Он часто думал об Учителях, шагнувших в бессмертие, избрав непрерывность существования. Они созерцали бесконечный экзистенциальный спектакль, пройдя через йогическую смерть, чтобы не прекращать познание Жизни.

В ноябре, примерно через месяц после памятной ночи выхода из тела, он увидел то, что можно было истолковать как видение будущего. Статичные красочные образы пришли независимо от состояния самадхи, расширение сознания отсутствовало. Скорее, это был побочный эффект пережитого транса. Он увидел величественные дворцовые здания, но их местонахождение осталось загадкой, был лишь какой-то тонкий намек на то, что место это должно находиться где-то рядом с Вриндаваном. Несколько дней спустя пришло следующее видение, и он просмотрел набор неподвижных кадров снова; они напоминали осколки яркого калейдоскопа. Полная панорама была скрыта, однако детали и фрагменты можно было разглядеть.

Все три видения произошли около полудня. Он едва перелистнул новый выпуск комиксов «Призрак», как сознание переключилось и выбросило его во временной туннель. Поначалу дезориентированный, он принял это за галлюцинации, но видения повторялись, и каждый раз портал открывался примерно на полчаса. Этого было достаточно, чтобы распознать кадры будущего. Казалось, кто-то подносил к его глазам увеличительное стекло, приближая декорации, и сомнений не оставалось: это слайд-шоу разрозненных сцен его будущего. Все три раза одни и те же кадры возникали с разной степенью детальности, но с новыми аспектами. Он видел дворцы с куполами и арками, старый пруд и большое дерево, незнакомые лица и каких-то животных, и все это настолько интриговало, что хотелось поделиться впечатлениями с кем-нибудь. Однако члены семьи для этого совершенно не годились. Через пару месяцев, во время визита в Бенарес, он рассказал Гуру об увиденном. В комнате находились еще несколько учеников, но он не испытывал ни малейшей неловкости, настолько велико было желание поделиться. Похоже, ему поверил только Гуру, но выражать скептицизм и сомнения никто не решился. После даршана все присутствующие поднялись на крышу. Существовал своего рода обычай – перед тем, как отправиться к Ганге для омовения, ученики массировали спину Гуру, тот очень любил эту процедуру. Во время массажа Учитель вдруг повернулся к нему, сказав: «Да, ты будешь жить в месте, похожем на дворец. Только это будет смашан, и мимо его ворот будет проходить множество людей. Некоторые придут к тебе. И если продолжишь усердно заниматься йогой и хранить целибат, то к сорока четырем годам в твоем мозгу сформируется знак «Ом[109]»».

Он слушал, не осмеливаясь уточнять; представить жизнь на смашане было совершенно невозможно, и он воспринял эти слова как аллегорию. Слова Учителя про знак «Ом» тоже звучали как иносказание. Может, это намек на высшую мудрость? Что еще мог означать знак Творения у него в мозгу и как его можно там обнаружить?..

Да, существовала история о женщине, которая всю жизнь пела имя Господа Рамы как мантру: «Рам, Рам, Рам…». После ее кремации обнаружилось, что божественное имя «выгравировано» на лобной кости ее черепа, естественные тончайшие ложбинки образовывали буквы на санскрите и урду. Таково было следствие усердно выполняемой практики мантры и высочайшей преданности, – подобные случаи известны, и никто не оспаривал их значимости. В конце концов, Индия – страна чудес. Но представить, что в результате практики йоги священный символ Абсолюта может появиться в его собственном мозгу, было за гранью любых фантазий.

Что касается обета безбрачия, он воспринял эти слова как прямое наставление. Никому, кроме него, Учитель никогда не рекомендовал придерживаться воздержания. Да и кроме того, большинство студентов были женатыми семьянинами. Вообще, Гуру никогда не прописывал кому-либо определенный образ жизни. Хорошо зная человеческую природу и законы кармы, Шри Сатьячаран Лахири не вмешивался в них, за исключением экстренных случаев. Да и будущего Гуру не предсказывал, его методы были более тонкими. Видя наилучший путь развития конкретной личности, Учитель оценивал совокупность шансов, способностей и предрасположенностей человека, прежде чем давать рекомендации и подсказки.

После ухода Учителя ему пришлось продолжать направлять студентов, и он использовал аналогичный подход. Вмешательство в чью-либо судьбу могло повлиять на естественный ход событий даже на уровне косвенных предсказаний, и тонкие нити карм не следовало запутывать. Само Время меняло узоры, уже проявившиеся на Его ткацком станке, и эти орнаменты назывались «судьбами». Они никогда не повторяли циклы предыдущей жизнь в точности, и все же эволюция души зависела от решений и действий, совершенных в прошлом, влияя на настоящее и будущее. Гуру мог только рекомендовать и советовать. А люди, призраки и даже Боги несли ответственность за сделанный ими выбор.

Кармические пути были одиночными маршрутами, хоть и пролегающими через оживленные перекрестки коллективных судеб.

…Отношения между ним и отцом всегда были хорошими; может, не откровенно нежными, но любящими и уважительными. Химмат Бахадур Шарма делал для семьи все возможное и, несмотря на требовательную работу, смог дать своим детям безоговорочную любовь, поддержку и нужные наставления. Когда, потрясенный смертью старшего брата Махендры и раздираемый противоречивой неопределенностью, он сообщил родителям о решении не начинать военную карьеру, отец не возражал. «Тебе решать…».

Времена были другие, родительские ожидания не были настолько высоки. Семьи средних и высших сословий не подталкивали детей к корпоративным, государственным или военным карьерам, родители не пытались растить «достигаторов». В отношении выбора профессии в семье царила более-менее расслабленная атмосфера. Отец никогда не пытался наставлять кого-либо из детей «на путь истинный» и верил в младшего сына. По сути, отец разделял его интерес к йоге, поддерживая продвижение на духовном пути. Первым, кому он продемонстрировал Кхечари мудру, был господин Шарма-старший, понимавший ее значимость. Уважаемый судья сам практиковал асаны на протяжении многих лет, и был осведомлен об этой сложной и мистической мудре; знал, что Кхечари – не какой-то фокус, а йогическое достижение.

Первой прочитанной им книгой по йоге была принадлежавшая отцу «Гхеранда Самхита»[110]. В семейной библиотеке было собрано много священных текстов индуизма и большинство Пуран[111]. Он жадно проглатывал их все.

…16 сентября 1984 года Химмат Бахадур Шарма умер от рака в возрасте 72 лет, и это было для него тяжелейшим ударом. Ощущая сиротство, он скрывал собственную скорбь, стараясь не усугублять боль матери, брата и сестер.

Прошел год. Он навещал старшую сестру в Лакхнау и должен был возвращаться в Гвалиор поездом. Отправившись на вокзал, он понадеялся купить билет без предварительной брони, но ему не повезло. В кассе его бодро заверили: «Без проблем, что-нибудь найдем!», однако все до единой полки были заняты. Тем не менее, он погрузился в поезд и стоял в проходе с небольшим чемоданом, готовясь ночевать в тамбуре. О том, чтобы просить незнакомых людей присесть на край их полки, не могло быть и речи. Внезапно его окликнул какой-то пожилой человек: «Сынок, можешь присесть здесь».

«Спасибо за вашу доброту, я в порядке…». Тот настаивал, и он принял щедрое предложение, присев на край полки и стараясь не занимать слишком много места. Расстилая постель, незнакомец поинтересовался, куда он едет.

«Возвращаюсь домой, в Гвалиор».

«О, там жил один судья, великий человек! Он спас мне жизнь и сделал меня тем, кто я есть. Всем, чего я достиг в жизни, я обязан ему…»

«Как его звали?»

«Судья Химмат Бахадур Шарма. Ты знаешь его?»