Хотя прекрасно понимала, что из меня так себе советчик в подобных делах. Плохонький.

Вот, я была влюблена в Кайдена Ритчера, но тот оказался мерзавцем. У Риз немного другая история, но тоже довольно запутанная.

– Пойдем, что мы здесь так долго сидим! – внезапно воскликнула подруга. – Я же собиралась познакомить тебя со свои вторым папой!

– Вот как ты его называешь, – улыбнулась я, когда мы вышли из сестринской и направились по коридору к палатам.

Навстречу нам шагал молодой лекарь в сдвинутой на лицо шапочке и катил перед собой тележку, на которой, накрытые белоснежной простыней, подпрыгивая на неровностях пола, позвякивали длинные металлические цилиндры.

Их было не меньше полудюжины.

Я заинтересовалась – потому что не получалось представить, для каких медицинских процедур такие могли понадобиться. К тому же цилиндры что‑то мне напоминали – уверена, я уже видела подобные раньше.

Риз вежливо с ним поздоровалась, но лекарь ей не ответил. Отвернул голову и уставился на висевший на дверях ближайшей палаты список пациентов.

– Кто это? – спросила я негромко, когда мы прошли мимо.

– Не знаю, – пожала плечами подруга. – Наверное, один из новеньких. Я раньше его здесь не видела. Но нам обещали пополнение из столицы, чтобы доукомплектовать персонал. Как‑никак, на носу Игры Содружества!

Не удержавшись, я снова повернула голову, уставившись на то, как новый столичный лекарь вкатил свою тележку в хозяйственное помещение, после чего закрыл за собой дверь.

Мне почему‑то стало тревожно.

Тут Риз заявила, что мы пришли. Постучала в палату, на двери которой было написано: «Лорд Пэрри Аллавей», и почти сразу же раздался приятный мужской голос, пригласивший нас войти.

Что мы и сделали.

Первой в палату вошла Риз, а я следовала за ней по пятам. Размышляла о том, как стану держаться с лордом Аллавеем, человеком, который приходился родным отцом моей лучшей подруге, а еще он когда‑то был влюблен в мою маму.

Мама отзывалась о нем с теплом, и в ее голосе не было ни намека на подозрение о причастности лорда Аллавея к заговору, и я подумала, что если совсем уж прижмет, то я смогу ему довериться.

Такой человек на моей стороне не помешает – из высшего общества и наделенный властью, – потому что моя тайна была совсем уж огромная.

Настолько, что она с трудом уживалась у меня внутри.

Но подобные мысли вылетели у меня из головы, потому что в одноместной палате лорд Аллавей оказался не один. Одетый в лазаретский светлый халат, он сидел в деревянном кресле на колесиках, подвинутом к окну, с уютным клетчатым пледом на коленях, а на его лице с зажившими царапинами застыло извиняющееся выражение.

Наверное, потому что позади него стояла элегантная и стройная дама с горделивой осанкой и строгой прической. На ней было бордовое закрытое платье, но с роскошными украшениями из темного золота на шее, в ушах и на руках.

Сама дама была светловолосой, с приятным, но не сказать что красивым лицом. Пусть по отдельности ее черты казались правильными, но вместе в них имелась явная диспропорция.

Несмотря на это, в даме ощущалась порода – ее горделивый вид и уверенное лицо буквально кричали о том, что она из высшего общества Нерлинга и выросла, окруженная большими деньгами.

Ее дочь – примерно нашего с Риз возраста – стояла чуть позади матери и смотрела на мою подругу оценивающе.

Вот и я тоже посмотрела, но не на Риз, а на девицу.

Ну что же, та унаследовала от матери многое, включая фигуру и светлые волосы, но лицом она явно пошла в своего отца, за что должна быть ему благодарна. Ее черты казались вполне гармоничными и даже красивыми. Особенно приковывали внимание яркие голубые глаза, обрамленные темными ресницами, и пухлый, умело подчеркнутый декоративной косметикой рот.

Одета девушка была в простенькое на вид платье, но явно стоившее огромных денег.

И эти двое – мать и дочь – смотрели на мою Риз, словно на таракана, выползшего на королевский стол в разгар банкета, а на меня они и вовсе не обратили внимания.

При этом лорд Аллавей выглядел довольно растерянным, и я мельком отметила, что от огня на стадионе он серьезно не пострадал. Зато ему не повезло в другом – после взрыва, когда лорд Аллавей бежал из королевской ложи, на него рухнула бетонная плита.

Придавила, раздробив ему ноги.

Но кости уже срастили, а Риз по дороге в палату сообщила, что довольно скоро лорд Аллавей снова сможет ходить. Сперва понемногу, но полное выздоровление не за горами.

– Риз, – виновато улыбнулся тот, – я уже тебе говорил, что жду приезда Маделин. Маделин Кортес, моя…

– Леди Маделин Кортес, – произнесла та ледяным голосом. – Будущая леди Аллавей, потому что мы с моим дорогим Пэрри собираемся пожениться в самом скором времени.

Вместо ответа вид у лорда Аллавея стал еще более виноватым.

– Это моя дочь Долорес, – добавила леди Кортес. – А вот кто ты такая?

Но Риз не спешила ей отвечать.

Повернув голову, она уставилась на Пэрри Аллавея, дожидаясь, когда он ответит за нее. Объяснит своей невесте и ее дочери, кем она ему приходится.

Вот и я тоже ждала, когда лорд Аллавей за нее заступится. Заявит противной Маделин Кортес, что Риз – его единственная дочь, о которой он ничего не знал целых девятнадцать лет, зато сейчас он ее нашел и больше не собирается отпускать.

Но подобные слова так и не прозвучали, поэтому, не выдержав затянувшегося молчания, заговорила я сама.

– Вообще‑то, она – его родная дочь, – вступилась я за Риз. – И вы не имеете никакого права…

Тут леди Кортес меня перебила. В целом, ни я, ни мои заявления ее не интересовали, потому что она смотрела только на мою подругу, и ее взгляд и голос были полны ненависти.

– Я знаю, кто ты такая, – возвестила она. – Можешь не трудиться, выдумывая очередную ложь. Ты – проходимка и мерзкая обманщица! Пока меня не было, ты втерлась в доверие к моему жениху, потому что нацелилась на его деньги. Придумала фальшивую историю, выдала себя за его дочь…

– Но это же смехотворно! – не выдержала я, потому что на бойкую Риз было больно посмотреть.

Она все так же молчала, уставившись на лорда Аллавея, а на ее лице застыло жалобное выражение.

– Мадлен, сейчас же прекрати! – неуверенно попытался вмешаться Пэрри Аллавей, и рассказывать ему что‑либо о своей матери я передумала.

Какой из него союзник, если он настолько слаб, что не может заткнуть рот этой сорвавшейся шавке… Хорошо, породистой, но бешеной собаке, которую он выбрал себе в невесты⁈

Или же Мадлен Кортес выбрала его сама, а ему пришлось смириться с подобной незавидной участью?

– Это ведь все ты! – его невеста вновь напала на Риз. – Это ты подговорила моего жениха не сообщать мне, что он попал в лазарет? Думала заставить его поскорее объявить тебя своей дочерью, затем переписать завещание, после чего собиралась его отравить⁈

– Как вы смеете говорить мне подобное⁈ – не выдержав, воскликнула Риз. – Что у вас вообще в голове⁈

– Ничего, – произнесла я. – В этой голове пусто. Имеется только отменное воображение.

– А ты кто такая? – повернулась ко мне Маделин Кортес. Ее светлые глаза сузились от ненависти. – Очередная проходимка, выискивающая себе жертву в лазарете? Акцент с Суши не скрыть, он сразу же вас выдает!

В целом, я была принцессой Туманного Предела и внучкой короля Нерлинга, но говорить об этом ей не стала. Вместо этого обняла трясущуюся от обиды Риз.

– Пойдем отсюда, – сказала ей. – Эти люди не заслуживают того, чтобы ты находилась с ними в одной комнате. К тому же здесь слишком опасно – они вот‑вот захлебнутся в собственном яде.

– Но все это неправда! – воскликнула Риз, вырвавшись из моих объятий. – У меня не было и мыслей ни о каком… завещании! Да и зачем, если лорд Аллавей будет жить⁈ Уже скоро он снова сможет ходить, а потом полностью поправится!

Лорд Аллавей внезапно решил подать признаки жизни.

– Прости, Риз! – произнес он расстроенным голосом. – Маделин все неправильно поняла. Я пытался ей объяснить, но она…