— Точно тебе говорю! — Куныз посмотрел на гостей, цель визита которых теперь понятна и вполне для него безобидна. — Я такими вещами не занимаюсь, — Куныз вновь откинулся назад, теперь уже с облегчением, будто бы говоря себе «пронесло». — А я гадаю — что им от меня нужно?.. — важничает Куныз, говорит свободно, без напряжения — сейчас может позволить набить себе цену. — Инспектор, — протянул он, — что ж вы сразу-то не сказали, что пришли разузнать о находке из Хейиси? Поговорили бы по-деловому, а то сразу — обыск!

Напарники переглянулись во второй раз: ничего не утаишь от матёрого прыгуна.

— Не воображай себе! — говорит Ямтлэи, по замыслу — строго, но выходит скорее скромно.

— Не воображаю, — спокойно отвечает Фожин Куныз. — Вещь известная и многими даже желанная, но не мною: ведь эту штуку запросто можно проследить, а я такими вещами не занимаюсь, у меня таких точно нет.

— Почему?

— Не стоит тех усилий: дорогая штучка, — поблёскивает глазами Куныз, — но поседеешь прежде, чем её перепродашь. Лучше уж жить на одну гражданскую ставку! — посмеивается он. — Неудивительно, что того парня утопили… Если, конечно, вам не попалась подделка…

Куныз запускает руку в шкаф сбоку, некоторое время шарит там, после чего достаёт списочник — увесистый и солидный, но изрядно потрёпанный. Куныз принимается листать, на некоторых страницах он задерживается, причмокивает губами с завистью и со знанием дела.

— Инспектор, — самодовольно и не поднимая взгляда, произнёс Куныз, — пора перестать считать нас уличными прыгунами. Уважающий себя продавец сегодня работает по списочникам, — он хлопает ладонью по толстому перечню.

Инспектор украдкой осматривает своё окружение — прыгуны ведут себя вполне мирно, некоторые даже с любопытством заглядывают в списочник. Оснований для беспокойства нет, и инспектор терпеливо ждёт.

— Полумесяц Путешественника, — наконец декламирует Фожин Куныз и выставляет нужную страницу на всеобщее обозрение, ориентируясь прежде всего на инспектора. — Тут указано, что подлинников всего восемь.

Напарники издалека смотрят на картинку. Не вдаваясь в подробности, сразу можно определить сходство с хранящимся в участке изделием.

— Чистый аурум, между прочим, — продолжает Куныз и чуть ли не светится самолюбованием. — К тому же, вам везёт, — он тычет пальцем в текст под изображением. — Тут написано, что владелец одного из Полумесяцев живёт в Карамюсте.

Инспектор приближается к столу и, не веря своим глазам, впивается взглядом в списочник.

— Лонар Гомба, — пояснил Куныз. — Неприятнейший тип, живёт в Окталатии — в той, что дальше от Большого города. Советую обратиться к нему — он даст авторитетное заключение, подлинник это или подделка.

— А ты? — требовательно спросил инспектор.

— Нет, что вы, — улыбаясь, Фожин Куныз посмотрел на инспектора и захлопнул списочник, как бы заканчивая разговор. — Не мой профиль, — он перевёл взгляд на широко распахнутую входную дверь.

Окталатии — безусловно, самое сердце и главный символ Карамюсты. Две высокие стройные башни по разным сторонам Элщимающа обрамляют стержневой канал города. Словно придерживая бурный, особенно — в сезоны обильных осадков и разливов, поток, Окталатии собирают воедино два рукава Элщимающа и направляют его по строго прямой вдаль, к Плоской Юнбё.

Если в хорошую ясную погоду подойти к воде и взглянуть в серо-аргентинскую, чуть вогнутую из-за перепадов рельефа перспективу канала, то можно даже увидеть Юнбё. В неё, собственно, и упирается Элщимающ.

Если же посмотреть в противоположную сторону, то сразу за Окталатиями Элщимающ под прямым углом прорезает другой канал — Юрамафиш. В месте встречи два полноводных канала образуют крутые воронки, шумно бурлят, словно не давая друг другу ухватить лишней пригоршни воды.

А прямо за Юрамафишем — прогулочная аллея, излюбленное место отдыха горожан. Она расположена внутри междуречья Элщимающа и заканчивается у другой плоской — Каменной, на которой находится участок, место службы инспектора и Ямтлэи.

Вода в канале отблёскивает, будто искрится тем самым аргентумом, которым знаменит Элщимающ. Рабочая спешка насыщенного событиями утра не мешает напарникам наслаждаться вынужденно долгой прогулкой.

Легко и приятно, несмотря на то, что путешествие неблизкое: расстояние от участка до резиденции Куныза — это больше, чем половина длинной оси географически чуть приплюснутой с боков Карамюсты, а теперь — идти столько же обратно.

Но протяжённый маршрут имеет свои плюсы: Окталатии находятся как раз по пути в участок, и напарники решают не откладывать визит к Лонару Гомбе на потом.

— Вчера, кстати, разговаривал с Жутёротафом, — сказал Ямтлэи, когда они проходили по мосту через Эневойтт.

— Когда это ты успел? — заинтересовался инспектор, услышав фамилию начальника. — Во время допроса Знёрра? — язвит он, всё ещё припоминая напарнику его прегрешение.

— Нет, — отвечает Ямтлэи сухо, но тут же меняет тон на более мягкий и слегка виноватый: — Ночью, на актёрских плясках.

— Ах, ну да, — подчёркнуто пафосным голосом сказал инспектор и криво ухмыльнулся. — Я и забыл, что вы оба… — инспектор делает непонятный жест, то ли изображая ночных игроков, то ли это просто невольное или ошибочное движение.

Ямтлэи не замечает насмешки в свой адрес или делает вид, что не заметил, и невозмутимо продолжает:

— Так вот, Жутёротаф считает, что Знёрр каким-то образом связан с трупом из Хейиси.

Говорит это с некоторой отчуждённостью, будто бы не имеет отношения к своим словам, и инспектор легко улавливает тональный посыл — Ямтлэи и сам не поддерживает инициативу Жутёротафа. Во-первых, оснований для подобного предположения пока нет, во-вторых, с чего бы это начальнику вмешиваться в рядовое дело его подчинённых?

— Какие интересные темы вы там обсуждаете, — сказал инспектор, — на этих ваших ночных плясках.

— На самом деле, просто выдалась свободная минута, — понурив голову, отвечает Ямтлэи. — Вот он отчего-то и спросил. А я отчего-то ответил… Начальник всё-таки, с чего бы я ему не стал рассказывать?

— Ну да… — с нескрываемым пренебрежением в адрес Жутёротафа говорит инспектор. — Так уж ему это интересно! По-моему, кроме плясок, Жутёротафа в этой жизни больше ничего не интересует.

— Возможно… — с вернувшейся к нему отрешённостью ответил напарник.

Инспектор недолюбливает своего начальника. Можно сказать — терпеть не может, и есть за что: по мнению инспектора, Жутёротаф жутко некомпетентен и донельзя поверхностен. Вчерашний дозорный из захудалого уличного дивизиона. Ночной актёришка, почти клоун, оказавшийся на своём сегодняшнем месте по нелепой случайности. Или по капризу витающего в облаках вышестоящего руководства. Или ввиду родственных связей — к несчастью, подобных примеров хватает, взять того же Зеддоэфа.

Вероятнее всего, ошибка перераспределения. Такое иногда бывает. Иначе объяснить невозможно, тем более, что рвения служить Жутёротаф не выказывает.

— И на чём он основывается, делая такие предположения? — инспектор возвращается к предмету разговора.

— Для этого ему достаточно того, что найденный в сумке Полумесяц имеет отношение к драгоценным изделиям, — Ямтлэи осторожно улыбается.

— И-и-и? — протянул инспектор, тоже улыбаясь в предвкушении продолжения.

— А Знёрр брал магазин самоцветов…

Инспектор громогласно и совершенно не сдержанно рассмеялся. Расхохотался на всю улицу так, что некоторые прохожие обернулись. Ямтлэи скромно улыбается, но по глазам видно, что абсолютно согласен с мнением инспектора по обсуждаемому вопросу.

— Ты знаешь, он сказал это с такой уверенностью, — чуть более раскованно говорит Ямтлэи, своей иронией подбадривая веселье инспектора и таким образом заглаживая невольную вину за излишнюю болтливость с начальством. — С такой уверенностью, будто бы Знёрр ему сам об этом рассказал… — смеётся Ямтлэи.