Элита — это группа людей, которые собрались вместе, чтобы управлять всем. Это боссы, у которых была возможность заявить о себе в университете, и они отвечают за то, кого принимают, а кого нет, и за все, что происходит в колледже. Всего их двенадцать, все из разных мест. Среди них три итальянца, русский, поляк и ирландец — самая влиятельная семья в каждом регионе. Основными районами являются Чикаго, Нью-Йорк и Лас-Вегас.

Они не только отвечают за то, кого принимают в университет, но и назначают наказания тем, кто выходит за рамки дозволенного. Наказания назначаются в зависимости от совершенного правонарушения. Но здесь есть лазейка. Любое убийство или нанесение увечий, происходящее на территории Атлантического университета, не карается смертной казнью, потому что это нейтральная территория. Однако это не значит, что они не будут наказаны.

Помещения университета также разделены по странам, чтобы избежать конфликтов, учитывая, что многие из наших семей являются врагами. У итальянцев и русских есть свои дома в кампусе, похожие на дома студенческих братств, и у всех нас есть свое название для наших групп, которое также является названием нашего дома. Русских зовут Дьяволо, и это также название их дома, а мы, итальянцы — Демони. Лично я не живу ни в одном из этих домов, вместо этого мой отец купил дом на окраине кампуса, который технически все еще находится на территории Атлантического университета, просто вдали от всех остальных. Мы с друзьями живем там, благодаря Маттео Де Луке и его способам контроля. Он хочет знать, что я больше не пью и не тусуюсь. Мне должно быть не все равно; на самом деле, я должна быть возмущена тем, что он пытается контролировать меня до такого уровня, но, честно говоря, я просто не хочу.

Я перестала заботиться о себе шесть месяцев назад, когда был убит мой младший брат Андреа. Сейчас я просто существую, держу опущенной голову и продолжаю жить. Я справляюсь с этим день за днем. Единственное, что спасает меня прямо сейчас, что заставляет меня чувствовать себя живой, — это танец. А иногда еще, в определенные дни, видеть Николая Павлова в толпе студентов, сидящих в моей бизнес-аудитории.

Я мечтаю однажды стать преподавателем балета, может быть, после того, как какое-то время поработаю прима-балериной. Но для меня важно сначала закончить колледж, так как никогда не знаешь, что может случиться. У балерин могут быть травмы, и мне нужно на что-то опереться в случае трагического события. И это было бы моим несчастьем, потому что трагедия преследовала меня с тех пор, как мне исполнилось семнадцать лет.

Итак, в надежде осуществить все свои мечты, я занялась бизнесом, чтобы научиться управлять своим собственным. Когда-нибудь я хочу иметь свою студию, и единственный способ добиться этого — иметь хотя бы базовые знания о том, как управлять чем-то большим, чем просто танцевальная сторона. Я не ожидаю никакой помощи от своей семьи, хотя, если я продлю свой трастовый фонд, то смогу жить за счёт его еще много десятилетий.

Но сейчас, когда я сижу здесь, в своем бизнес-классе, достаю блокнот и ручки, для того, чтобы раскрасить свои заметки, мой самый большой кошмар входит в дверь и улыбается мне. Улыбка такая яркая, что мое сердце чуть не останавливается в груди. Как будто наш последний разговор не травмировал меня. Как будто он не разбил мое сердце безвозвратно. И все же у него хватает наглости подойти прямо ко мне и плюхнуться на стул рядом со мной. Он выдвигает маленький столик, прикрепленный к стулу, и смотрит на меня. Я чувствую, как его взгляд обжигает меня, но не осмеливаюсь повернуться к нему. Вместо этого я смотрю вперед и пытаюсь игнорировать.

Однако Николая Павлова трудно игнорировать. Его присутствие наполняет комнату так, как я никогда раньше не ощущала, за исключением, может быть, всех тех подростковых лет, когда он был для меня всем. Теперь его аромат дразнит меня, сандаловое дерево и ваниль, наполняют мои ноздри, пока мне не захочется плакать от того, как сильно я по нему скучаю. Он.

Николай стучит ручкой по столу, раздражая меня, и я фыркаю. Я смотрю на него и закатываю глаза:

— Не мог бы ты, пожалуйста, прекратить это? — Спокойно спрашиваю я, и он ухмыляется. — Ты меня отвлекаешь.

— Я уверен, что это не та причина, по которой ты отвлекаешься. — Его голос глубже, чем я помню. Его тело тоже другое. Он шире, сильнее. Сложен как мужчина, а не как мальчик, которого я знала. Даже его подбородок выглядит более сильным, более точеным. Его губы полнее. Его глаза красивее. Может быть, мне просто мерещится. Его черные волосы все еще падают на лоб, когда он смотрит вниз, а возле правого глаза черная веснушка.

— Почему ты здесь, Николай? — Спрашиваю я его дрожащим голосом, пытаясь не расплакаться, пытаясь не вспоминать, когда мы разговаривали в последний раз. Обидные вещи, которые он сказал. — Мы не разговаривали три года.

— Я в курсе. — Холодно отвечает Он. — Дерьмово выглядишь, Камилла. — Мое сердце на мгновение сжимается в груди от того, как он произносит мое имя, так, как он всегда это делал. Мне это нравилось. Теперь это просто причиняет боль.

К сожалению, я знаю, что выгляжу дерьмово. В последнее время довольно сложно заботиться о своей внешности, хотя я все еще стараюсь выглядеть презентабельно. Но сегодня? В тот единственный день, когда он заметил меня? На мне просто спортивные штаны и футболка с неряшливым пучком на макушке. Он должен был привыкнуть к этому; это именно то, что я надевала после занятий в танцевальной студии, когда мы встречались, только теперь он использует это против меня, чтобы заставить меня чувствовать себя плохо.

— Спасибо. Я думаю, именно это и происходит, когда убивают твоего брата.

Я бросаю на него быстрый взгляд, достаточно быстрый, чтобы заметить, как он съежился и крепко сжал челюсти.

— Прости.

— Так и должно быть. — Я вздергиваю подбородок. — Это был полный пиздец.

— Прости, что я не…

— Послушай. — Я вздыхаю: — Мы закончили, Николай. — Он снова съеживается, когда я не называю его ласково. — Ты мне ничего не должен, так что прибереги свои объяснения. Я не ожидала, что ты позвонишь мне или придешь на службу. Не волнуйся.

— Я должен был быть там.

Тебе следовало быть рядом гораздо дольше, Никки.

Профессор входит в класс, останавливается в передней части и начинает говорить.

— Мне нужно быть внимательной.

— Позволь мне загладить свою вину, пожалуйста.

— Что? — спросила я.

— То, что не позвонил после смерти твоего брата.

Мои глаза наполняются слезами. Не то, чтобы мне было так уж больно от того, что он не позвонил сразу. Я не думала об этом, пока мне не было с кем поговорить. Пока я не захотела рассказать ему все о своих чувствах и боли.

— И как ты это сделаешь?

— Позволь мне купить тебе подарок на день рождения.

— Мне не нужны твои подарки, Николай.

— Прекрасно. — Он шепчет. — Позволь мне увидеть тебя снова. Всего один раз.

— Лео на самом деле убьет меня. — огрызаюсь я. — Буквально. И почему сейчас? Хм? — Слезы наворачиваются на мои глаза, и я отвожу взгляд. — У тебя было столько времени. Почему сейчас?

— Потому что, Милла, — отвечает он, — потому что я скучаю по тебе? Я не знаю почему. Мне просто нужно… я не знаю. Покончить с этим?

— Я не знаю. — Я смотрю на профессора, которая оглядывает класс, как будто пытается понять, кто говорит. Я изо всех сил стараюсь сохранять серьезное выражение лица и незаметно вытираю слезы, как будто царапаю лицо. С обеих сторон. Тьфу. — Однако, если тебе это действительно так нужно, тогда приходи ко мне на вечеринку через несколько дней… В субботу. Я уверена, ты знаешь этот дом, да?

Я говорю «да», как и он раньше, и он улыбается.

— Я знаю, где это.

— Хорошо. — Я киваю один раз: — Теперь позволь мне слушать профессора.

На протяжении всей лекции он не произносит больше ни слова, и я отчасти жалею, что он меня послушал. Я очень сомневаюсь, что он появится на вечеринке. Это просто он жалеет меня, говорит мне что-то, чтобы я почувствовала себя лучше. Он всегда заставлял меня чувствовать себя лучше по любому поводу.