…Люси не сразу поняла, о чем говорит отец. Но наконец до нее дошел смысл его слов, и как яркая молния освещает потаенные углы, так истинный смысл сказанного осветил и помог понять слова отца, произнесенные им в кабинете в разговоре с Ленаром.

– Не умерла… Значит мама жива?! Ты скрывал это от меня столько времени?! Ты видел, как я страдаю, как плачу до изнеможения каждый день… и все же скрывал это?!.. Как ты мог?! – хриплым голосом, почти шепотом, произнесла девушка.

– Она стала вампиром и могла отнять тебя у меня. Все эти меры – освещение, электричество – все это для твоей защиты, ну, и, конечно, для других тоже.

Горло сдавило от слез. Люси чувствовала, что сейчас расплачется, но изо всех сил держалась, не желая этого показывать. Ведь в данной ситуации надо быть решительной и непоколебимой.

– Не лги мне! – закричала она, лихорадочно стискивая руки. – Как ты мог! Моя мать жива, а ты молчал об этом? Да кем бы она ни была – она моя мать, и я люблю ее!

– Люси, я делал это потому, что очень люблю тебя. Ты все, что у меня осталось, – пытался объяснить свой поступок Дюваль.

Девушке хотелось вопить от ярости, проклинать отца за то, что он вообще притащил их с мамой во Францию, но в тот момент она чувствовала лишь боль: всепоглощающую, острую и ледяную агонию. Люси поняла, что все, что она пыталась доказать отцу, что пыталась объяснить – бессмысленно. В тот момент девушка ненавидела отца. Она ненавидела и Ленара, из-за которого была разлучена с матерью. Ей нестерпимо хотелось воткнуть кол в сердце этого ублюдка, загубившего столько жизней.

– Я ненавижу тебя! Ты, зная, что мама жива, заставил меня похоронить ее! И это твоя любовь?! – девушка вскочила с кресла.

– Люси, дочка! – отец протянул руки, пытаясь ее остановить.

Но она уже выбежала из кабинета. Солдаты дернулись было вслед за ней, но слабым движением руки Дюваль остановил их. Он не стал удерживать дочь, понимая, что его оправдания теперь ничего не изменят.

Люси бежала в слезах в свою комнату, ее мир рухнул окончательно. Теперь ей еще больше хотелось выбраться с этой ненавистной Базы.

Очутившись у себя, она стала метаться из угла в угол в бессильной ярости. Кровь кипела, отдавая ударами в висках, дышать было трудно…

Спустя время она стала успокаиваться. Сладость гнева, который Люси испытала впервые, подействовала на нее, как пряное вино: поначалу сладкое и согревающее, оно оставляет потом терпкий металлический привкус выпитой отравы. Одна половина ее души рвалась к отцу – ей хотелось броситься к нему, обнять, как прежде, попросить прощения и уткнуться носом ему в грудь. Но другая половина понимала, что сейчас они стоят по разные стороны, сейчас они – противники.

Люси поняла, что осталась одна на поле боя. Это была ее первая яростная битва, и, судя по всему, она закончилась поражением.

Начав эту битву, девушка испытывала необычайный подъем, решительность, и ощущение, что никто и ничто не сможет ее остановить. Сейчас же это пламя погасло так же быстро, как гаснет костер, на который плеснули холодной водой.

Юному существу невозможно победить в жизненной игре, где правила устанавливают взрослые. Но в этой игре юности также присущи безрассудные порывы и совершенно незнакомы тяжелые укоры совести и леденящий холод неизбежных сожалений, которые могут испытывать взрослые…

Люси снова вспомнила то время, когда мама была рядом: вот они смеются с ней над каким-то журналом; вот сидят в маленьком уютном кафе и обсуждают новый фильм…

Теперь жестокие слова отца безжалостно кромсали ее душу.

Потеря матери, деспотичность отца, его грубость и жестокость к заключенным – все это водоворотом крутилось в голове девушки.

«Это несправедливо, несправедливо!» – твердил ее разум с той ясностью, которая рождается от пережитых испытаний.

Внезапно страшная мысль мелькнула в ее голове: а вдруг Александр не вернется за ней? Что она будет тогда делать? И как ей теперь жить, зная, что мама где-то там за пределами Базы?

В отчаянии Люси подумала, что если у нее не получится вырваться с Базы, то она устроит голодовку и умрет! Это поможет ей навсегда избавиться от нестерпимой боли!

Как была ожесточена ее душа в этот тоскливый вечер! Как были взбудоражены ее мысли, как бунтовало сердце! И все же в каком мраке, в каком неведении протекала эта внутренняя борьба! Ведь Люси так и не смогла найти ответ на вопрос – почему ей выпали такие страдания…

Вертолет кружил над пропастью, в которой лежал полусгоревший «хаммер». Пытаясь найти место для посадки, солдаты осматривали то, что осталось от машины.

– Сир, – сообщил по рации солдат, – машина лежит на дне узкого ущелья, тут нет места для посадки, но обзор хороший. Похоже, донор сгорел, ученого тоже не видно. По-видимому, он мертв. Упасть с такой высоты и уцелеть – невозможно.

– Хорошо, возвращайтесь на Базу, – донеслось из рации.

Вечером раздался стук в дверь.

– Люси, можно мне войти? – услышала девушка голос отца.

Не дождавшись ответа, он вошел в комнату, неся в руке тарелку с пирожным.

Девушка сидела на подоконнике, уставившись потухшим взглядом на экран.

Поставив тарелку на тумбочку возле кровати, отец сел на диван.

– Доченька, ты должна съесть хоть что-нибудь, – сказал он, надеясь, что она хоть как-то отреагирует на его слова. – Так нельзя, жизнь не закончилась.

– Это не жизнь! – ответила Люси, не поворачивая головы.

– Ведь я делаю все это ради твоей же пользы, – сказал отец мягким голосом.

– Я хочу отсюда уйти, – девушка резко повернула голову и пристальным взглядом посмотрела на отца.

– Что? – беззвучно прошептал слегка побледневший Дюваль, и в его обычно столь холодных и спокойных серых глазах появился какой-то страх.

Он, не веря свои ушам, глядел на отвернувшуюся снова к окну дочь, пытаясь понять, не сошла ли она с ума? Ему понадобилось мгновение, чтобы собраться с мыслями.

– Мы нашли в пропасти разбившуюся машину, а в ней сгоревший труп, – солгал он, чтобы отбить у нее желание покинуть Базу. – Только один. Похоже, твой Александр решил «закусить» Эриком, а потом, не справившись с управлением, упал в пропасть.

Люси опять резко повернулась к отцу:

– Этого не может быть! Алексaндр не такой, он сам говорил, что он не кусает людей насильно!

Девушка молча слезла с подоконника и легла на кровать. У нее уже не было сил противостоять отцу. Повернувшись к нему спиной, она свернулась калачиком. Из глаз безудержно полились слезы. Уткнувшись лицом в подушки, она вздрагивала каждый раз, когда вместе со слезами из ее горла вырывался стон. Отчаянные мысли проносились в голове, наскакивая одна на другую. «Неужели Алекс действительно погиб? Как я буду жить без него? Что делать?» Люси чувствовала себя так, будто никто в этом мире не способен был ее понять, и единственное, чего она сейчас желала, – чтобы отец оставил ее одну.

Но он гладил плечи дочери большой ладонью, пытаясь ее успокоить.

– Говорил же я тебе – держись подальше от этих существ. Они – животные. Теперь ты понимаешь, почему я за тебя так беспокоюсь. Сегодня они показывают тебе, что такие же, как мы, а завтра попытаются тебя убить.

Внезапно Люси повернулась к отцу и посмотрела на него с мольбой в глазах:

– Расскажи, как это случилось. Расскажи, как мама стала вампиром? Ты должен хотя бы сейчас сказать мне всю правду…

Дюваль внимательно посмотрел на дочь и после некоторого молчания произнес:

– Ты помнишь тот день, когда ты нашла мамину записку об ее отъезде?

– Да, я помню тот день очень хорошо.

– Накануне вечером мы были с твоей мамой в ресторане и хорошо проводили время за ужином, а потом она направилась в дамскую комнату. В это время к нашему столику подсел молодой мужчина. Ты его видела на Базе. Его звать Ленар. Он знал, кто я, и сразу же заявил, что он вампир, и я должен ему помочь заниматься отловом его противников-вампиров – тех, на кого он укажет. Ставил мне какие-то условия… Я вспылил, так как тогда для меня весь его разговор был всего-навсего бредом сумасшедшего. Он говорил, что если я не выполню то, что он требует, людей постигнут несчастья. Я не верил ни единому его слову. Потом он пригрозил, что пострадает твоя мама. Мне захотелось разорвать его на месте, но я решил не устраивать драку в ресторане, а только послал его подальше. После этого мужчина со спокойным и надменным видом удалился. А через несколько минут из дамской комнаты послышался женский крик. Я вбежал туда и увидел маму – она лежала на полу перед самым зеркалом без сознания, и на ее шее были две маленькие ранки. «Скорая» доставила ее в больницу. Несколько часов она балансировала между жизнью и смертью, врачи не понимали, в чем дело. Все это время я находился с ней. К нашему дому я тут же приставил вооруженную охрану. Где-то за полночь в палате появился тот мужчина из рестoрана. Там он не решился продемонстрировать свои способности. Здесь же, в палате, он словно выплыл из ниоткуда. Ленар в подробностях рассказал, что будет с моей женой. Я попытался его ударить, но он был явно сильнее меня. Он скрутил меня и усадил в кресло. Мне ничего не оставалось, как выслушать его. Ленар вернулся к прежнему разговору о своих планах. Сказал, что собирается заявить людям о вампирах. И что я должен теперь с ним сотрудничать. Джейн все еще не приходила в себя. А я ничем не мог ей помочь. Я сказал, чтобы он нашел себе другого человека… Тогда он заявил, что после его ухода я увижу, что станет с моей женой, и сам к нему прибегу, иначе он доберется и до тебя. Когда он ушел, сердце твоей матери остановилось. А спустя несколько минут – я не помню сколько, так как каждая минута тогда казалась мне вечностью – Джейн вдруг громко вздохнула и очнулась, усевшись на кровати. Я видел, что она как-то изменилась, но списал это на произошедшее. Однако на всякий случай, на то время, пока она окончательно не поправится, я попросил ее написать тебе ту записку, которую ты нашла на кухне, иначе ты будешь очень волноваться. Потом я сразу покинул палату…