и инспектору даже кажется, что напарник разглядывает в ней своё отражение — странный жест, если учесть, что Ямтлэи всегда был равнодушен к своему внешнему виду.

Он протягивает руку к эластичной и мягкой, но необычайно прочной поверхности и пару раз поглаживает, словно проверяя её надёжность. После чего запускает в фольгу жёлтым мячиком и безучастно наблюдает, как тот от неё отскакивает.

— Разорвёшь, — делает замечание инспектор.

Ямтлэи, не оборачиваясь, что-то бурчит, потом добавляет более разборчиво:

— Прочная же, — и наклоняется, чтобы поднять с пола мячик. — Ты всерьёз рассчитываешь на полумесяц Куныза? — спросил он.

— Да, — уверенно и чётко ответил инспектор.

— Хм, — сомневается Ямтлэи.

— У тебя есть какие-то другие зацепки? — инспектор оценивающе смотрит на напарника.

— Нет, но… — Ямтлэи вяло перекидывает мячик из руки в руку. — Просто — и эту вразумительной зацепкой не назовёшь… — говорит он, исподлобья глядя на инспектора, осторожно, опасаясь его недовольства критикой единственного реально возможного мероприятия.

Но инспектору всё равно — это видно по выражению его лица, безразличного и чуть надменного. И взгляд такой же — чуть с прищуром и с редкой для инспектора кичливостью.

— Если мы найдём у Куныза полумесяц из настоящего аурума, то сможем его прижать, — медленно и со значением говорит инспектор, то ли размышляя вслух, то ли излагая свой план. — По всем правилам, мы имеем основание предположить, что найденный у Куныза полумесяц — это то самое изделие… — инспектор делает паузу, ожидая реакции Ямтлэи.

А тот лишь недоумённо спрашивает:

— Какое — «то»? — переходит и грузно, неповоротливо протискивается за свой стол. — Которое из канала?

— Вот именно. То, которое пропало из нашего кабинета.

— Разумно, — нехотя произнёс Ямтлэи, согласился лишь с тем, чтобы не перечить. — Это позволит прижать Куныза, однако… — Ямтлэи неуверенно глядит на инспектора. — Вот только… — мямлит он, не решаясь сказать то, что не принято в их обществе.

Инспектор призывно поднимает подбородок, будто стремясь продемонстрировать, что он — весь внимание. Деланно недоумевает, хотя и понятно, что Ямтлэи имеет в виду: темнить и играть нечестно — совсем не в правилах инспектора. Его убеждения не приемлют никакого мошенничества, а тут — явный обман.

И не то чтобы Ямтлэи порицает напарника — как он может осуждать, если сам зачастую употребляет подобные методы? — а дело в чистом принципе: если уж играть по каким-то правилам, то играть до конца. Истина очевидна и не требует доказательств.

А инспектор в себе вполне уверен. Он не сомневается в выбранной доктрине: с такими, как Куныз, можно! Он продолжает выжидать, уже просто ради формальности. Немая сцена длилась меньше половины минуты, но они обменялись мнениями по сути вопроса. Не произнеся ни слова — красноречивые взгляды, взаимопонимание давно знающих друг друга напарников.

— Я вот только не понял, — говорит наконец Ямтлэи, он отцепляет внимание от инспектора и переводит взгляд в сторону. — Что нам это даст? — сделав ударение на слове «нам», Ямтлэи подчёркивает своё согласие на план, выдвинутый инспектором.

— Ну, как это? — удивляется его недогадливости инспектор. — Куныз найдёт нам украденный Полумесяц.