Расположился удобно, глядя на него, Фретинилу в голову почему-то приходит слово «комфортно», будто бы всегда тут был и радовал глаз соседей и прочих обитателей дома, вызывал восхищённые оценки гостей. Нагло наклонился, полулежит и указывает на дверь Фретинила.

Разумеется, последнее ему только кажется, и он вполне осознаёт иллюзорность эффекта, который создан его собственным воображением и навязан уязвлённым ощущением спокойствия, но легче от этого не становится.

Что толку понимать, что заблуждаешься, когда суть вопроса не в этом, а в том, что по двору расхаживает маньяк с кисточкой в руках и рисует невесть что и там, где ему вздумается. И Фретинил уже забыл, зачем он вообще открыл дверь и вышел в коридор — вероятно, выполнить какую-то просьбу Арэмо — он уже не помнит, вылетело из головы. Весь охваченный негодованием, он стоит и тупо злится на проделки мерзостного маляра.

Всего лишь полосы — две аккуратные белые полосы, забавная стилизованная картинка, но Фретинилу сейчас не до забав. В целом личность уравновешенная и даже меланхоличная, однако сейчас ему на глаза лучше не попадаться. А уж если бы рядом оказался автор гадкого произведения, то вероятно, адекватными и уставными мерами тут не обошлось бы.

Спокойно! — взывает к себе Фретинил и несколько раз глубоко вздыхает.

Нелегко, но почти тут же состояние нормализуется, гнев постепенно отпускает его.

Едва заметно скрипнула дверь, и в коридор выглядывает Арэмо.

— Что тут? — спросила она, увидев озадаченное лицо мужа.

Арэмо выходит, становится рядом и разглядывает размалёванную стену.

— Полумесяц, — констатирует Фретинил, приподняв руку и указывая на фигуру.

Хоть он и старается быть невозмутимым, супруга замечает его недовольство и не рискует резко высказываться — дабы не спровоцировать Фретинила к ещё большему раздражению.

— Опять, — осторожно отзывается Арэмо, с опаской наблюдая за мужем.

— Угу, — отвечает он глухим голосом.

— Кто ж это так… — тихо говорит она.

— Не знаю, — Фретинил переводит безучастный взгляд на Арэмо. — Надо бы убрать это, — ненавязчиво предлагает он.

А Арэмо лишь вздыхает в ответ.

— То-то Гийра обрадуется, — иронично замечает он. — Подходящая тема для пересудов и домыслов, а?

— Пожалуй, — невесело говорит Арэмо.

И кого она обвинит на этот раз? — хотел бы добавить Фретинил, но решил, что это — уже лишнее: Арэмо может обидеться, сестра всё-таки.

Внизу, на лестнице, раздаётся неровный, торопливый топот. Кто-то спешно бежит по ступеням, взбирается наверх. Фретинила настигает что-то вроде нехорошего предчувствия. Он почему-то думает, что это по его душу, что грядут какие-то новости, и новости эти не предвещают ничего хорошего.

Это дозорный в бежевой форме. Вероятно, посыльный из участка.

— Инспектор! — с ходу говорит тот. — Вам срочное донесение!

— Что такое? — в неприятном ожидании спросил Фретинил.

— Предписание: немедленно и безотлагательно явиться в участок!

И Фретинил думает, что второй раз за выходные — это уже точно перебор.

— Вскрываем? — дежурный от личного состава говорит торжественно и с каким-то придыханием.

И смотрит на инспектора с не меньшей торжественностью: момент ответственный, все сопутствующие детали нужно будет запомнить, а впоследствии указать в рапорте о чрезвычайном происшествии.

Инспектор сомневается, пытаясь освежить в памяти положения из инструкции, но разумеется, это не так-то просто. Случай донельзя редкий, за время службы инспектора ничего подобного, пожалуй, не происходило, поэтому и инструкция на сей счёт — что-то из разряда экзотики: когда-то давно, конечно, была прочитана, но скорее всего тут же и забыта по причине ненужности. Разве мог инспектор предположить, что знание этой инструкции когда-нибудь пригодится?

— А присутствие других сотрудников этого кабинета… — с сомнением проговаривает инспектор, но дежурный от личного состава его обрывает:

— Не требуется, — и демонстрирует лист фольги с мелкими и частыми строчками.

Показывает издалека, а инспектор и не вглядывается. Понятно, что дежурный уже прочитал необходимые положения и действует строго по правилам — иначе и быть не может. И трое дозорных, что стоят рядом, — тоже из той же инструкции: минимально необходимое количество свидетелей из персонала участка.

Но всё же сомневается. Как хотелось бы инспектору, чтобы на месте нынешнего дежурного от личного состава был тот, вчерашний. Тот дотошен и опытен, внушает уверенность, что все необходимые процедуры будут соблюдены. А этот незнаком и, откровенно говоря, несерьёзен, как кажется инспектору, легкомыслен.

— Вскрываем! — решительно произносит инспектор — деваться-то некуда.

Дежурный протягивает руку вперёд, вставляет в отверстие на двери красный с узором торчащих во все стороны иголок ключ и демонстративно проворачивает его на три оборота. Дверь отворяется, дежурный подталкивает её внутрь.

Несколько мгновений все стоят в ожидании, после чего инспектор первым проходит в кабинет и оглядывает его внутренности. За ним следует дежурный от личного состава, потом — дозорные.

Взгляды всех обращаются к окну. Толстая, в палец толщиной, стрелонепробиваемая фольга разодрана, бесформенно свисают крупные обрывки. В остальном кабинет инспектора и Ямтлэи нареканий или вопросов не вызывает — кажется, всё в порядке, вещи на своих местах, там, где они и находились вечером в афию, когда инспектор покинул своё рабочее место.

— Первичный осмотр, — декламирует дежурный от личного состава. — Несоответствий и подозрительных обстоятельств не обнаружено, — он оборачивается на дозорного, который записывает его слова. — Кроме упомянутого выше нарушения целостности окна, которое и явилось причиной вскрытия и осмотра помещения… Так ведь, инспектор?

Тот встал посреди кабинета и огляделся повнимательнее. Пожалуй, так, — думает инспектор. С виду — всё на месте. Видимо, просто недоразумение, а не злой умысел. Точнее — может быть, и злой умысел, однако ущерб незначителен, и самое главное, ничего не пропало.

Вот только, кто мог это сделать? Взобраться на фасад здания участка, на третий этаж, и разворотить окно. Разорвать фольгу, да так и оставить, и умудриться при этом быть незамеченным.

— Так ведь, инспектор? — повторил дежурный от личного состава.

— Так, — ответил тот.

Он осторожно, чуть ли не крадучись, проходится по кабинету, между столами и шкафами, набитыми документами — внешне, как будто, не тронутыми. Старается уцепиться за каждую, даже незначительную, деталь, а сам продолжает размышлять о том, кто же мог совершить дерзкую и бесполезную выходку. Опасная вылазка — нападать на участок, полный вооружённых дозорных, но как незаметно они это сделали!

— Не могу точно сказать… — задумчиво произносит инспектор, заглядывая за стол Ямтлэи. — Вполне возможно, что что-то и пропало… Попробуй тут определить… — он указывает на полный беспорядка стол напарника. — Для этого нужно более детально всё изучить и перепроверить.

— И следов никаких, — заметил один из дозорных, осматривая пространство перед окном. — Совсем ничего не вижу.

— Это произошло ночью? — спросил инспектор.

— Получается что так, — ответил дежурный от личного состава. — Судя по журналу наблюдений… — он заглядывает в записи.

— Угу, — зачем-то кивает инспектор и лезет в шкафчики возле своего стола.

— Кстати, инспектор, — произносит дежурный, — а где вы находились этой ночью? — и голос его становится отчётливо подозрительным.

— Дома, — немедленно ответил инспектор, бросил осмотр шкафчиков, выпрямился в полный рост и развернулся лицом к дежурному. — А что? — холодно до неприязни говорит он, глядя прямо в глаза дежурному.

Тот стушевался, в смущении опустил взгляд.

— Да нет… — едва слышно пробормотал дежурный. — Ничего… — сказал он и даже наклонился, имитируя заинтересованность выдуманной уликой.