(Где-то неподалёку, днях в двух перелёта от недружественных земель)

«Как ты мог его потерять?»

«Этим самым — каком к верху, Лишир! — отмахнулся я одной из понравившихся фраз. — Его как внесли туда, меня отбросило, а в таком виде, я не могу найти его снова».

Мы не могли поверить, что потеряли его буквально в двух хвостах от острова. Что-то произошло, и сюда явились Тнеллы. По крайней мере, об этом говорили оставленные пришельцами следы. К сожалению, найти их и догнать Лишир не смог. Они будто бы испарились, как только вернулись на воду.

«Ради Воргхала, — взмолился он, а я бы от таких слов зарычал, да не могу. — Тут же скука смертная!»

«А кто Тнеллов на собственном острове „профукал“?»

«Ты на меня не смотри, они как появились, так и исчезли».

«Да уж, посмотреть бы! Сам-то понимаешь, что сказал?» — обиделся я, но рыкнуть в ответ не смог.

«Прости. Я поговорю с Главой».

«Девяносто пять оборотов», — напомнил я.

«Скоро ты снова полетишь, — пообещал он, — есть подходящий предлог».

О-ох, что же это? В глазах кроме одной-единственной скучной картинки ничего не появлялось. Проклятие, я не мог ни пошевелить ими, ни даже закрыть веки. Казалось, будто бы время остановилось, хотя я всё ещё каким-то чудом мог мыслить. Вокруг ни тепла, ни холода, ни звуков, ни даже запахов, но самое жуткое, что я перестал ощущать дыхание. Вместо всего этого осталось только болезненное ощущение и страх задохнуться.

В сетчатку глаз, наверное, уже въелся каменный свод потолка, недвижимый и безжизненный. Казалось, это может продолжаться вечно, и я почти смирился со своей неотвратимой кончиной, но неожиданно в голове что-то промелькнуло. Мысль. Маленькая и юркая, как мышь, забежавшая в свою нору, спасаясь от опасности. Спустя некоторое время, может, минуту, а может и целые сутки, я сумел ухватить эту мысль и отчего-то в голову вернулась боль. Проклятие, лучше бы и не думал! Ненавижу, когда голова болит.

«Неужели, это конец?» — гласила мысль.

Ощущение времени, как и многие другие ощущения, я тоже потерял. Сложно сказать, сколько я здесь провёл, давно ли очнулся, день на улице или ночь. Но один приятный факт я вскоре осознал — я жив. Какая бы боль в теле или голове не посетила меня, она об этом говорила лучше всяких других признаков.

Память неохотно возвращалась, но как-то задом наперёд. Сначала я вспомнил, как сопротивлялся ветру, обратившись деревом, потом, будто бы в замедленной съёмке, мимо меня промчалась стрела, выпущенная впереди. К счастью, её я успел отклонить магией. Следом же пошли ещё большие массивы, в которых я не смог разобраться. Только смог понять, что мы с ялом Халуном решили отправиться на острова.

Халун являлся, пожалуй, первым, кто встретил меня в этом мире. Это случилось в Илибезе — самом южном городе ялов. Он проявил толику сострадания даже в тот момент, когда я совершил глупость и перепугал незнакомую ялийку. А потом, когда я вернулся, он учил меня магии, несмотря на опасности, которые я неосознанно для него создавал. Более терпеливого учителя ещё поискать, но, похоже, он сам нашёл меня.

В голову опять постучалась боль, и я уже хотел начать умолять отпустить меня. К сожалению, движения мне пока всё равно не давались. Однако, вместе с этим в глазах засверкало, будто меня снова ударили по голове.

От неожиданности я даже вздрогнул, и тут пришло понимание, что тело, в общем-то, вернуло способность двигаться, пусть и не до конца. Глаза, из которых от сухости уже ручьями текли слёзы, наконец, закрылись, и перестали неприятно зудеть. Вместе с этим новой и новой вспышкой ко мне возвращались другие чувства. Сначала мне стало холодно, и грубая ткань, коей меня накрыли, ничуть не спасала. Затем откуда-то послышались капли воды и металлический звон, перемешанный с долбёжкой. В комнату, где я лежал, кто-то упорно пытался попасть.

Сердце застучало, лёгкие начали гонять воздух, но двинуться дальше, чем на нескóль миллиметров, я не смог — в запястья врезалась верёвка, сковывающая движения. Голову я тоже не смог поднять — на шее зачем-то лежали путы. Как бы я ни старался, сколько бы сил ни прикладывал, все они уходили впустую, от чего я начинал терять самообладание. Только заноз в спину вогнал от того, что лежал в этот момент на неотёсанных досках.

В какой-то момент мне на ум пришла гениальная идея — использовать магию, и через мгновение я увидел несколь точек, отражённых от влаги на потолке. Это оказался мой собственный огонь, но он не причинял мне вреда, ослабляя верёвки. Возможно, и хорошо, что в этот самый момент я без одежды, иначе сжёг бы её, как пить дать. Впрочем, если бы хоть кто-то сказал, что нет худа без добра, я бы выбрался и врезал умнику, каких бы усилий мне это ни стоило.

Комната медленно наполнялась дымом, и дышать становилось затруднительно, но верёвки вскоре окончательно отпустили, и я смог чуть приподняться. Двигаться при этом старался как можно медленнее, чтобы не спровоцировать новую вспышку головной боли.

Каким-то чудом мне удалось сесть и поставить ноги на холодный каменный пол, но простуда меня волновала в этот момент меньше всего. Впрочем, попытавшись встать на ноги, я потерпел поражение и развалился на полу без сил. Теперь я мог только смотреть и ждать худшего, потому что тот, кто минуту назад долбился в дверь, наконец, добился успеха и вошёл внутрь. У меня получилось только голову поднять в его направлении.

Канох, зашедший внутрь, выглядел чуть лучше многих, из которых я видел. Он быстро отыскал меня взглядом и приблизился, а я, неспособный сопротивляться, закрыл глаза, приняв неминуемую участь. Чёрт, а где же обещанная помощь от Жидкой Смерти, которая «появится в тот самый момент»? Предала она меня, получается? Словно в насмешку, моё запястье больно кольнуло.

Канох повёл себя неожиданно аккуратно. Обхватив за живот, он положил меня на плечо и понёс прочь, пригнувшись в дверном проёме, чтобы, значит, не навредить мне. Возможно, кот, который был у меня, чувствовал себя так же, когда я его брал в руки и нёс куда-то. Впрочем, даже если бы он потащил меня по относительно гладкому полу темницы, я бы расстроился не сильно больше. Какая разница?

Выйдя наружу, канох прислонил меня к холодной стене снаружи и накинул мягкую серую ткань, после чего встал у широкого заворачивающего прохода и направил взгляд наружу. Вяло осмотревшись, я понял, что оказался в большом глухом коридоре с одним выходом. Вокруг в стену вмонтировали множество одинаковых металлических дверей, одна из которых была открыта, а освещалось всё несколькими факелами, зажжёнными, похоже, в случайном порядке. Похоже, я оказался в местной темнице, и знать не знаю, где это на карте. Вероятно, где-то на канохских землях. Вон и ощущение привычное вернулось, причём ещё более сильное.

«Третья темница? — подумал я, медленно уронив голову на стену, — рекорд, м-мать».

В следующее мгновение я поперхнулся от собственной слюны и закашлялся, обратив на себя внимание странного каноха. К слову, его одежда выдавала его высокое положение в обществе, пусть и выглядела старой и потрёпанной. Когда-то, возможно, она выглядела побогаче многих костюмов в Норгдусе. Карманы украшали вязаные ленты, пуговицы блестели металлом, а воротник гордо смотрел в стороны, закрывая собой плечи. Канох имел при себе и нехитро украшенные ножны, а его поношенные сапоги, туго затянутые шнурками, украшали серебристые наносники.

Под одеждой он имел довольно бледную кожу, почти бирюзовую, но я не сказал бы, что это выглядит жутко. Наоборот, передо мной существо, возможно, совершенно другой вид, но оно разумное.

— Но вонсрог? — произнёс он вопросительно.

— А?

— Тйи паиди можа? — кое-как по-русски выговорил он.

Мне пришлось снова до боли напрячь мозги, чтобы перевести чужую речь. С моей прошлой практики многовато времени утекло, чтобы снова привыкать к ломанной рутене, да и канох мне тогда попался, куда лучше знающий общепринятый.