Я не отвечаю на это, вместо этого я спрашиваю его:

— Почему ты убил моего брата?

Николай быстро слезает с меня, падает в сторону и ложится на землю. Он смотрит в потолок, явно застигнутый врасплох.

— Ты знала? — Я киваю в ответ на его вопрос, не в силах вымолвить ни слова. Кажется, что комок в моем горле никогда не распутается. — И ты все еще позволяешь мне трахать тебя?

Я сглатываю.

— Мне сказал Лео.

Ник поворачивается в мою сторону и оглядывает меня с головы до ног, только на этот раз я прикрываюсь футболкой.

— Значит, ты просто делаешь все, что тебе говорит Лео? Для тебя что-нибудь между нами значило?

— Конечно, так и было! — Я всхлипываю, не в силах заглушить слабый стук моего сердца, которое снова разбилось. — И я ненавижу себя!

— За то, что ты сделала со мной? Или за то, что чувствуешь то же, что и я?

Что чувствует он?

— За то, что я этого хочу. — Я не могу контролировать свои чувства. Впервые в жизни я наконец понимаю, почему люди говорят, что сердце хочет того, чего оно хочет. Я живу этим прямо сейчас. — За то, что хочу тебя.

Хуже всего то, что я хочу его так сильно, что это причиняет боль. Я хочу, чтобы его тело было на моем, его губы, его язык, его зубы, его член. Я хочу все. Все, что он может дать, и, боюсь, что также хочу его сердце.

Я поворачиваюсь и смотрю на него. Его молчание оглушает, профиль каменный и лишенный эмоций. Выражение его лица, как у Форт-Нокса, совершенно непроницаемо.

— Что ж, поздравляю, принцесса. — Он отводит взгляд. — Ты сыграла свою роль.

Я поворачиваюсь к нему и пытаюсь приблизить его лицо к своему, но он не двигается с места.

— Дай мне посмотреть на тебя, — говорю я ему. — Я хочу тебя всего прямо сейчас.

Когда он поворачивается ко мне лицом, его глаза говорят мне все, что нужно знать. В них печаль, тоска, сожаление.

— У тебя уже есть я весь, — отвечает он. — Ты уже забрала все.

— Так помоги мне понять, что произошло, Николай. Ты… — Я сглатываю комок в горле размером с Россию, слезы жгут мне глаза. — Ты убил моего младшего брата.

— Прости меня, принцесса, — шепчет он, и слезы наполняют его собственные глаза. — Я никогда не хотел. Это никогда не должен был быть он, это должен был быть Леонардо.

— Что случилось? Мне нужна правда сейчас.

— Они нас подставили, — начинает Николай. — Предполагалось, что это будем я и Леонардо, но он привел с собой всех, кому доверяет, включая твоего брата.

Я молчу, несмотря на боль в сердце, и выслушиваю его.

— Он стрелял в меня, хотел убить. — Его голос звучит несчастно, хотя я не думаю, что это имеет какое-то отношение к Лео. — Но когда я выстрелил в ответ, в последнюю секунду он заслонился Андреа, чтобы защититься.

У меня сводит живот, когда я пытаюсь понять, что он только что сказал, нуждаясь в том, чтобы переварить это. Моя нижняя губа дрожит, и я отворачиваюсь от него, ложась на бок и натягивая дурацкую футболку на голову, чтобы попытаться заглушить звук своих криков. Рыдания сотрясают мое тело.

Человек, за которого я должна выйти замуж и провести с ним остаток своей жизни, — это тот же самый человек, который использовал моего брата как броню, чтобы выжить. Он обманул его и буквально дергал за ниточки до смерти. Он не испытывает угрызений совести, ходит вокруг да около и обвиняет Николая. Он даже не отрицал, когда Ник сказал это, и все, что мне нужно знать, так это то, что он гребаный лжец.

Лео последовательно защищал свою честь, и если бы кто-то сказал о нем что-то неправдивое, он боролся бы с этим до последнего вздоха. Он либо не мог защитить себя, либо не хотел, зная, что лжец, и не желая копать могилу поглубже.

— Поговори со мной, Камилла.

Тело Ника накрывает мое, как одеяло, жар тела исходит от него, как от печи, когда он притягивает меня к себе, пока не обнимает. Я пытаюсь оглянуться на него, но он обнимает меня крепче.

— Для чего были эти монеты, Ник? — Я шепчу, не в силах говорить громче из-за страха, что мой голос снова сорвется. Сейчас не время быть сильной.

Николай делает такой глубокий вдох, что его выдох длится целую вечность.

— Мое наказание за… твоего брата.

— Что это значит? — Я облизываю губы. — Твое наказание.

— Убить пятьдесят человек, которые связались с Элитой. — Я мало что знаю об этом, но звучит так, как будто они сделали что-то плохое. — Я выполнил свое задание. — Ник усмехается: — Я предполагаю, что Лео не понравилась эта маленькая деталь.

— Почему его это волнует?

— Потому что он хочет моей смерти, но Элита не дала бы ему этого. — Что, черт возьми, за правила этой игры? Этого дерьма слишком много, чтобы за ним угнаться. — Если я потеряю свои монеты до встречи с Элитой, то мне придется начинать все сначала.

Лео действительно мстительный засранец, и я не знаю, как теперь буду смотреть ему в глаза, зная эту правду. Я должна поговорить об этом с папой. Я не могу выйти замуж за человека, который убил моего брата. Это произошло из-за него; он виноват. Даже если Николай стрелял из этого оружия, эта пуля никогда не предназначалась моему младшему брату.

— Я не могу выйти за него замуж, Ник. — Мы смотрим друг другу в глаза, и он убирает прядь волос с моего лица, затем заправляет ее мне за ухо. — Помоги мне.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал, принцесса?

— Я не знаю? — Честно говорю я, мое лицо снова морщится, когда желание заплакать возобновляется. — Но я не могу этого сделать.

— Так выходи за меня замуж вместо этого, — шепчет Николай, и его голос срывается на последнем слове. — Выходи за меня.

Я помню его обещания — те, которые давали мне надежду. Те, которые он дал, когда мне было семнадцать.

— Я вытащу нас из этого, так или иначе.

— Как?

— Я собираюсь жениться на тебе. — Его глаза сверкают, когда он произносит это. — Я обещаю тебе, я сделаю так, чтобы это произошло.

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, — шепчу я.

— Я когда-нибудь подводил тебя, принцесса?

— Никогда.

— И я никогда этого не сделаю.

Я быстро смотрю в его серебристые глаза и не могу остановиться. Он выглядит так, будто ему больно, но, прежде всего, кажется, что он говорит искренне. Он сейчас серьезно?

— Ты серьезно, Ник?

Он хватает мою руку и прижимает к своей груди.

— Серьезно, как сердечный приступ. — Мои губы кривятся, и я хихикаю, что заставляет его присоединиться. — Так что?

— Что мне с этого, детка?

— Например, я буду боготворить землю, по которой ты ходишь. — Он улыбается. — И свобода.

— Свобода? — Что это? У меня никогда такого не было. Никогда о таком не слышала.

— Я не буду ограничивать тебя, Камилла. — Я сжимаю руку на его груди, впиваясь ногтями. — Ты можешь быть…собой.

Мое сердце подпрыгивает в груди при этих словах. Мягко говоря, заманчиво, когда тебе предлагают свободу в обмен на что-то, что звучит как кандалы. Запретный плод — это всегда то, чего ты хочешь больше всего. И я хочу его больше, чем когда-либо кого-либо. Но это то, что мне нужно? Что мне следует делать?

— Я… подумаю об этом.

— Ну, не тяни слишком долго, solnyshko. — Он улыбается. — Предложение остается в силе только до завтра.

Его подмигивание заставляет меня рассмеяться. Конечно, он ставит мне жесткие сроки.

— Кстати… — Я обхватываю его щеку и провожу пальцем по подбородку. Он закрывает глаза, и его ноздри раздуваются, когда он наклоняется навстречу моему прикосновению. — Что значит «solnyshko:?

— Это заняло у тебя достаточно много времени. — Глаза Николая распахиваются, и улыбка растягивает его губы, освещая все лицо. Он наклоняется, наши лица оказываются на расстоянии одного вдоха, и шепчет мне в губы. — Мое маленькое солнышко.

Мое маленькое солнышко.

Не могу поверить, что он так меня называет. На этот раз я та, кто сокращает расстояние между нами, целуя его так, словно в последний раз. Потому что это вполне могло быть. Я должна поговорить со своим отцом, и кто знает, что тогда произойдет. Но сейчас я вкладываю все свои чувства в этот поцелуй, все свое сердце.