Парень, имени которого я не знаю, тяжело падает на землю, и его глухой удар эхом разносится в ночной тишине. Открывается дверь, и выходит Леонардо Коломбо — один и, по-видимому, безоружный, — глядя прямо на человека, лежащего на земле.

— Это за Игоря, ты, маленькая киска! — кричу я, направляя на него пистолет. Он застывает на месте. — В следующий раз постарайся не скучать по мне!

Я спокойно возвращаюсь к своей машине, стараясь не убить и его тоже. Я хочу, чтобы его смерть была серьезнее, чем маленькая пуля в мозг или грудь. Когда я ухожу, раздаются булькающие звуки, а когда я оглядываюсь, Лео склоняется над парнем, его плечи трясутся.

— Брат за брата, — рычу я на него, в моем голосе нет жалости, только яд, затем сажусь в машину и уезжаю.

Теперь, когда долг погашен, пришло время планировать его смерть. И на этот раз я не промахнусь.

После того, как он пришел прошлой ночью… Я просто не могла больше держаться от него подальше. Наверное, в моем мозгу произошло короткое замыкание, потому что, хотя и сказала, что не хочу быть с ним, я также, кажется, не могу оставаться в стороне. В основном потому, что я лгунья. И он пытался играть со мной точно так же, как я играла с ним.

Не могу сказать, что удивлена.

И вот я снова в его объятиях. Как и много лет назад. Для него я слабая, беззащитная женщина.

— Давай, Камилла! — Николай кричит. — Я сейчас умру. Приди и оживи меня! Поторопись, о мой Бог!

— Я пытаюсь, придурок! Я не могу так быстро бегать!

Мы находимся на десятом уровне Call of Duty Zombies, и я удивлена, что мы вообще зашли так далеко. Я поддерживала команду, это уж точно, и мне приходилось спасать его на каждом уровне. Но я просто счастлива играть, честно. Игра сблизила нас с Андреа. Мне повезло, что Ник захотел поиграть со мной, мне это было нужно, чтобы как-то почувствовать себя ближе к Андреа. Так почему я делаю это с ним? Понятия не имею. Я больна на голову.

Я влюбляюсь в него больше, чем когда мы были детьми. Ну, я влюбилась в него тогда. Думаю, только сейчас осознаю последствия этого. Один взгляд этих красивых серебристых глаз, и я превращаюсь в лужицу из ничего. Я просто таю. Это смешно и глупо. Что. За. Блядь.

Зомби окружают нас со всех сторон, убивая нас обоих, и я опускаю голову в знак поражения, хотя все еще улыбаюсь. Мне это нравится — приятно расслабиться и некоторое время ни о чем не думать. Мне приятно не думать о том, что мой брат мертв, о том, как Николай убил его, или о том, что я в него влюблена.

Однако по какой-то причине это не дает того эффекта, который был несколько недель назад. Тогда я бы никогда не оказалась в его доме, в его чертовой гостиной, играя в свою любимую игру.

— Милла! — восклицает он с отчаянием в голосе. — Фу, поверить не могу в это дерьмо.

— Ну, поверь этому, детка, — ухмыляюсь я. — Ты отстой.

— Мы. — Он смеется. — Мы — отстой.

— Я так не думаю. — Он не может сказать мне, что я отстой, я играю в эту игру уже много лет. — Я, по сути, Бог, возвращающий тебя к жизни каждые пять секунд.

— Ладно, успокойся, королева зомби.

Мы оба смеемся над этим, он такой чертовски предсказуемый. Впрочем, мне все равно, я давно не чувствовала себя так хорошо. Илья и Дмитрий смотрят на нас с другой стороны дивана, состоящего из трех частей, чтобы вместить всех этих крупных мужчин, и на их лицах сияют улыбки. Даже у задумчивого Дмитрия.

— Она хороша, братан, — говорит Дмитрий.

— Она здесь главная, — вмешивается Илья.

— Ладно, заткнитесь вы оба. — Он усмехается. — Вы ведете себя так, будто я отстой, и это ранит мое сердце.

— О-о-о, — воркую я, — бедный малыш.

— Осторожнее, принцесса. — У меня внутри все кипит. — Тебя сейчас отшлепают.

Я ухмыляюсь и смотрю на мальчиков. Могу сказать, что Илья вот-вот взорвется. Его глаза грустные и налитые кровью, как будто он много плакал. Я знаю, что у Лео убили друга — одного из лучших друзей, и я чувствую себя такой виноватой по какой-то причине. Возможно, потому, что я не делаю того, чего хотят, поэтому он попытался взять дело в свои руки. Меня убивает то, что я не говорю Николаю правду.

Теперь Лео чувствует себя виноватым; он фактически жил со мной последние несколько дней, и я не могу сказать ему «нет», потому что он только что потерял своего лучшего друга. Это только заставляет меня чувствовать себя еще более виноватой, потому что Нику тоже грустно, как и моим друзьям — его друзьям, — и я тоже тусовалась с ними. Такое чувство, что я должна встать на чью-то сторону, а я этого не хочу.

Николай не соглашается с тем, что я порвала с ним, хотя, во-первых, мы никогда и не были вместе. Думаю, даже несмотря на то, что я сказала ему, что в прошлый раз мы закончили, желание сосать его член и позволять ему трахать меня в рот подавало неоднозначные сигналы.

Это отчасти забавно — его настойчивость. Мне становится все труднее и труднее сказать ему «нет», стоять на своем. Я слаба из-за него. Я просто надеюсь, что, может быть, однажды мой брат простит меня, потому что не думаю, что хочу продолжать бороться с этим. Может быть, если сдамся, это маленькое увлечение исчезнет. Хотя, наверное, нет, поскольку я уже много лет чувствую себя так. Я облажалась.

Я встаю с дивана и протягиваю руку, молча прося Ника следовать за мной. Он немедленно соглашается, и мы поднимаемся по лестнице в его комнату. Я запрыгиваю к нему на кровать, становлюсь на колени и подпрыгиваю на ней, просто веду себя глупо, потому что счастлива.

Счастлива.

Эмоция, которую я не испытывала уже очень давно.

Я перестаю подпрыгивать на кровати, когда он смеется, и улыбаюсь ему своей самой искренней улыбкой. Его глаза сверкают, и он отвечает мне тем же. Мне это нравится, и ему тоже. Боже, я действительно хочу его.

— Спасибо, что развлекся со мной.

— В любое время, принцесса. — Он присоединяется ко мне на кровати и сажает к себе на колени. — Могу я спросить тебя кое о чем?

— Конечно.

— Почему эта игра так важна для тебя? — тихо спрашивает он, и его голос, кажется, немного печальнее. — Как тебе удалось так преуспеть в ней?

Я прочищаю горло, раздумывая, стоит ли вообще говорить ему. Он казался таким грустным и сожалеющим, когда мы в последний раз говорили о моем брате. Но мне нужно знать. Мне нужно узнать, чувствует ли он себя плохо вообще и скажет ли он мне, что сделал это. В прошлый раз он не сказал этих слов прямо.

— Мы с братом играли в нее. — На последнем слове мой голос срывается, и он вздрагивает. — Это было наше общее дело.

Николай отводит взгляд, и вот мой ответ. Он ни хрена мне не скажет.

— Похоже, он был действительно хорошим человеком.

— Самым лучшим.

Между нами повисает неловкое молчание, и я отворачиваюсь от него, пытаясь сдержать слезы. Я действительно очень надеялась, что он сознается и расскажет мне, что сделал, чтобы я могла простить его. Он не только подводит меня, но и пытается держать в неведении. Он не думает, что я знаю.

Но я должна услышать, как он это скажет, иначе мы не сможем этого сделать.

Неважно, как сильно я к нему привязана.

Я разглаживаю руками трико, мои пальцы дрожат от нервов, и выхожу на сцену. На данный момент это мышечная память после того, как я практиковала один и тот же танец снова, и снова, и снова, но я все еще не могу перестать нервничать из-за перспективы быть выбранной не для той роли, которую я хочу.

Я хочу всего этого.

Одетта. Одиллия.

Все.

Наверное, в этом моя проблема в жизни, в том, что много чего хочу. Может быть, именно поэтому меня сейчас наказывают, и я не видела Николая десять дней. Я сделала что-то не так? Почему он не приходит? Все, что я слышу, это тишину в своей голове, потому что нет ответа на мои вопросы, и я ненавижу это. Может быть, он ненавидит меня за то, что я рядом с Лео. Может быть, он больше не хочет меня для себя.