Многовековой окаменевший слой потихоньку сдавал позиции, уступая настойчивости маленького геологического молоточка. Забыв обо всём на свете, Вадим полностью погрузился в работу, пока его не отвлекли беззаботные смешки поблизости. Он машинально поднял голову, оторвавшись от своего занятия. В соседнем проулке сидели Лин и пижонистый молодчик. Парочка в порыжевших от песка комбинезонах аккуратно обметала кисточками осколки древности, извлечённые из вскрытого пласта, и о чём-то оживлённо болтала.

«Так вот почему вы, Алина Николаевна, перестали докучать родному дяде своими глупыми хотелками».

Причина резко возросшего интереса профессорской племянницы к работам на раскопе стала для Ситника слишком очевидной.

Пижонистый красавчик поднял очередную находку, сдул с неё ржавую пыль, потёр о комбинезон и подал Лин. Что-то сказал. Девушка прыснула со смеху. Парень обнажил в улыбке ровные белые зубы.

«Вот мудила! – вспыхнул Ситник. – Да он просто ест её глазами. Свали-и-и-и!!!» – хотелось ему заорать.

Но он осёкся. Лин внезапно подняла на него взгляд, мгновенно вогнав в краску. Пижон повернул лицо, и теперь они оба смотрели на Вадима с недоумением.

Ситник пригнул голову и собрал непослушными пальцами инструменты. Взметая ногами мягкий песок, он торопливо взобрался на насыпь и спрыгнул с другой стороны лабиринта.

– Вадим? – настороженно позвала Лин. Кутаясь в шерстяной плед, она вошла в шатёр и опустила полог. – Ты хорошо себя чувствуешь? На тебе просто лица нет. Я ещё днём заметила.

Ситник свирепо глянул на девушку и тут же опустил глаза на планшет с первым наброском карты лабиринта.

– Нормально, – буркнул он и попытался сосредоточиться на плане. Но линии начали предательски скакать и расплываться.

Щелчком свернув карту, Вадим откинулся на спинку стула и потёр шею. Место укуса припухло и нестерпимо зудело. Вдобавок прибавились неприятные ощущения жжения. Болезненная гримаса археолога не осталась незамеченной девушкой.

– Что там у тебя? – подошла она ближе.

– Ничего. Москит укусил.

– Дай посмотрю.

– Я же сказал, обычный укус, – огрызнулся Ситник, отстраняясь.

Лин настойчиво отвела его руку и нагнулась. В расстёгнутом вороте рубашки он близко увидел манящую впадинку между ключицами. Потом блестящий каштановый локон, свесившись, лёг ему на лицо, и тонкая смесь цветочного аромата и нагретой солнцем чистоты защекотала нос. Девушка изучила ранку, чуть надавив пальцами по краям, и заглянула в глаза Вадиму. В её собственных глазах при этом дрогнуло беспокойство.

– Этот москит был размером с шершня? – спросила она. – С чёрно-жёлтыми крыльями.

Ситник продолжал упрямо молчать.

– Вадим, ты себя в зеркало давно видел?

– Че-го?

Лин приподняла край пледа и вытащила из кармана шорт мобильник. Сделав фото, развернула экран к Ситнику.

– На, смотри.

– Ну и что я должен увидеть? – безразлично спросил тот, но телефон взял.

На шее красовалось припухшее багрово-синюшное пятно с выступившей кровянисто-гнойной каплей. Вадим поморщился – неприятно. Но в остальном всё то же.

– В чудовище вроде не превращаюсь. – Он повертел изображение и так, и эдак. И вдруг подался вперёд, вцепившись в мобильник двумя руками. – Ох ты ж!

Его светло-голубые глаза поменяли цвет. Радужка практически исчезла, выдавленная непомерно расширенными зрачками. Таких не бывает даже в густой полутьме.

– Вадим, это Пустынный Табанус[10]. Я знаю, что это такое. Не смертельно, но приятного мало. Тебе нужно срочно сделать инъекцию, пока токсин не распространился по всему организму. Иди к Марго, у неё есть нужные препараты.

– Что это за токсин? И что будет, если ничего не делать?

На лице Лин отразилось сочувствие.

– Ну-у… сначала будет сильно болеть, – стала она объяснять. – Но это полбеды. Он вызывает галлюцинации. А ещё были случаи, когда из-за странных видений человек начинал вести себя неадекватно. Так что не затягивай, лучше иди прямо сейчас, твой укус уже гноится. А то пошли вместе.

Она плотнее запахнула плед и помотала головой, отбрасывая волосы назад.

– Я сам схожу, – пробормотал Ситник и придвинул к себе карту. – Сейчас только закончу.

– Как хочешь, – дёрнула плечом Лин и пошла к выходу. – Смотри не забудь.

Помахав на прощанье рукой, она выскользнула наружу.

Выждав с четверть часа, Вадим встал и потянулся, разминая спину.

«Токсин, галлюцинации, – усмехнулся он, вспоминая, как обнаружил утром песок в волосах, – так, может, и не было ничего? Интересно, многих успел покусать этот долбаный табанус? Или мне одному повезло?»

Но стоило ему вспомнить длинные кривые царапины на баке с водой, которые видели все, не только он, как чувство облегчения улетучилось.

Нахмурив брови, Ситник натянул куртку, загасил лампу и вышел на свежий воздух.

На небе сияли далёкие звёзды. Но луна уже поднималась, затмевая их хрупкий призрачный свет. В разных концах лагеря мерцали неяркие огоньки – до приезда профессиональной охраны решено было выставить для надёжности целых четыре поста по два человека. Пусть и в ущерб основным работам, но, как говорится, безопасность превыше всего. Как надолго – пока неизвестно. Выйти Лебедеву на следователя так и не удалось, да и тот где-то задерживался.

Вадим постоял немного, наслаждаясь вечерней прохладой и покоем, сунул руки в карманы и прогулочным шагом отправился к Ланской. От палаток, где жили наймиты, раздавалось басовитое бормотание и лязг металлической походной посуды. Иногда кто-то позволял себе смех. Правда, сдержанный. Всё же ситуация не располагала к веселью. В профессорском шатре сошлись в баталии два голоса: возмущённый – Лин и менторский – пожилого учёного. Убеждает, подумал Ситник.

Из дальнего угла лагеря, где стоял шатёр Ланской, лилась тихая блюзовая мелодия. Томная композиция, наполненная бархатной чувственностью и налётом тревоги, плыла над вечерней фиолетовой пустыней.

Перед носом молодого археолога неожиданно откинулся полог.

– Будущий профессор Ситник?

Ланская смотрела на него с загадочным сиянием в глазах.

– Мне требуется ваша помощь… – начал Вадим.

– Я знаю, – произнесла жгучая брюнетка и отступила назад, позволяя ему войти.

Сейчас в шатре витала совсем другая атмосфера, нежели в тот раз, когда в компании Сандала, Лебедева и Буру он заходил на просмотр записи. Его окружил опасный дурман, навевающий мысли о жаркой ночи. Горьковатый и терпкий, с примесью ускользающих ароматов иланг-иланга и туберозы.

– Входите, – добавила Марго и плотно запахнула полог. – И можете быть уверены, будущее мировое светило археологии, эту ночь вы будете спать спокойно.

____________________

[10] Пустынный Табанус (лат. tabanus – слепень) – здесь вымышленный вид насекомого; над названием автор думал недолго.

Тихо урча двигателем, фургон обогнул очередной склон, погасил фары и, прокатившись вперёд, остановился на краю невысокого пологого холма. Росс перелез в салон.

– Пошли, Димыч, – натянул он куртку и дёрнул молнию, – времени в обрез.

Прихватив сумку с рабочим набором, он откатил дверцу и выбрался наружу. Север обошёл фургон с другой стороны и встал рядом с Эдом на краю склона. Внизу, развороченная раскопками, лежала равнина. Лунные лучи высвечивали вскрытые районы с древними строениями, не задевая теней, засевших в проулках и тупиках. Судя по границам, обозначенным ленточным ограждением, лабиринт занимал обширную территорию. На бывшее поселение-деревушку он походил мало. Определённо слой песка прятал крупный город.

В полста метрах к востоку, почти под боком у раскопа, расположилась экспедиционная стоянка. От лунных лучей её прикрывала гряда барханов. В подрагивающем свете одинокого фонаря, подвешенного к столбу в центре лагеря, серели шатры и палатки, размазанными светлыми пятнами маячили навесы. То тут, то там из тьмы выступали сборные модули. Плавные движения редких огоньков по периметру выдавали охрану.