Среди новых знакомых молодых супругов были видные деятели политической сцены: первый премьер-министр Джавахарлал Неру, его жена Камала, первый вице-премьер Сардар Патель, знаменитый политический и духовный лидер Абдул Гаффар Хан. Все эти люди находились в начале или в расцвете своих политических карьер и исторических миссий. Круг знакомств не ограничивался политиками и активистами; в него входила и Сароджини Найду, известная индийская поэтесса, прозванная «индийским соловьем».
Это была бурная и захватывающая жизнь, и оба супруга наслаждались ею. Однако в какой-то момент дед по отцовской линии, полковник Гулаб Сингх, настоял, чтобы молодая пара перебралась из семейного поместья Шиврам-ки-Гархи, находившегося недалеко от Агры, в Гвалиор[22]. Там Химмат Шарма поступил на юридическую службу и сделал блестящую карьеру. Любой, кто прибывал в город, мог сказать рикше на вокзале: «К дому господина судьи» – и его доставляли по назначению. В точном адресе не было необходимости, отца в городе знали все.
Благодаря отцовской должности, связям и происхождению (семья принадлежала к знатному роду) их дом часто посещали верховные судьи, высокопоставленные чиновники и члены различных королевских семей. Государство предоставляло окружному судье комфортабельные резиденции, и семья всегда жила в больших особняках с многочисленным штатом прислуги.
Просторные усадьбы c горничными и слугами были привычной частью его детства. Возможно, именно поэтому, спустя годы, поселившись в большом поместье с многочисленными работниками, он воспринял это как нечто привычное и даже закономерное.
Привычка обращаться ко всем по имени сформировалась у него в раннем детстве. Из-за его юного возраста и положения отца это не казалось неуважением, и позднее подобная прямота стала частью его характера. Неизменно вежливый, он попросту игнорировал ненужные формальности. А еще это была отличная тренировка социальных навыков. Повзрослев, ни он, ни его братья и сестры не испытывали и тени смущения в присутствии высокопоставленных лиц, какого бы статуса или положения те ни были.
…Его мать была не только красивой, но и очень сильной женщиной, – все знавшие ее признавали этот факт. Говоря, что она сильная, люди подразумевали силу во всех аспектах: мощный интеллект, твердый характер, непреклонные убеждения и несокрушимая любовь. Ее гороскоп показывал экзальтированный Марс, планета войны и мужества наделяла мать поразительной стойкостью. Особенно непоколебимой была воля, дополняющая удивительную для женщины физическую силу. Гьяни Деви во многом опережала время: она отлично водила машину, была искусной всадницей и имела ученую степень в науке аюрведы[23].
Его дед по отцовской линии, достопочтенный Гулаб Сингх, вышел на пенсию в чине полковника армии штата Джодхпур, и полное звание звучало как «Главнокомандующий конно-кавалерийской части».
Обе ветви семьи принадлежали к касте браминов[24], однако их варна[25] была варной воинов-кшатриев[26], и женщины клана могли соперничать твердостью духа с мужчинами. Они были потомками Ашваттхамы[27], легендарного героя-воина, который был не вымышленным персонажем из Махабхараты[28], а реальным человеком. Женившийся семнадцать раз, он оставил многочисленных потомков, и их семья вела родословную от одной из ветвей. Эти брамины не были жрецами, поскольку принадлежали к готре[29] воинов. Может поэтому их семья не была особо религиозной. Как правило, они отмечали только Джанмаштами[30] и Дивали[31], но никогда не звали пандитов[32]. Вместо этого отец и другие родственники сами мастерили алтарь, украшая его цветами и подношениями, – это было единственное, что могло сойти за религиозное поклонение. Перед традиционной ночью Шивы все постились, но без традиционных молитв.
В целом, в семье царила атмосфера тихой веры, без всяких ритуалов; преданность-бхакти[33], монотонное повторение мантр[34] или пение киртанов[35] не приживались в их большом доме. Тем не менее, отец и дяди прекрасно знали индийские писания, свободно говорили и писали на санскрите. Но чтению мантр и проведению пудж предпочитали обсуждение Махабхараты и Рамаяны[36], расшифровку скрытых смыслов и сложных сюжетных поворотов.
Заглянуть в будущее не удается никому. Поэтому, если бы кто-то осмелился предсказать, что младший ребенок клана Шарма будет ежедневно проводить один из самых важных в индуизме ритуалов, подобное «пророчество» было бы встречено с недоверием и, возможно, даже с насмешкой.
Последнее путешествие деда и первые дружбы
Ему было всего пять лет, когда его дед, отставной полковник Гулаб Сингх, оставил тело в возрасте 97 лет. Когда стало ясно, что дед долго не протянет, полчища тетей, дядюшек и дальних родственников, почти двести человек, наводнили их дом.
Комната деда, где он жил последние 30 лет, находилась на первом этаже. Там он и лежал, слабый, но сосредоточенный, готовясь отправиться в последнее путешествие, куда более захватывающее, чем все предыдущие приключения.
У постели деда несли круглосуточную вахту. В течение пятнадцати дней с раннего утра до поздней ночи его отец читал вслух Гиту, а дядья нараспев скандировали любимые мантры деда. На шестнадцатый день дед попросил положить его на пол. По традиции, незадолго до смерти человек должен лежать на земле, чтобы почувствовать ее последнее объятие. Пол был немедленно вымазан коровьим навозом и устелен листьями тулси. Деда положили на импровизированное ложе; он повторял: «Рам, Рам…»
Хотя он был тогда совсем маленьким, эта сцена навсегда осталась с ним: голос отца, читающего Гиту; движения губ деда, безмолвно вторящего шлокам[37], и два больших светящихся шара, внезапно спустившихся с потолка. Почти сразу же эти яркие сферы взмыли вверх, но теперь их было три. Потом все исчезло. В тот момент в комнате находилось 18 или 20 человек, и все видели одно и то же: две светящиеся сферы спустились, три поднялись вверх, и все находившиеся в комнате выдохнули одновременно: «О, он ушел, он ушел!».
Дед оставил тело на полу, так как больше не нуждался в багаже. Конечно, детский ум не смог придать этому осознанию ясность, но ощущение осталось. Уход деда был торжественной церемонией, похожей на свадебную, в которой Смерть брала в жены Жизнь. И Она была прекрасна, потому что посланные Ею изумительные светящиеся золотые сферы не могли быть посланцами темной и страшной бездны…
…Открытое проявление нежностей было редкостью в их семье, и время от времени он чувствовал некую тоску, потребность выявить эту любовь, убедиться, что она существует.
Какое-то время семья жила в маленьком уютном городке Сагар, расположенном в штате Мадхья-Прадеш. Он тогда учился во втором классе и дружил с мальчиком по имени Хари Ом, чья мать была поденщицей – одной из тех похожих на пестрые вкрапления в канву однообразных деревенских пейзажей женщин, вечно склоненных над придорожной травой или мерно машущих серпами и мотыгами в полях.
Однажды он зашел к ним днем, когда мать Хари должна была вернуться с работы. Как у всех деревенских женщин, ее день начинался очень рано. Хари Ом ждал ее, подогревая горчичное масло в кастрюльке на плите. Когда она вошла в дом, Хари взял серп из ее рук и поставил у стены, а затем посмотрел на ее ладони, покрытые волдырями и шрамами, свежими и старыми.
