— Вообще-то, он с подогревом, — говорю я ему, подходя к маленькому столику рядом с сервизом для патио. — Кто-нибудь хочет кокаин?

Я оглядываюсь на них, и по лицу Дмитрия пробегает тень, и он отрицательно качает головой.

— Да, — объявляет Илья и следует за мной к столу.

Я наполовину раздета, на мне сейчас только футболка, и я насыпаю немного кокса на стол. Кредитной карточкой я разделяю порошок на полоски. Четыре, если быть точной. Затем беру соломинку и вдыхаю две из них. Мои ноздри горят, и я морщусь, качая головой, когда снова фыркаю, пытаясь прочистить дыхательные пути. Во рту ощущается горечь, когда сильная капля из горла попадает на мои вкусовые рецепторы, но я игнорирую это и наблюдаю, как Илья тоже нюхает.

— Я пойду поищу Энни, — говорю я им, и они оба кивают.

Я бросаю рубашку и лифчик рядом с раздвижной стеклянной дверью, которая, на удивление, не заперта. В доме тихо, и Энни нигде не видно. Черт, она, должно быть, действительно сумасшедшая, раз исчезает вот так. Вопреки всем инстинктам, я разворачиваюсь, чтобы направиться к джакузи, но останавливаюсь как вкопанная прямо в дверях.

Дмитрий буквально делает Илье глубокий минет на краю бассейна, и его голова со стоном откидывается назад. Он не выглядит умиротворенным. Вместо этого, кажется, что ему больно. Должно быть, это хороший минет. Я задерживаю дыхание, слушая, что Илья говорит ему, и мои бедра сжимаются в ответ.

— Вот так, малыш, — говорит Илья, насаживая Дмитрия на свой член. — Открой мне свое горло, расслабься.

Илья снова стонет, и я прикрываю рот рукой, делая последовательный выдох и вдох.

— Черт возьми, ты такой хороший мальчик для меня.

Срань господня.

Я молча пробираюсь к джакузи и сажусь, наблюдая за ними. Руки Дмитрия обхватывают задницу Ильи, и стоны Ильи заставляют его вздыхать. Мне тоже хочется застонать, но я не хочу давать о себе знать.

— Я вот-вот кончу, — говорит Илья, и мой клитор пульсирует. — О Боже, да.

Внезапно рядом со мной оказывается Энни, тоже без одежды.

— Знаешь, пялиться невежливо.

— Это ты говоришь мне, — начинаю я, мое сердце сжимается. — У тебя есть доступ к этому, и ты злишься?

Она ухмыляется.

— Дмитрий ненавидит меня, детка. — Слышен мой вздох, когда я смотрю на них в ответ. — До него трудно достучаться. Я была на самом деле удивлена, когда он поцеловал меня ранее. Он едва ли даже смотрит на меня без хмурого выражения на лице.

— Это заставило Илью ревновать, — отвечаю я.

— Да. — Она закатывает глаза, ее голос печален. — Думаю, я не смогу соревноваться.

— Я не думаю, что это соревнование. — Честно говоря, я была бы счастлива с обоими. Она тратит свою жизнь впустую, пытаясь заполучить только одного. — Вы трое могли бы стать чем-то особенным.

Она склоняет голову набок и смотрит на меня с ухмылкой на лице.

— Когда ты стала такой… сообразительной?

— Честно говоря, я не знаю. — Я сдержанно смеюсь, стараясь не шуметь.

Мы молча наблюдаем, как они прыгают в воду и переходят бассейн вброд, смеясь шуткам друг друга. Я испытываю чувство грусти из-за того, что мне не с кем этим заняться. Ник — всего лишь средство для достижения цели, а не тот, кого я могу удержать.

Это ненастоящее.

И мне уже нужно это принять.

«Он убил твоего брата.»

Прошла неделя с тех пор, как я видел ее в последний раз.

Одна. Неделя.

Мучительная.

Это всего лишь игра между ней и мной, по крайней мере, с моей стороны. Так какого черта я продолжаю думать о ней, о том, что она делает, или кем она занята? Она вернулась к нему? Неужели Лео загнал ее в угол и она смягчилась?

Когда я увидел, как он целует ее, у меня так закипела кровь, что я подумал, что вот-вот взорвусь, вот почему мне пришлось отвести взгляд. Я должен был притвориться, что ничего не произошло. Тем не менее, мои кулаки сжались, костяшки пальцев побелели от силы, и даже победа не доставляла мне удовольствия. Нет, единственное, что было приятно, это прижать Камиллу к двери ее спальни и прикоснуться к ее губам своими. Я даже не целуюсь. Это слишком интимный жест, но с ней? Я думаю, с ней все по-другому. Всего этого слишком много и в то же время недостаточно.

То, как она наклонила голову мне навстречу для поцелуев, ее дерзкие сиськи с пирсингом, выставленные напоказ, сводили меня с ума, даже чертова красная помада… Это почти погубило меня. Я был так близок к тому, чтобы трахнуть ее прямо там, что чувствовал, как мой член становится тверже в джинсах, чем дольше я оставался в ее комнате, так что мне пришлось заставить себя уйти.

С другой стороны, Камилла, казалось, действительно была тронута тем, что я назвал ее предательницей, и теперь я задаюсь вопросом, почему. Однако, видя, как она целует Лео после меня, я действительно почувствовал себя преданным. То, как я хотел размозжить ему голову и покончить с его жалким существованием, все еще находится на переднем плане моего разума. Настолько, что я испытываю искушение сделать это сейчас. В конце концов, это и есть цель; кого волнует, что это произойдет немного раньше, чем планировалось?

Ей будет грустно, что я убью ее жениха? Она влюблена в него? Я знаю, что они иногда трахаются, так что, должно быть, здесь замешаны какие-то чувства. Я молю Бога, чтобы она не трахалась, иначе раздавлю ее маленькое сердечко без угрызений совести. Я мог бы просто убить его раньше и уберечь ее от этого.

Есть много причин, по которым я ненавижу его, но главная из них — это то, что привело меня сюда, в этот дом, собирающегося убить сорок девятого человека по приказу. Кто-то лет двадцати с небольшим, который по-королевски облажался. Моя работа — убить пятьдесят придурков, которых мне назначают, а за последние шесть месяцев я справился с сорока восемью.

Элита не прощает. На самом деле, она безжалостно убивает. По крайней мере, они нам так приказывают. Или мне, за то, что я облажался настолько, что оказался в таком положении, но не настолько, чтобы меня убили. Я легко отделался по сравнению с другими, и это потому, что у моего отца было место за Столом переговоров. У меня есть гарантированное место, когда придет время стать преемником моего отца. То есть, если я смогу взять себя в руки. Что, очевидно, у меня сейчас не получается. Хотя Андреа умер на нейтральной территории, это не значит, что наказания не будет. Это только означает, что моим наказанием никогда не будет моя собственная смерть.

Похоже, гораздо больше людей, чем я думал, трахаются с мафией, что является глупой ошибкой. Нет причин заставлять их страдать, поэтому я прихожу и ухожу как можно быстрее. У меня нет времени на это дерьмо, и если бы меня не заставляли, я бы никогда этим не занимался. Это не значит, что мне не нравится выплескивать свой гнев, свою ярость на этих ублюдков, которые не заслуживают дыхания в своих легких, но в целом это просто пустая трата моего времени — находиться здесь и заниматься убийством. Я не могу дождаться, когда получу пятидесятое задание и покончу со всем этим.

Я вхожу в дом через парадную дверь с ключом. Да, вот какой особенный этот мужчина. У меня даже есть ключ, чтобы не шуметь. Закрыв за собой дверь, я устанавливаю глушитель на свой 9-миллиметровый пистолет и тихо, как мышка, направляюсь в гостиную. Вот он спит на диване, не заботясь ни о чем на свете, как будто это не он наебал Братву. Тупой ублюдок, он вот-вот умрет, а даже не знает об этом. Или, может быть, знает, но смирился.

Мне кажется, что я стою перед ним часами, хотя на самом деле это всего несколько минут, и жду, когда он почувствует, что за ним наблюдают. Он этого не делает, и я теряю терпение. Я подхожу к нему и становлюсь на колени перед диваном, затем сую пистолет ему в рот. Это быстро приводит его в чувство, и он кричит, вероятно, от боли из-за сломанных зубов, хотя звук приглушен оружием.