«Спор из-за моего земельного надела длился так долго, что в 1958 году я восстал против системы и был вынужден взять в руки оружие, чтобы бороться за справедливость. Мы были загнаны в угол изнурительной правовой системой, лишившей меня и многих других людей элементарных законных прав». После того, как Мохар Сингх убил человека, выкуп за его голову достиг 300 000 рупий. По тем временам это была довольно большая сумма.

…Забросив домашнее задание, он читал интервью и представлял себе великана, современного супер злодея, ожившего героя комиксов. История невероятно увлекла его, Мохар Сингх был живой легендой, и он должен был увидеть этого дакойта! Один из его дядьев был государственным прокурором и часто приезжал из Морены в гвалиорскую тюрьму для подготовки рассмотрения дела дакойтов в суде. Когда дядя навестил их в очередной раз, он обратился к нему: «Возьми меня с собой в тюрьму, хочу увидеть этих знаменитых разбойников, отнявших сотни жизней…». Дядя нерешительно возразил: «Ты слишком мал, чтобы смотреть на преступников». Но он был непреклонен, и в конце концов решили, что через пару дней за ним пришлют полицейский джип. Других членов семьи эта идея совершенно не вдохновила, и он отправился в тюрьму один.

По прибытии выяснилось, что дядя был очень занят. Зарывшись в тонны папок и бумаг вместе с другими представителями обвинения, он обрабатывал дела бандитов. Провести экскурсию и показать племяннику основных «персонажей» взялся один из младших офицеров.

В тюремном дворе его глазам открылся настоящий пикник: одни бандиты отжимались и упражнялись, другим делали масляный массаж; еда и сладости готовились в гигантских котлах тут же, под присмотром многочисленной челяди, а скучающие полицейские были скорее наблюдателями, чем охранниками. Все это напоминало большой праздник, просто проходящий в тюрьме. Сопровождающий офицер показал ему самых известных бандитов и даже представил некоторым из них. На лицах людей лежал отпечаток совершенно особой, спокойной уверенности, граничащей с готовностью отнять жизнь без малейшего колебания. Глаза их были пусты и невыразительны, взгляд скользил медленно и оценивающе, как у торговцев скотом, бесстрастно оценивающих состояние стада. Он ощутил себя ягненком. Видеть в одном месте такое скопление преступников, отнявших множество людских жизней, было крайне дискомфортно. Атмосфера тюремного двора больше не казалась праздничной, внутри шевельнулось приглушенное эхо страха. Стоя у ворот, он поджидал полицейский джип, который должен был отвезти его домой, и совершенно не был готов к сюрпризу: Мохар Сингха везли в больницу на медосмотр на том же джипе. Из-за того, что дакойт сдался добровольно, особой суеты по поводу безопасности не было, заключенного сопровождали четверо полицейских и инспектор, и все выглядели довольно расслабленно. Решили, что сначала Мохар Сингха доставят в больницу, а затем уже подбросят до дома племянника прокурора…

В машине Мохар Сингх уселся прямо напротив. От него веяло опасностью и уверенностью. У бандита было мощное тело борца, а бандитская гордость – огромные усы, – были замысловато закручены в кольца. Узнав, что сидящий напротив него юноша – племянник прокурора, дакойт дружелюбно обратился к нему, называя его «лаллу», «молодой человек». Ему еще больше стало не по себе.

Джип подъехал к больнице. Рядом с воротами стоял киоск с пааном[46], и бандит скомандовал инспектору полиции: «Остановись и купи паан для лаллу». Машина затормозила. Лаллу, которого бандит решил угостить пааном, замер, не решаясь возразить. Все вышли из машины: четверо дюжих полицейских, здоровенный Мохар Сингх и испуганный лаллу. Заказали паан. Через несколько минут весть о присутствии самого Мохар Сингха распространилась как пожар, и вокруг их небольшой группы начали собираться горожане. Дакойт, смотревший на зевак, как волк на овец, обратился к нему: «Лаллу, тамаса те хоге? – хочешь посмотреть шоу?» и повернулся к продавцу паана: «Дай стакан воды». Тот повиновался, протянув стакан трясущимися руками. Осушив его в несколько глотков, дакойт сделал угрожающее движение пустым стаканом в сторону толпы, проревев: «Ну что, задроты?!» Толпа отхлынула, как волна; несколько человек в панике упали на землю, и через минуту улица была абсолютно пуста. Дакойт рассмеялся: «Видишь, лаллу, понял, как оно?». От этого шоу у лаллу перехватило дыхание.

Остальная часть поездки прошла без происшествий. Главаря бандитов сопроводили в больницу, а его самого довезли до дома. Приключение было скорее тревожным и будоражащим, но в тот день он увидел нечто уникальное: силу человеческой воли, рассекающую волю других, словно нож, проходящий через мягкое масло. Волю, создающую и человека, и его репутацию.

…В архиве районного полицейского отделения Бхинды до сих пор хранится потрепанная папка с документами. Пожелтевшие от времени страницы досье сухо констатируют, что Мохар Сингх был «безжалостным, жестоким и закоренелым преступником, которому было предъявлено обвинение в 325 преступлениях, в том числе в 85 убийствах». Отбыв в тюрьме восемь лет, бывший бандит стал председателем поддерживаемого партией БДП[47] муниципалитета Нагар в своем родном городе Махегаон, но политику так и не полюбил. В газетном интервью он открыто говорил: «Я понял, что есть гораздо большие преступники – политики». В 2020 году человек, который мог разогнать толпу пустым стаканом, умер в возрасте 92 лет.

…Читая о смерти Мохар Сингха, он вспомнил вкус паана, перепуганную толпу и торжествующий смех разбойника. По кармическим законам, забравших человеческие жизни должен судить астральный суд, но ему почему-то казалось, что дух Мохар Сингха был настолько силен, что мог выдержать любой приговор, даже астральный.

В индуизме традиция сбривать первые волосы ребенка очень важна, почти обязательна. Церемония мундан – один из 16 ритуалов очищения, известных как Шодаша Самскара. Считается, что ритуал избавляет ребенка от всего негатива прошлой жизни и способствует умственному и духовному развитию, ведь волосы, с которыми родился ребенок, хранят кармические воспоминания, поэтому их лучше быстро удалить. Если их не срезать, ребенок может не «принять» «новых» родителей. Повторяющиеся воспоминания маленьких детей о странных местах, именах или событиях обычно воспринимаются как память о прошлой жизни. Порой эти вспышки воспоминаний причиняют беспокойство и должны быть «исцелены».

Существует поверье, что, если посадить ребенка на гончарный круг и вращать против часовой стрелки семь или одиннадцать раз, воспоминания о прошлых жизнях будут стерты. И тогда все опыты прежних воплощений, вместе с привязанностями, болью, желаниями и ментальными отпечатками не окажут тормозящего воздействия на развитие души в нынешней жизни.

Церемония Мундан состоялась, когда ему было три или четыре месяца, не слишком рано и не чересчур поздно. Никаких признаков связи с прошлым он не обнаруживал, но с пяти лет постоянно повторял два слова (или имени): Бартоли и Мартоли, и никто не знал, что они означают. Играя с собаками, он давал им эти имена; слова были абракадаброй, волшебными кодами, таинственными мантрами из прошлого (или будущего). В Гуджарате, Одиссе и Уттаракханде существовало несколько небольших деревень с такими названиями, но искать какие-либо зацепки или исследовать возможные связи никто не собирался.

Примерно в том же возрасте он заявил, что будет писать книги, когда вырастет. О чем будут эти будущие произведения, сказать затруднялся. Наверное, комиксы, поскольку представить, что его сможет заинтересовать какой-то другой жанр, он не мог. Также он сообщал всем интересующимся, что будет жить в огромном доме, похожем на дворец и окруженным стеной, где неподалеку будут три строения и пруд со ступенями. И еще там будут люди, много людей. На протяжении следующих 3–4 лет, во время семейных праздников, он рассказывал гостям о будущих дворцах… Нет, он не утверждал, что станет королем, так как уже был полноправным владельцем этого места. Сказать, где именно расположен этот дворец и по какому делу к нему будут приходить посетители, он не мог, но уверенность в том, что это случится, была непоколебима. Удивляясь размаху детского воображения, взрослые улыбались, и, конечно же, никто не воспринимал эти истории всерьез. Но он был непреклонен. Кусочки мозаики будущего были настолько реальны, что он считал ниже своего достоинства доказывать очевидное.