– Ещё никто и никогда не называл меня трусом.

– Ты знаешь моё истинное отношение к тебе, Боуло, что не мешает мне справедливо считать тебя сильным противником. И тем не менее ты опасаешься.

– Договоримся? – вдруг прошипел тот, кривя от боли разодранную щёку. Изо рта на бороду щедро плеснуло алым ручьём.

– О чём мне с тобой договариваться?! – бесстрастно произнёс Музаффар и принялся вытирать песком сырую от крови рукоять меча. – Договариваться с любым из вас всё равно что пытаться кормить с руки калапархаса. И ты лишний раз это доказал.

Лицо Демоноподобного дрогнуло. Среди чёрных усов раздвинулись разбитые губы, демонстрируя в жутковатой улыбке ряд остро подточенных окровавленных зубов.

– Завтра, – предложил он. – В полдень. Пусть всё решит последнее сражение. Или я возьму Джахи, или больше не появлюсь в твоих землях.

Музаффар в упор посмотрел на тёмного беса. О подлости и коварстве злейшего врага ходили легенды.

– Что ты задумал, Боуло?

На некоторое время тот сузил глаза, явно что-то прикидывая. Ожидание чуть затянулось. Наконец в глубине зрачков Демоноподобного дрогнули огни безумия.

– Что бы я не задумал, Музаффар, шансов у тебя будет немного. И моя смерть сегодня не даст тебе ничего.

– Ты прав, ничего. – Ато́н отвернулся, упёр руки в бока и с прищуром посмотрел на солнце. – Разве я не пытался по-другому? – произнёс он разочарованно. – Сколько раз я вызывал тебя на разговор, и что приносили от тебя вестовые? Даже сюда ты приехал не за тем, за чем звал. И вот теперь ты хочешь договориться.

– Подумай, царь, – проговорил тот. Между пальцами, зажимающими раненый бок, не переставая сочились багровые ручейки. – Нас больше, а твои воины устали. За границей Харахти стоят легионы тёмных.

Атон обернулся:

– Ты им веришь?

– По-твоему, я выжил из ума? Коварство однодневных друзей известно.

– Друзей?! – Музаффар расхохотался. – Это так вы называете друг друга? Боуло, в мире хищников не бывает друзей. Это стая, где добивают упавшего.

– Значит, ты понимаешь.

Они прямо посмотрели друг на друга.

– Значит, по-другому никак, – заключил Музаффар.

Он размышлял недолго. Смахнув с ладони окровавленную кашицу, вытер руку о схенти[24] и расправил плечи, поблёскивающие от приставших песчинок. Боуло замер в ожидании ответа.

– Завтра, – решительно произнёс Музаффар, подтверждая согласие, и свистнул коня. Тот, заслышав хозяина, с тихим ржанием встрепенулся, немедленно подбежал и остановился рядом. – В полдень. И пусть всё решит последнее сражение.

Правитель вскочил в седло, стегнул жеребца и умчался в стан своей армии.

____________________

[24] Схенти – набедренная повязка древних египтян (здесь приводится только для представления).

Солнце готовилось опуститься в фиолетовую бездну за краем земли. Умирающие лучи перекатами ползли по рыжим холмам и вытягивали из укрытий тени. Лагерь притих. Настроение правителя передалось каждому воину. В тишине изредка всхрапывал чей-нибудь конь, да налетающий ветер с хлопаньем трепал полотна шатров.

Музаффар в задумчивости сидел у костра. Чуткий слух улавливал тревожный бой далёкого барабана. В этом бое звучали отголоски гроз и песчаных бурь. Он перекликался с голосом земли, с её дыханием и размеренным пульсом.

Внезапно под ногой ато́на вздрогнула твердь. Взметнувшийся песок припылил носок сапога. Правитель опустил голову, прислушался. Из глубин под пустыней дошёл новый толчок, заставив волноваться привязанных лошадей. Из шатров высунулись обеспокоенные воины.

Новый удар сотряс пустыню. Дрожь волнами разбежалась по равнине и вскоре утихла.

Музаффар вскочил на ноги. В груди тревожно забилось сердце.

– Что происходит? – со всех сторон раздавались взбудораженные голоса.

К правителю приблизился подручный.

– Я слышал странное, Музаффар.

Не сводя глаз с утихшей равнины, правитель спросил:

– Что же ты слышал?

– Будто бы Демоноподобный собирается обратиться к тёмному богу.

Вот как!

В памяти царя прозвучало предупреждение Боуло: «Что бы я не задумал, Музаффар, шансов у тебя будет немного». Слова Аббаса целиком подтверждали ответ главного беса.

Какое-то время первый ато́н постоял в раздумье. Затем молча оставил друга и отправился на возвышенность.

До горизонта убегало море пустыни. Только оно перестало быть жёлтым. Всю равнину, на сколько хватало глаз, заполнили людские реки. Сизая даль до границы земли и неба мерцала оранжевой россыпью костров. Тёмные легионы наконец сдвинулись с места, чтобы слиться с армией Боуло. Не переставая прибывать из-за холмов, неисчислимые отряды стягивались к назначенной битве.

Музаффар посмотрел на свою армию, и плечи его враз опустились. Нет, ато́ны никогда не были слабыми. Один его воин стоил десятка врагов. Но по сравнению с тьмой Демоноподобного, их поредевшие ряды выглядели совсем малочисленными.

Что-то он не учёл.

В душу змеёй ввернулась тревога.

Первый ато́н поднял взгляд выше. Туда, где в дымке предвечернего сумрака едва заметно светлели стены родной Джахи. Впервые она показалась ему такой открытой и беззащитной. Всё от того, что её окружили орды алчущих завистливых бесов, заживо гниющих от собственной озлобленности и объединённые ненавистью к сильному светлому миру.

– Всепожирающая саранча, – произнёс он с презрением.

Последний луч солнца отразился в сияющем венце храма, и светило оставило землю.

С переходом на ночную сторону что-то изменилось. Царь ато́нов почувствовал это сразу. Позади, там, где готовилась к бою тёмная армия, раздался устрашающий сиплый скрежет.

Правитель шагнул обратно. Всмотрелся. И, обхватив голову, рухнул коленями в песок. Воины Боуло выправляли крылья и оглашали вечернее небо надрывным озлобленным криком.

«Что бы я не задумал, Музаффар, шансов у тебя будет немного».

Нет. Шансов у них не будет совсем. Они обречены.

Призывать в помощь Тьму – на такое способен лишь тот, кто отдался ей без остатка и носит в собственном сердце.

На деревянных ногах первый ато́н спустился с холма.

– Что с тобой? – вышел навстречу Аббас. Подручный был не на шутку встревожен мрачным видом правителя.

Вдали громыхнули грозовые раскаты, и с затянутого багровым туманом неба упали первые тяжёлые капли. Музаффар обмахнул плечо, подушечки пальцев слегка побелели от разъедающей влаги.

Боуло обратился к Тёмным силам. Что ж, он обратится к Светлым. Что это, если не тот самый момент?

А иначе Áтон не выстоит.

– Отправь гонца домой, пусть готовят город к осаде.

– Мы отступаем? – спросил Аббас с недоверием.

Музаффар покачал головой, не выказав ни единой эмоции.

– Нет. Но завтра решающий день, и нужно быть готовым к чему угодно. – Он хлопнул Аббаса по плечу и со словами: – Проследи, чтобы мне никто не мешал, – вошёл в шатёр и скрылся за пологом.

Горизонт утопал в лиловых сумерках, подкрашенных перьями алого румянца. Он был бы красив, и им можно было бы любоваться. Будь пелена, скрывающая место встречи земли и неба, не пеленой от дымящихся костров воинственно настроенных легионов. Неросфет стояла на террасе. Сжимая руки перед грудью, она нервно мяла ладони и неотрывно смотрела вдаль.

Вести запаздывали.

По террасе прошлась сырая прохлада. Тени на стенах, отбрасываемые танцующим пламенем дворовых чаш, потревожило мягкое дуновение. Неросфет зябко повела плечами и вздрогнула, когда в тишине за спиной кто-то негромко кашлянул.

Царица порывисто обернулась. У дверей стоял Аршухан.

А она и не слышала, когда он вошёл. Смутившись, сказала:

– Ты?

В её голосе жрец уловил ноту разочарования, и собственное сердце царапнула злая боль. Он вышел из полумрака на свет. На лице Неросфет лежала тень глубокой печали. Она опять отвернулась к пустыне и отстранённо сказала: