Свет в зале стал пульсировать, а я, понимая, что только что подарил этой структуре немалую часть своих сил, начал закипать.

— Твою-то мать! Корроз! — выругался я сквозь сомкнутые зубы.

Следом пошли другие крепкие словечки на известных мне языках, но вскоре я понял, что этими магическими условиями делу не поможешь. Придётся подойти ближе и воздействовать напрямую. Второй половины сил должно хватить, и, надеюсь, энергия там не рассеется, иначе зазря упаду рядом иссушенным трупиком.

Возможно, мне только показалось, но «планетка» немного сжалась, когда я уверенным шагом пошёл в её сторону. Впрочем, как только приблизился, тело охватила противная слабость. Та самая, которая охватила и тогда, когда меня канохи взяли в тумане, но в этот раз я не остановился, зная, что если упаду, это будет конец. Во второй раз мне может просто не повезти добраться сюда.

Ещё больше мне мешал поток горячего воздуха прямо в лицо. Иногда даже казалось, что в меня летит песок и мелкие камушки, но каждый раз я закрывал глаза и понимал, что это лишь наваждение. А ветер, меж тем, усиливался, каждый шаг давался мне с большим трудом. Казалось, ещё чуть-чуть, и меня просто снесёт.

Когда между мной и сферами осталось три шага, мой собственный разум предложил ленивую мысль «Сдавайся», и я даже на мгновение потерял бдительность из-за того, что голос послышался не привычный моему разуму, а какой-то женский и отчего-то смутно знакомый. Впрочем, это же заставило меня усомниться в его реальности и просто отключить голову. Последние сантиметры я шёл почти на автомате, не размышляя ни о чём. Большинство чувств отказали мне, оставив только зрение и осязание. Они заменили мне и слух — телом я ощущал вибрацию вокруг, а зрением видел яркие световые потоки, которые, должно быть, обжигали меня, принося невыносимую боль.

Последний шаг — как оказалось, электрические разряды между сферами совершенно безвредны — и я положил руку на неожиданно холодную поверхность «планетки». Действительно, будто коснулся поверхности воды.

«Лучше не рисковать», — подумалось мне, после чего я преобразовал все силы, которые только мог, в тепловую энергию и направил её через руку прямо на цель. Первые пару секунд ничего не происходило, но неожиданно поверхность сферы, идущая до этого равномерными волнами, покрылась мелкой сеткой, будто над водной гладью подул сильный ветер. В то же мгновение сферы, вращающиеся вокруг «планеты», остановились. Внутри каждой зародилась искорка, которая распалялась всё сильнее, пока спутники не стали яркими маленькими звёздочками. Затем тьма поглотила помещение. Впрочем, похоже, это я исчерпал все силы и в этот самый момент падаю на красивую плитку из зеленоватого мрамора.

Во сне, который наблюдал, я словно бы видел сквозь предметы, какой бы толщины они ни были. Вряд ли я мог понять, взаправду это происходит, или нет, но одно я знал точно — если я увидел радиоактивные лучи, это может кончиться очень плохо. И ведь, не исключено, если вспомнить, как выглядел Вас-Икт. Жуткое зрелище, двумя словами.

Потом мне будто бы стёрли память и отправили в новое место.

Дерево высоких воротин передо мной почти полностью покрылось зелёным мхом, цвета вокруг царили неестественно яркие, но от них не болели глаза. Там, вдали я видел парящие острова, а за моей спиной находилась звезда. На миг я даже вспомнил её название и то, что она так и осталась на одном и том же месте, разделив планету на две половинки — выжженные вулканические скальники и ледяную пустошь, где даже воздух замерзает, образуя причудливые структуры. Единственным островком жизни здесь являлся пояс шириной в пару сотен вёрст, куда звёздные лучи попадали не напрямую, а лишь по касательной, и тот являл собой обширные болота.

Глянув за воротины, я увидел там несколько фигур, и они показались мне смутно знакомыми. Только я хотел окликнуть их, они развернулись ко мне, и я сразу же узнал яла Халуна и каноха Готлода. Третья фигура являла собой существо чуть пониже остальных, и мне подумалось, что это может быть марн. Хотя его лицо отчего-то мерцало, я бы поставил на то, что это Вадис.

Почему-то, увидев их вместе, я не очень удивился, но и траура в душе не испытал. Будто бы просто вспомнил о них мимолётно, и всё. Мне хотелось подойти, заговорить, но сделав единственный шаг вперёд, я почувствовал до боли знакомое чувство, которое испытал лишь раз, но запомнил на всю оставшуюся жизнь. По спине прошёлся холод, я вздрогнул, услышал чей-то голос в голове и в следующий же миг проснулся.

В резко открытые глаза ударил слепящий свет, от которого я тут же зажмурился. Сердце билось с сумасшедшей скоростью, а лёгкие гоняли воздух так, будто пытались изжечь весь кислород в комнате, где я находился. Чуть привыкнув, я всё-таки открыл глаза и попытался осмотреться. Вокруг стояли фигуры, чьё внимание я привлёк, но рассмотреть их лица не представлялось возможным. Только цвет их кожи подсказывал, что это не люди, а канохи.

Некоторые из них начали приближаться. Размышлять, враги вокруг или друзья, времени не было, и мне пришлось вспомнить уроки Роулла, на которых он учил меня, как драться из положения лёжа. В клинче моих ног вскоре оказалась голова одной из фигур, а руки уже тянулись к следующей, но та успела отскочить.

Конечности слушались беспрекословно, что очень удивляло, но я решил оставить все вопросы к телу на потом. Неожиданно в уши проникло очень жалобно и искренне:

— О-озис! — Слово, которое один из канохов хрипло произнёс, я сразу разобрал. Оно означало «Пощади».

Поняв это, я сразу ослабил хват ногами и оттолкнул едва способного теперь нормально дышать каноха. Возможно, из-за этого он и опрокинул какой-то предмет, который, коснувшись пола, громко лязгнул металлом.

Примечание автора.

Возможно, будет справедливо оставить всё, как есть. Если Фура, он же Андрей, понимает канохский язык, как свой родной, то пусть и читатель будет понимать, что сказал тот или иной житель Аздахара.

— Не приближаться! — почти прорычал я на понятном им языке и мысленно позвал Роктус. Тот не откликнулся, но я решил пока не доверять свою жизнь случаю или живому клинку. — Где я?

Глаза медленно фокусировались, но я даже смог сесть, пока парламентёр сбивчиво рассказывал мне, что я всё там же, рядом с телом Вас-Икта и уничтоженными сферами.

— Что произошло? — Взгляд, упавший на оскаленную осколками цветного стекла раму окна, навёл на мысли.

— Здесь взрыв был. Когда мы пришли, здесь ты и Вас-Икт лежали…

— Ты повторяешься, — ответил я, подняв руку. — Ох, ну и язык у вас.

Моё замечание не было пустым, в речи канохи использовали тавтологию и, похоже, считали это совершенно нормальным. Более того, их первые фразы казались мне совершенно тугими для восприятия, так как порядок слов здесь очень отличался от привычного мне.

— Человек, то, что здесь произошло, нас освободило. К нам память вернулась, мы думать и действовать совершенно свободно можем! Я… я даже не знаю, как нам тебя благодарить! — Ему вторили остальные в комнате, и я окончательно убедился, что вокруг, как минимум, не враги.

— Такх-х, — протянул я на родном, проведя сухой ладонью по лицу, а затем снова переключился на канохский: — Для начала хорошо бы — хорошо поесть.

Встав из сидячего положения, я размялся, повертел кисти рук и похрустел шеей, которая отчего-то отдалась болью, когда я попытался наклонить голову влево.

Вокруг кто-то устроил погром — трон лежал почти у выхода, а дымчатые кристаллы кварца находились по пути его полёта. Чёрт, если его так взрывом отнесло, что же со мной произошло? Впрочем, ни голова, ни лёгкие не болели, а это первое, на что стоило внимание обратить. На месте же, где висели сферы, на полу образовалась обугленная звезда со множеством лучей, исходящих от центра и сужающихся к концам. Диаметр «звезды» впечатлял — метра три, не меньше, но как при таком взрыве выжил я, большой секрет. Причём, никаких осколков самих сфер или «планетки» нигде не оказалось.