Сердечное благословение проститутки может изменить жизнь. Взять хотя бы историю Вивекананды. Нарендранатх Датта, известный как свами Вивекананда, был приглашен Махараджей Аджит Сингхом Бахадуром, правителем княжества Кетри в Раджастане. Хотя версии этой истории разнятся, некоторые утверждают, что случай произошел при дворе правителя Джайпура. Так или иначе, рассказывают, что в Розовом городе был организован фестиваль танцев, и туда пригласили несколько проституток в качестве певиц и танцовщиц. Узнав о присутствии секс-работниц, Вивекананда отказался прийти на праздник. Говорили, что он заперся у себя в комнате. В любом случае, выказал негодование и отвращение, и одна из жриц любви это заметила.

Она запела бхаджан, поэму великого Сурдаса: «Я такая, какой сотворил меня Господь; нет моей вины в том, что я продаюсь за деньги…». Дальше пелось, что мирское не коснется того, чья добродетель велика. Иносказательно, словами этой песни, женщина спрашивала, почему же он, санньяси[55], боится ее. Вивекананда был тронут до слез. Встав на колени, он коснулся стоп женщины: «Ма, прошу, прости меня и благослови!». Она так и сделала. После этого небольшого эпизода жизнь Вивекананды сильно изменилась, и сегодня его почитают как легендарную личность.

Гуру добавил тогда: «Благословение проститутки сильно отличается от благословения духовных лидеров, которые сегодня больше политики, чем святые… Проститутки благороднее и честнее».

Другая услышанная в доме дяди история была связана с именем Трайланга Свами, знаменитого святого из Бенареса и друга Лахири Махасая[56]. Однажды, когда в Бенаресе случилось сильнейшее наводнение, жители стали опасаться, что ярость Ганги смоет вечный город с лица земли. Король Бенареса лично отправился к Трайлангу Свами[57], которого считали живым воплощением Шивы. Святой сказал: «Найдите женщину, никогда не помышлявшую о мужчине. Она должна произнести такие слова: «Я, никогда не желавшая мужчину, прошу тебя, о Мать Ганга, уйми свой гнев!»» – и это должно остановить наводнение. Дело было не в чистоте помыслов, а в абсолютной честности.

Правитель Бенареса объявил поиски женщины, готовую выполнить эту миссию, но добровольцев не нашлось. Такой поступок мог иметь последствия: из-за малейшей тени сомнения заклинание могло не сработать, а ночные бабочки ценят репутацию. В отчаянии правитель Бенареса снова обратился к Трайлангу Свами, и тот пообещал посодействовать поискам лично. Поблизости от базара Чаук, в квартале красных фонарей, жила очень старая представительница древнейшей профессии. Трайланг Свами рассказал ей о просьбе короля, и старуха заплакала: «Я всего лишь ранди, проститутка… Как я могу взять на себя такую ответственность…». Трайланг Свами настаивал: «Мать, прошу, помоги городу!». В паланкине старую женщину отнесли к реке, и какое-то время она стояла молча, глядя на бурные воды цвета чая с молоком. На тот момент ей было больше девяноста лет, она не была такой же древней, как эта река и этот город, но достаточно пожившей, чтобы знать свою судьбу.

Обратившись к реке, она медленно произнесла нужные слова – и вода начала уходить, словно где-то на дне вытащили гигантскую пробку. Старая женщина расправила складки своего сари, а потом осела на землю. Она была мертва. Миссия была рискованной с самого начала, однако жизнь проститутки никого особо не заботила. Заклинание сработало, и жившая в хрупком женском теле Шакти смогла усмирить ярость великой реки. В теле, которое покупали столько раз, обитала душа, обладающая особой силой. Если проститутка проклянет кого-то по-настоящему, снять проклятие практически невозможно, оно будет иметь долгосрочный эффект. Как и благословение. На сильнейшие эмоции способны лишь те, кто знают истинное лицо человечества – отвергнутые, презираемые, гонимые. Искренние чувства так называемых «падших» подобны удару молнии.

В какой-то момент его дядя помог Шрадхананду Брахмачари снять комнату в районе, где жили в основном люди низших каст. Шрадхананд Брахмачари получил работу в аптеке. В том районе он был белой вороной и держался в тени, стараясь особо не высовываться. Но однажды его навестил друг-санньяси, музыкант. Неизвестно, что в тот день пришло в голову Шрадхананде, однако он попросил: «Свамиджи, сыграй на фисгармонии, а я станцую». Когда санньяси стал танцевать… скажем так, это привлекло нежелательное внимание. Люди собрались вокруг и глазели на них так, словно те были стриптизерами, танцующими у шеста.

На следующий день, когда Шрадхананд отправился в уборную (места общего пользования были в том доме общими в буквальном смысле), соседи принялись издеваться над ним: «Ты что, евнух? Танцуешь, как девчонка!». И даже попытались сорвать с него одежду… Придя в бешенство, он начал читать анустхан, тантрическое проклятье, включающее Маран мантру – призыв смерти. В течение недели незадачливые шутники умерли одинаково страшной смертью: в туалете у них начиналось кровотечение, которое невозможно было остановить. Все восемь человек умерли, один за другим.

Узнав об этом, дядя понял источник и причину массовых смертей и отправился увещевать Шрадхананда Брахмачари: «Ты же санньяси, ты должен прощать людей. Это недостойно тебя, пожалуйста, не делай этого…». Возможно, просьбы сработали, так как смерти в доме прекратились. Но сам Шрадхананд Брахмачари сильно заболел.

Однажды двоюродный брат, который приносил больному еду, взял его с собой. Полностью обнаженный санньяси лежал на кровати, не в состоянии даже укрыться простыней. Там, где ткань прикасалась к коже, Шрадхананда Брахмачари пронзала страшная боль, словно его жалили скорпионы. Видеть эту агонию было невыносимо, однако врачи оказались бессильны и не могли облегчить страданий больного. На теле не было ни волдырей, ни укусов, но при малейшем прикосновении бедняга кричал от боли. Это продолжалось два или три месяца, пока Шрадхананд Брахмачари не скончался; под конец он не мог даже плакать. Возможно, такова была расплата за те смерти.

…Начав свое духовное путешествие, он постепенно узнавал, что настоящие тантрические ритуалы никогда не должны использоваться во вред. Раскаленный меч Тантры следовало хранить в ледяных ножнах контролируемого разума, так как эти силы могли вызвать неконтролируемый гнев. Проклятья бумерангом возвращались к тем, кто их насылал, принося лишь несчастья. Но жадность и ненависть обычно делают людей безрассудными. Несмотря на то, что Индия – страна дхармы, в ней полно тех, кто используют абхичару, черную магию, будто никогда не слышали о законах кармы.

Конечно же, тантрики, выполняющие ритуалы за деньги, несут ответственность за умышленно причиненный вред. Но их клиенты, те, кто заказывают проведение ритуалов, взваливают на себя еще большую ответственность, инициируя подобные обряды. Тантра всегда предназначалась для мудрых. Применение этого знания в дурных целях гарантирует неизбежность вкушения созревших плодов кармы.

Для понимания этих законов не требовалось никакого специального посвящения, нужно было только внимание к течению жизни вокруг. Несмотря на юный возраст, он постигал искусство различения довольно быстро.

С Лалмани Шармой они были друзьями по колледжу. Обоим было по пятнадцать лет, и они могли болтать часами, в основном о богах, мифах и истории. Как-то Лалмани упомянул, что его отец видел Ханумана собственными глазами. Это было так интригующе, что он настоял на встрече с господином Шармой, и однажды приехал к ним в гости, проделав путь в пятнадцать километров.

Отец Лалмани, отставной офицер, встретил его радушно. После приветственного обмена любезностями он вежливо осведомился о «случае с Хануманом», и господин Шарма начал рассказ. Когда он служил в штате Мадхья-Прадеш, в Сагаре, его детей отвозили в школу на конной повозке. Каждый день кучер-тонгавалла забирал их и привозил из школы обратно, и все называли этого человека «Мастером». Было известно, что тот поклонялся Хануману, но не выставлял этого напоказ, об этом просто все знали. Отец Лалмани был убежденным атеистом и критиком любых религий. Каждый раз, когда Мастер привозил детей домой, офицер Шарма угощал его чаем вприкуску с антирелигиозной лекцией. В течение нескольких часов он убеждал Мастера, что его вера – просто невежество: «Только полный идиот поклоняется обезьяне, в этом нет никакой логики…».