Я знаю, что этот человек приведет меня к гибели.

Моей погибели.

Он всегда так делал.

16 Лет

Сегодня темная ночь, новолуние, и, поскольку сейчас середина зимы, еще и холодно. К счастью, сегодня на земле нет снега, хотя она под нами кажется промерзшей, отчего мне даже холоднее, чем следовало бы. Это все равно не помешало нам встретиться. Откровенно говоря, я бы сказала, что не позволила бы ничему, кроме снежной бури или моих месячных, помешать мне увидеться с ним.

Последние несколько дней, прошедших после нашей встречи у шкафчиков, были немного напряженными. Никто из нас не упоминал, как мы вели себя друг с другом, но я до сих пор помню его губы на моей ладони, на моей щеке, и мое тело разогревается, как духовка. Чем больше я пытаюсь, тем меньше у меня получается выбросить его из головы. Мне просто нужно знать, не мерещится ли мне все это. Или он тоже это чувствует. Я думаю, что да. Он был действительно мил со мной, и я думаю, что наши чувства взаимны.

Николай так ревновал меня к Лео, когда мы сидели вместе, чего я никогда от него не ожидала. Мы с Лео даже не разговаривали друг с другом до самого моего ухода, но Ник посмотрел на него так, словно мог убить. Жар разливается у меня между ног при одной мысли об этом, и я крепко сжимаю их.

— Ты там в порядке? — Спрашивает меня Ник. — Ты выглядишь немного странно.

— Я в порядке, — скриплю я, лгу сквозь зубы. — Эм. — Внезапно я начинаю нервничать. — У нас все в порядке?

— Что ты имеешь в виду? — На его лице появляется неподдельное замешательство, и я понимаю, что, возможно, мне все это мерещится.

— Хорошо… просто ты странно себя ведешь с тех пор после случая у шкафчиков…

Ник издает низкий горловой стон.

— Мы…

— Почему ты ревновал? — Я спрашиваю его: — Ты смотрел на Лео так, словно мог убить его.

— Я хотел. — Наши взгляды встречаются, и Ник придвигается ко мне ближе, сокращая расстояние между нами, пока наши бока не прижимаются друг к другу. Я поднимаю на него взгляд. — Я хотел прикончить его, Камилла. Я хотел сохранить тебя для себя.

Мой желудок сжимается, дыхание учащается.

— Для себя?

— Я хочу, чтобы ты была моей, — шепчет Николай. — Но знаю, что этого никогда не случится.

Я протягиваю руки к его лицу, заставляя посмотреть мне в глаза. Его расширенные, черные, поглощающие серебро.

— Я уже твоя. — Слезы подступают к глазам. — И всегда буду твоей.

Николай тянется ко мне сзади и хватает за шею, притягивая к себе, пока наше дыхание не смешивается. Однако он не сокращает расстояние между нами — это делаю я. Когда наши губы едва касаются друг друга, во мне вспыхивает электрическая искра. Я знаю, что он тоже это чувствует, но все же отталкивает меня. Сильно.

Его дыхание прерывистое, и я резко вдыхаю, удивленная, но у меня не так много времени, чтобы подумать об этом или отреагировать, прежде чем он отползает от меня.

— Боже, — стонет он, отстраняясь. — Я не могу этого сделать, Камилла.

Что?

Я краснею, когда он смотрит на меня, но это потому, что мне стыдно. О чем я только думала? Как я могла поверить, что он отвечает мне взаимностью? Внезапное желание убежать овладевает моим телом, и я начинаю вставать.

— Не смей, — говорит мне Ник. — Тебе лучше не оставлять меня.

Бабочки бушуют у меня в животе.

— Я… я тебе не нравлюсь. Ты солгал. Ты не хочешь меня…

Ник снова подползает ко мне, дотягивается до моего лица и оттягивает мою нижнюю губу большим пальцем.

— Это не делает того, что у нас есть, справедливым, Милла.

— Тогда почему ты меня не хочешь?

— Не хочу тебя? — Он усмехается: — Это все, что я когда-либо делаю, Камилла. Каждую секунду каждого гребаного дня я думаю о тебе. На что было бы похоже, если бы ты была моей, если бы вместо этого вышла замуж за меня. Рожала моих детей.

— Тогда, черт возьми, Ник! — Я отстраняюсь от него, шлепаю по его руке, по моему лицу текут слезы. — Возьми меня, stronzo.

— Иди сюда, Камилла, — выдыхает он. — Ты знаешь, почему я могу… будет слишком больно, когда все закончится. Мое сердце разобьется на миллион кусочков, принцесса.

— Это не обязательно должно заканчиваться, — слабо вру я.

— Я хочу тебя всю, Камилла. Но ты думаешь, что это неправда. — Ник улыбается мне, но это грустно. — Но я возьму тебя любым доступным мне способом, пока ты не перестанешь быть моей.

Когда он снова тянется к моему лицу, я не сопротивляюсь. Вместо этого наклоняюсь навстречу его прикосновениям. Это то чувство, которое я искала все время, пока приходила на ту игровую площадку, чтобы встретиться с ним. Но он всегда был просто вне досягаемости, как и сейчас. Неужели мы разрушили все между нами, признавшись в наших чувствах друг к другу?

— Пообещай мне кое-что, — требует он.

— Все, что угодно.

— Если тебе когда-нибудь представится возможность разорвать помолвку… вместо него ты выйдешь замуж за меня.

Я улыбаюсь. Мне нравится, что он спрашивает меня об этом. Требует этого от меня.

— Я обещаю, — Его руки не отрываются от моего лица, и я закрываю глаза, наслаждаясь прикосновением его кожи к моей. — Это всегда будешь ты, Ник. Мы — это все, помнишь?

— Навсегда, — уверяет меня Ник.

И хотя мы оба так думаем, я знаю, что этого не произойдет. Никогда. Шансы на разрыв моей помолвки равны нулю, и это ранит больше всего на свете. Лео такой же собственник, как и Ник, и мой отец никогда бы не допустил, чтобы наш брак оказался под угрозой. Есть что-то, что он скрывает от меня, скрытый мотив того, почему мы с Лео были помолвлены всю нашу жизнь. Однако, если бы я могла выбрать кого-нибудь, с кем хотела бы провести остаток своей жизни, я бы выбрала своего лучшего друга.

Мое все.

Он.

Я смотрю, как Камилла ворочается во сне. Ее розовые пухлые губы приоткрываются, когда она вскрикивает. Нет, по ее лицу текут настоящие слезы. Что, черт возьми, происходит? Что ей снится? Он ей снится? Ее брат?

Внезапный укол вины вонзается мне в грудь, как острый нож, скручивая, перехватывая дыхание и угрожая прикончить меня. То, как я плакал, уткнувшись в изгиб ее шеи, до сих пор преследует меня. По сути, я без слов признался в убийстве ее брата, и мои извинения выбили меня из колеи. Наверное, теперь она меня ненавидит.

Мои кошмары состоят из изображения его лица, когда я случайно выстрелил в него. Это никогда не должен был быть он, только Леонардо. За исключением того, что этот ублюдок толкнул Андреа вперед на свое место, а затем унес его.

Мне никто не поверил.

Его отец не поверил.

Отец Андреа не поверил.

Даже мой собственный отец не поверил.

Конечно, нет. Элита не думала, что я добровольно пощажу Андреа, особенно после нашего с Леонардо соперничества, которое длится уже много лет. Я просто не думал, что восемнадцатилетний парень, который никогда не вращался в нашем мире, имеет достаточно значения, поэтому мне никогда бы не пришло в голову причинить ему боль. И все же я сделал это случайно, но, тем не менее, я сделал.

Я касаюсь ее лица, лаская, затем нежно смахиваю слезы поцелуями.

— Прости, solnyshko. Я никогда не смогу загладить свою вину, но мне жаль.

Меня порывает сесть на стул, расположенный в углу комнаты, так что я сижу еще минуту, прежде чем она открывает глаза. У меня сводит живот, и я боюсь подумать, что она услышала меня. Я не готов рассказать ей, что произошло. Нет, это может подождать до тех пор, пока я не убью ее драгоценного Леонардо.

Я смотрю, как она садится на кровать и оглядывается по сторонам, проводя ладонями по своим рукам, как будто они покрыты мурашками. Как будто она чувствует меня и знает, что я здесь. Как по команде, ее глаза встречаются с моими с другого конца комнаты, и она ахает.