В отличие от территории за стеной, улицы города пылали жизнью. По ним ходило много канохов, кто-то носил ящики, кто-то тягал гружённые тележки, а некоторые проходили мимо налегке.

Одежда на всех выглядела поношенной и старой. Прищурившись, я убедился, что хоть одна грубая заплатка, есть на любом более-менее зажиточном канохе, а иные ходят прямо так, в дырках. Странно, что до сюда не доносилось их аромата, так как чистой одежда тоже не выглядела.

Неожиданно, будто почувствовав взгляд, в мою сторону посмотрел один из сидящих на лавках канох. Сердце защемило — моя миссия вновь оказалась под угрозой, однако, сколе бы я ни сидел за зубцом, шум не поднимался. Снова рисковать и выглядывать я не стал, использовал СНДВ. Каноха на лавке не оказалось, и мне стало ещё более жутко. Что он задумал? В смысле, вряд ли он мог, воспоминания Готлода подсказали, что мыслить сложно канохи под влиянием неспособны, хотя могут запоминать какие-то моменты и выполнять несложные работы, такие как шитьё или мытьё. Но с отдалением от города какая-то часть разума освобождается, хотя и остаётся необъяснимая ненависть к соседнему континенту. Возможно, этот просто заинтересовался моей персоной и, пока не чувствует опасности, решил посмотреть на странного разумного поближе.

Словно в подтверждение, со стороны люка в башне, где, очевидно, находился спуск, послышались громкие шаги. Пришлось действовать незамедлительно. Не ожидающий нападения канох чуть приподнял квадратную крышку, и в тот же момент получил пяткой по голове, от чего покачнулся и загремел вниз по винтовой лестнице, расположенной по внутренней стене башни. Вслед за ним, втыкая наушники, вниз помчался и я. За его здоровье не беспокоился, канохи куда крепче людей — немного полежит и оклемается, а мне за это время лучше бы успеть к зданию. Город немаленький, придётся выложиться.

Узкие извилистые улицы, образованные временными постройками, мешали продвижению. Возможно, по крышам я бы успел быстрее, но если сорвусь, кто меня тут собирать будет? Скорее, добьют, как покалеченного скакуна и прикопают где-нибудь за городом.

Народ тоже мешал, и в какой-то момент я таки врезался в одно… одну канаху. От удара я упал, а ей, будто бы ничего. Пока она с удивлённым взглядом разворачивалась, я, стараясь смотреть строго вниз, оттолкнулся ногами и пролетел в проём меж её расставленных ног и побежал дальше.

Зигзагами, ломанными линиями и толчками рук от стен зданий я преодолевал расстояние от ворот до замка, пытаясь больше не врезаться в канохов или хотя бы замедлять движение перед ними. Неожиданно позади раздался звон колокола, и я плюнул на осторожность — уже увереннее толкал не особенно крупных прохожих и даже иногда перескакивал их сверху, как барашков.

Вблизи дворец выглядел ещё более внушительным. Мало того, что большие статуи на крыше, окружающие шпиль, теперь выглядели и вовсе огромными, так с парапета я смог рассмотреть угрожающие шипы, обращённые наружу, круглые небольшие окна, расположенные асимметрично, и даже что-то вроде циферблата с единственной стрелкой прямо над входом. Отрезки времени канохи использовали немного отличные от привычных мне — сутки здесь делились на четыре равные части — утро, день, вечер и ночь. Говорили обычно «в начале утра», «в середине вечера» или «в конце дня», то есть в сутках здесь было двенадцать равных отрезков, а не двадцать четыре, как на Земле.

Если вторая часть моей памяти сохраняла мне верность, это была местная церковь или даже собор, но никаких отличительных символов ни на двери, ни на окнах, ни даже на каменной лестнице не находилось. Об остальном Готлодовы воспоминания почему-то молчали, хотя откуда-то я точно знал, что это здание не может быть центром королевства, несмотря на свой размах и роскошь.

«И чего это всплыло?» — подумалось мне, и я мотнул головой, отгоняя лишние мысли.

К сожалению, дальше рассматривать чудо архитектуры мне не дал канохский отряд в двадцать голов, который беспорядочно выбежал из открывшихся ворот грандиозного строения. Они сразу пошли на меня, словно куча недисциплинированных детей. Их доспехи отличались от тех, которые я видел на стражниках, закрывали гораздо больше мест на теле, но канохи в броне казались необычно подвижными. На плечах каждого лежали широкие белые ленты, а на поясе висел золотистый декоративный крюк. Оружие канохов тоже отличалось от образцов, виденных мной раньше — лезвие ближайшего не имело заметных зазубрин, трещин и ржавчины, из-за чего выглядело очень острым. Не сомневаюсь, что у остальных оружие в точно таком же прекрасном состоянии.

В следующее мгновение после моего отскока от удара в памяти выплыло:

«Королевская Гвардия — несчастные заблудшие тела без души и разума. Если обычные канохи утратили только часть способности принимать самостоятельные решения, то эти потеряли её напрочь»

Возможно, гуманнее было бы окончательно оборвать их пустые жизни и избавить тела от страданий. Что-то мне подсказывало, что без души оболочка должна испытывать невероятную боль.

— Олори тхек! — выкрикнул я. С канохского это примерно переводилось, как «Обрети свободу!».

Меч со звоном вышел из ножен, и одновременно в другой руке Роктус вылился во второй, совершенно неотличимый по весу и балансу. Не мешкая, я двинулся на строй, рассекая его надвое.

В ушах неожиданно заиграла классика — венгерский вальс, и меня тронуло сомнение: а скачивал ли я именно эту мелодию? Впрочем, оно скоро пропало, не оставив и следа.

Несмотря на, казалось бы, весёлый тон музыки, я делал нисколе невесёлое дело — останавливал жизни, пусть тела и не были обременены душами.

Сначала мне представлялись круговые движения, под которые я и кружил клинками, от чего стал похож на упавшую мельницу, чьи паруса продолжили вращение, но после начались качели, и я заметался из стороны в сторону. Вскоре ход мелодии выровнялся, и я пошёл вперёд, разбрасывая канохов спереди в стороны. Движения их тел я предугадывал благодаря новой памяти, и успевал шагнуть так, чтобы в следующее же мгновение лишить жизни очередного несчастного, или не угодить под атаку, которая могла оказаться успешной. Самое сложное в том, чтобы не причинять им боль — я мог бы обездвиживать их, попадая в незащищённые места на ногах или оглушать, но старался целиться каждому в шею, от чего бой затянулся. К счастью, канохи шли либо по одному, либо по двое, и я ещё больше убедился в отсутствии у них способности мыслить логически. Оставалось только надеяться, что помимо реинкарнации одной и той же души, некромантией тут никто не занимается.

На последних аккордах, где музыка начала ускоряться, я остановился. Тела позади лежали и не шевелились, клинком я взмахнул, стряхивая с него кровь — такую же красную и густую, как моя собственная, а Роктус лишь исчез в руке, оставив красный след внутри ладони левой руки.

«Поспи, друг, — подумал я, как бы обращаясь к нему. — Надеюсь, это не станет привычкой».

По итогам боя я получил несколь несерьёзных порезов, которые вряд ли бы грозили мне даже шрамами. Заниматься ими я не стал, а поднялся по ступенькам и прошёл в открытые ворота дворца.

Внутри больше никого не оказалось. Бдительности я не терял, поглядывая назад, закрыл воротины и вставил в скобы внутри довольно увесистый засов. После боя руки особенно сильно ощутили его тяжесть, но я отлично понимал, что для встречи с Вас-Иктом мне лишние противники не понадобятся.

Звон колоколов проникал даже через наушники, и вскоре к нему прибавился грохот от двери — её начали ломать. Пришлось поспешить, и я помчался к первому же повороту, не особенно разглядывая что-то вокруг.

Коридоры, казалось бы, небольшого здания петляли длинно и запутанно, и даже память Готлода не слишком помогала — он отчего-то запомнил, что путь до тронного элементарный. Потом я решил использовать правило левой руки — всегда поворачивай налево, и рано или поздно попадёшь к цели, если, конечно, лабиринт цельный и одноэтажный.