За переливчатым зеркалом засветились синие глаза, и изящная ладонь поманила дальше в неизвестность. Он ступил под водопад и оказался лицом к лицу со златовласой женщиной. У него кругом пошла голова. Он разучился дышать, не в силах пережить потрясение. Странная тяга, или скорее тоска, поселилась где-то под сердцем.

– Я покажу, – прошептала незнакомка и коснулась влажными пальцами его щеки.

– Неросфет…

Имя легко слетело с языка. Он с улыбкой потянулся к женщине, но она отступила под темнеющий свод сырого грота.

– Найди меня… – шум воды усилился, заглушая её слова, – и я по-ка-ш-ш-шу-у…

Шелестящий шёпот взвизгнул, будто игла царапнула по пластинке старинного патефона, и в ухо кто-то басовито заскулил.

Мёртвый город. День третий

Росс открыл глаза. Над ним болтался тряпкой розовый влажный язык. Табо лизнула его в щёку и опять заскулила.

– Пить хочешь? – Он потрепал собаку по лохматому загривку. – Хреново, подруга. Я бы тоже сейчас не отказался влить в себя с пару литров чистой студёной воды. А ещё лучше пивка холодного.

– Заткнись, блин, – заворочался рядом Север.

Росс посмотрел в щель между досками – над пустыней занимался рассвет – и, потрепав Табо по загривку, потянулся к своему мешку за бутылкой.

– Пошли, – позвал он собаку и встал.

– Ты куда? – не разлепляя век, спросил напарник.

– Пить она хочет. Пойду дам, чего животину мучить. Ей ведь не объяснишь, куда попала.

– Да всё они понимают, – ответил Север, садясь. Широко зевнув, он стал чесать пятку.

Росс откатил внедорожник, вышел во двор и посмотрел на светлеющее небо. Утро как утро. Только привычного гомона ранних птах не хватало.

Он посмотрел в полные муки карие глаза – Табо вскульнула – и, оставив на дне пару-тройку глотков, остальное вылил в сухую собачью миску. Затем устроился под навесом и, пока цедил охлажденную за ночь воду, слушал как жадно лакает дворняга.

Минут через пять в доме проснулось движение. Раздались голоса Буру и Хасана. Во двор вышел заспанный Север.

– Пора парней отправлять, – не переставая зевать, он подошёл к навесу и несколько раз подтянулся на перекладине.

После завтрака бойцы похватали вещмешки и отправились за городскую стену.

– Дорогу, указатели, заброшенные селения, посадки, – раздавался оттуда суховатый голос башкира, – развалины, мусор, пакеты, гондоны. Всё что угодно. Любой след цивилизации.

Спустя пять минут с выделенным запасом воды и провизии группа выдвинулась в сторону, предположительно, столицы, и вскоре четыре фигурки растаяли в сумраке раннего утра.

Войдя ближе к полудню в рабочую зону учёных, Росс и Север застали привычную картину. Оккупировав стол Ланской, Степной и Лебедев что-то горячо обсуждали. Из обрывочных фраз Эд уловил, что для какой-то масштабной работы они располагают слишком малым количеством данных. Иногда в спор влезал со своим ценным мнением Ситник. Развалившись на сиденье от внедорожника и задрав ноги на стену, он бесцельно блуждал глазами по потолку.

Профессор был возбуждён и раздражён одновременно, о чём говорили визгливые ноты в голосе. За стёклами очков горел лихорадочный взгляд.

«Скоро мы все потихоньку начнём сходить с ума», – подумал Росс и посмотрел на Лин. Та стояла у окна и молча наблюдала за коллегами. В зелёных глазах, которые на осунувшемся личике казались просто огромными, отражалось безразличие. Что пытливой девушке было несвойственно, а потому сразу обратило внимание Эда.

– Надо пробовать, – твёрдо заявил Степной. – Я уверен, у нас получится.

– Что вы ещё придумали? – спросил Север.

– Всё то же, – отмахнулся Ситник. – Заставить программу искать источник воды.

– И каким образом?

Молодой учёный оторвался от созерцания потолка и снисходительно произнёс:

– Тонкостей много.

– Тем же методом, как собирались вычислить местонахождение храма Солнца, – объяснил Степной.

– Сколько по времени это займёт? – уточнил Росс.

– Всё зависит от сложности расчётов. Борис прав, данных слишком мало.

– Что ж, – цыкнув, Север направился из комнаты, – буду невероятно счастлив, если ваша программа хотя бы здесь окажется полезна.

Под разочарованным взглядом Марго он вышел на лестницу. Ассистентка Лебедева чуть поморщила носик и, перебросив за плечо забранные в высокий хвост волосы, вернулась к работе. Эд направился было за другом, но возглас удивления за спиной заставил его обернуться.

Над монитором склонились все, кто находился в комнате. Даже Лин отлипла от стены.

Заинтересованный Росс подошёл ближе и затаил дыхание. На экране сверкал золотом образ из его сна. Величественная статуя высокой стройной красавицы с гордо поднятой головой. Женщина смотрела вдаль. Над раскрытой ладонью переливался хрустальный шар, отбрасывая радужные блики на стены огромного зала.

– Откуда это? – спросил Лебедев.

– Я не знаю, – помотала головой Ланская. – Когда я прогоняла галерею в первый раз, ничего подобного не было. Или я не заметила, снимков было очень много.

– А откуда снимки? – хрипло спросил Росс.

– Из развалин наземной части храма, – ответил геодезист. – Я тогда вёл подробную съёмку.

Светлое просторное помещение с установленной в центре статуей следов разрушения не имело. За большими окнами зеленели пологие холмы, а в синих озёрах сверкали солнечные отражения.

Росс ошарашенно посмотрел на Степного:

– Это как?

Тот выглядел не менее потрясённым:

– Да если б я знал!

– М-м-м… – Лин с любопытством рассматривала золотую статую. В потухших глазах девушки заискрились огоньки. – Но кто это?

В помещении воцарилась тишина.

– Неросфет, – неожиданно для самого себя произнёс Эд.

Головы собравшихся как по команде развернулись от монитора едва не на сто восемьдесят градусов. Пять пар глаз вопрошающе уставились на Росса.

– Кто?.. – отмер Лебедев. На его лице появилась маска недоверия. От волнения Росс не нашёлся, что ответить. Не дождавшись разъяснений, профессор вновь припал к монитору и, близоруко щурясь, стал изучать статую, не упуская ни одной детали. – И кто она по-вашему?

– Не знаю, – ещё больше растерялся Росс и быстро соврал: – Я видел эту статую в каком-то музее. Просто имя необычное. В памяти засело.

А сам попытался понять, откуда ему известно реально засевшее в памяти имя золотой красотки. Или как обычно всему виной воображение, подкинувшее в усталый мозг замысловатую комбинацию из букв?

Профессор промолчал. Видно было, в историю с музеем он не поверил. Росс и сам не поверил бы. А тут целый учёный, которому наверняка известен каждый экспонат любого из исторических музеев. Лебедев достал из кармана носовой платок и утёр взмокшее лицо.

– Богиня Солнца, – предположил он.

– Дядя, ты уверен? – с сомнением спросила Лин.

Она обращалась к профессору, но Росс чувствовал её колкий взгляд.

– Ясное дело, нет, – ответил учёный. – Ни в одной записи нет ничего ни о какой Неросфет.

Не понимая, что с ним происходит, Эд продолжал пялиться на экран. Вернулась та самая странная тяга под сердцем. Словно он раздваивался, болезненно теряя какую-то часть себя.

Да что с ним такое?!

– Неросфет, – повторил он зачем-то и, услышав свой севший голос, велел себе заткнуться. А потом глянул на Лин.

Зелёные глаза девушки превратились в две изучающие щелочки.

– Навечно застывшая красота, – с придыханием произнёс Лебедев. – Непостижимая, неземная… нет-нет, она просто божественная! – восторгался он, потирая руки. – И навечно молодая…

Хмыкнув, Лин отвернулась от Росса и с деланым равнодушием заметила:

– Ну да, всего каких-то десять-двенадцать тысяч лет.