Шейн с Тайеном тоже по-дружески обнялись.

— Друзья, — обратился Тайен к присутствующим. Его голос, усиленный устройством громкости, разнёсся по окрестностям. — Меня зовут Тайен Яжер. Я Наместник планеты Кроктарс — центральной планеты соседней с вами галактики. Мы прилетели не с целью захвата, но с целью предупредить. Мы знаем, что ваше правительство замыслило вторжение в нашу галактику. Мы знаем, что для этого велись чудовищные эксперименты над моей племянницей, которую Альянс преследовал очень долго, послав за ней самых смертоносных воинов Гидры. И, как видите, Альянс не вышел к нам навстречу и не пытается установить контакт.

— Они вторглись и на наши планеты, которые до этого сосуществовали мирно, — послышался голос из толпы. Это был один из Стражей.

— Гидра существовала мирно, пока не пришёл режим Альянса, — раздался ещё возмущённый голос.

А за ним ещё и ещё. Десятки. Сотни.

Солдаты выходили из корпуса и стали бросать на землю оружие. Оно и так было отключено кроктарианцами, но это скорее был жест неподчинения режиму, чем капитуляция перед прилетевшими.

Эллиот понимал: в Гидре грядут большие изменения. Режим, построенный на страхе и лжи, на просто колоссальном уровне социальных различий, когда Центр живёт в нормальных условиях, а в Хвосте люди умирают от голода, не способен выжить.

Эллиот был слепо предан Альнясу, но когда пелена пала, он ужаснулся. Бесконечные смерти, разрушения, тотальное порабощение более слабых — то, чем держался Альянс.

Но его время пришло. Эллиот понимал это по лицам своих бывших товарищей, по глазам других солдат. Альянс держал людей в узде при помощи военных, но теперь получит военный бунт.

Только это больше не проблема Эллиота. Будет борьба, а он не хочет участвовать в этом. Возможно, кто-то бы осудил его, ведь он, как наследный сын уничтоженной Кендры, мог бы встать плечом к плечу с остальными или даже возглавить их.

Что ж, пусть осуждают. Эллиот же хотел одного — увидеть Дафну. Дождаться рождения ребёнка, взять его на руки. Он потерял семью в детстве, её у него отняли, он же готов был сделать всё, чтобы его дитя не было сиротой.

Вот что сейчас было для него самым важным.

Он не хотел быть героем — он хотел быть отцом. Хотел быть Стражем, который встанет на страже покя своей женщины и своего ребёнка.

Тайен Яжер понял это по его глазам. Он ждал ответа, наблюдал за Эллиотом.

— Уверен? — тихо спросил, когда Эллиот подошёл и склонил голову перед правителем Кроктарса, принимая его за своего суверена. — Ты мог бы возглавить целую галактику, Эллиот. Не будешь ли ты жалеть о своём выборе и возлагать за это вину на мою племянницу?

— Уверен. Я с детства держал в руках оружие, а всё оказалось ложью. Я больше не хочу к нему прикасаться. Если на твоей планете будет место для последних кендрийцев — меня и моего отца, я с радостью последую за тобой, кроктарианец.

— Это честь для меня, — улыбнулся Тайен. — Конечно, Эллиот, наследный принц Кендры, ты можешь последовать на Кроктарс. Даже если ты воин, мирная жизнь прекрасна. По себе знаю.

Команда Атриума, Эллиот, Варен, Шейн и Яра вошли в челнок командора Яжера и взмыли в небо, а на Ремме назревали большие изменения. Кроктарианцы же на своих кораблях остались наблюдать под приказом не вмешиваться без особенной надобности.

Эллиота же ждала долгожданная встреча, на которую он уже и не надеялся ещё какой-то час назад.

С Лили держать трещину было легко. Мы находились в разрезе двух миров, на стыке двух вселенных, мы держали ворота открытыми, и это не причиняло нам боли.

Лили держала меня за руки и улыбалась. Она видела, что я ждала, затаив дыхание, поэтому отвлекала меня рассказами.

Лили говорила о Земле. О том, что это — прекрасная планета, на которой суша и вода переплелись в тесном танце любви.

— Небо на Земле такое голубое, как твои глаза, Дафна, — с восторгом шептала она. — А солнце одно, но такой яркое и тёплое, что когда оно ласкает твою кожу поутру, нет более прекрасного ощущения. День и ночь сменяют друг друга каждый день. У Земли своя история: она полна боли и радости, как и всё живое. А люди на ней… люди замечательные. Они умеют любить и бороться за своё.

Лили скучала по Земле — я видела это. Скучала, но, кажется совершенно не жалела о своём решении уйти с Тайеном Яжером на Кроктарс. Она нежно хранила память о своей планете глубоко в сердце и сейчас делилась ею со мной.

— А Кроктарс? — спросила я. Мне так хотелось знать о доме больше. Я понимала, что скоро всё увижу сама, но не терпелось. — Какой он, Лили? Расскажи про Кроктарс.

Лили улыбнулась.

— Он великолепен, Дафна. На оранжевом небе светит целых три солнца, а тёмные воды океана бесконечны. Когда смотришь на океан, он кажется чёрным и пугающим. Сначала я его боялась, но потом позволила ему стать частью меня, и всё изменилось. Океан снова примет тебя, девочка моя. И Кроктарс примет. Он уже заждался и так.

Мне казалось, что от её рассказов я наполнялась силой. Меня окутывало странным чувством вдохновения и веры в будущее. И то ли так влияла сила трещины между галактиками, то ли сама Лили, потому что она действительно казалась какой-то необыкновенной, но мою грудь буквально распирало от всех этих невероятных эмоций.

— Произведена стыковка с посадочным модулем, — сообщила Бэта, вырвав меня из моих мыслей.

Я задержала дыхание и с волнением посмотрела на входные двери.

Они должны были вернуться. Все должны были вернуться.

Двери открылись, и я заметалась взглядом по лицам.

Эллиот был здесь. И Яра. И Варен.

Римма. Но, кажется, её команда была не в полном составе…

Высокий мужчина, в чертах лица которого я узнала свои собственные. Папа.

Не смотря на то, что мои ноги ослабели от нахлынувшей радости, я бросилась им навстречу и смогла нормально выдохнуть лишь оказавшись в крепких объятиях Эллиота. Он прижал меня к груди и в это мгновение я твёрдо осознала — всё будет хорошо. Всё уже хорошо. Мы победили. Мы с ним победили — переиграли, перебороли все обстоятельства и вырвали наше счастье, пусть и зубами у всего на свете.

Потом обняла Яру, а потом застыла возле отца.

— Такая взрослая, — улыбнулся он и в уголках глаз его я заметила блеснувшую скупую мужскую слезу. — Я все эти семь лет верил, что однажды найду тебя, Дафна. Дочка…

Человек, которого я совсем не помнила, которого по сути не знала, совсем не казался чужим. Внутри я чувствовала наше родство, ту безмерную любовь, что горела в его сердце. Мой отец прыгнул в трещину, чтобы найти меня. Просто шагнул в неизвестность. Семь лет искал, скитался, подвергался пыткам и был в заточении, но не терял надежды найти меня.

Как я вообще могла чувствовать себя такой одинокой, когда меня любили такие сильные и стойкие люди? Любили безграничной и безусловной любовью.

Я крепко обняла отца, прижалась к его крепкой надёжной груди. Внутри разлилась уверенность, что я знала его всегда.

Ещё недавно у меня не было никого. Был только страх смерти и вечный побег. А теперь я обрела семью, обрела любящих людей, нашла любовь, а внутри меня зреет жизнь.

Не чудо ли это?

Не награда ли за мою веру в то, что где-то у меня есть семья и те, кому я дорога? Что я не одна в этом огромном мире.

Команда Риммы действительно вернулась не вся. Трое погибли.

Римма и её товарищи выбрали остаться на Гидре.

— Это мой дом, Фина, — улыбнулась Римма. — Мы останемся. Мы нужны Атриуму, который сейчас, думаю, сделает свой шаг. Это то, к чему мы шли, к чему стремились. Мы будем строить новый мир, Фина.

Я видела, что в глазах Риммы горит особенный огонь. Она через многое прошла и сейчас двигалась к своей цели, не сбавляя оборотов. Я уважала её решение и даже не пыталась уговаривать.

Мы просто обнялись крепко-крепко на прощание и пожелали друг другу удачи.

— Готова вернуться домой, детка? — подмигнула мне Яра. Ей и самой не терпелось, кажется, оказаться под тремя солнцами на оранжевом небе Кроктарса, о котором она с таким восторгом мне рассказывала.