Попрощавшись с Летуном и поблагодарив его, мы пошли к дороге, пересекающей поле. Он почему-то не стал высаживать нас прямо на ней.

— Между прочим, как тебя звали… ну, там? — Дертас неопределённо махнул за спину.

— Хм-м, дай-ка вспомнить, — притворно задумчиво протянул я. — Кажется, что-то на «А».

— Мастер. — Его хмурый взгляд в сочетании с нажимом в голосе рассмешили меня.

— Хорошо-хорошо, меня звали Андрей. Что, и пошутить нельзя?

— Ан-рэ… Ан-дер… Ан-ри, — пытался он выговорить. — Можно Анри?

— Да хоть Дрэй, мне не привыкать.

По пути Дертас рассказал, что за свои пять сотен покидал город лишь несколько раз раз, и то, не помнил, зачем. А я, в свою очередь, поведал ему о своих путешествиях. Сначала о том, как угодил в Давурион, а потом — как мотало по этому миру. Впрочем, особенно печальные моменты я опустил, наверное, боясь, что после них он обязательно посмотрит на меня с жалостью.

В разговоре его акцент казался мне каким-то неестественным, будто бы приобретённым, и я не мог объяснить, почему. Но к нему я быстро привык и уже ближе к порту перестал замечать.

Морской воздух сразу пробился в лёгкие, но его запах я не чувствовал из-за заложенности. Он дарил приятную прохладу, но не более того. Миновав доки по внутренним проходам форта, мы почти сразу вышли к пирсам.

Корабли на пристани стояли разнообразные, большие и маленькие, но все их объединяла одна заметная особенность: вместо бушприта — длинного ствола на носу корабля, к которому обычно крепились шкоты треугольных носовых парусов — все поголовно имели головы существ. На одном красовалась вырезанная из дерева и покрашенная несколькими цветами драконья, на другом — потемневшая металлическая, принадлежащая какому-то морскому чудовищу. Причём, судя по форме судна — его киль изгибался почти подковой — голова эта являлась полнотелой и выступала противовесом. Разумеется, не все корабли имели объёмные фигуры на носу, на некоторых стояли и плоские с нарисованными глазами, зубами и усьями. Одинаковых кораблей я не нашёл, каждый чем-то, да отличался от собратьев.

Вскоре мне на глаза попалось два небольших судёнышка. Одно имело черные продольные полосы на белом фоне, а второе — такие же, но уже на жёлтом. В голову сразу пришли названия для них: «Зебра» и «Пчёлка». Сложно сказать, можно на них пересечь море или нет, но их скорость, уверен, выше любого другого здесь. Они, в отличие от больших, качались на небольших волнах, и на палубе я заметил нескольких канохов, готовивших отплытие.

— Эй, Дертас. — Тот оторвался от разглядывания очередной головы, украшающей корабль поблизости. Он глянул туда же, куда и я.

— О, эти здесь самые быстрые. Пойдём? — Его воодушевление частично передалось и мне.

— Ты точно всю жизнь в городе провёл? — усмехнулся я, провожая его поворотом головы. Канох только неуверенно пожал плечами. — Там, вроде, народ есть. Отплывают скоро.

— Может, нас ждут?

Пройдя метров пятьдесят по пирсу, мы встали прямо напротив суден, чьи головы смотрели параллельно нам за спины. Вскоре с борта показался какой-то канох и, увидев нас, зычно крикнул чьё-то имя. Пока к нам спускались, я рассматривал головы на носах, но они из-за своей простой формы и незамысловатой раскраски быстро утратили моё внимание. Его заняло кое-что другое — каждый борт имел по две линии огневой мощи — палубные и бортовые орудия.

По качающемуся мостику, перекинутому от корабля до каменной кладки, к нам с «Пчёлки» спускался упитанный, но подвижный канох. В нём я почему-то сразу признал капитана. С «Зебры», чуть опаздывая за коллегой, шёл ещё один, чуть более стройный. Они встали прямо перед нами, выпрямились, представились и отрапортовали о готовности выдвигаться в любое время. По привычке я снова забыл имена.

— Мы тоже готовы, — ответил я им на канохском, от которого уже успел чуточку отдохнуть. — Значит, план следующий…

Мне досталась «Пчёлка», но я не спешил на борт, потому что, согласно плану, корабль Дертаса уйдёт в этот самый момент, а наш подождёт три с половиной больших — где-то с час. Облокотившись на столб погрузочного устройства, я смотрел, как медленно разворачивается «Зебра». Дертас с кормы тоже смотрел на меня. Когда они начали набирать скорость, он помахал мне рукой, а я ответил ему салютом.

Капитан стоял рядом и тоже глядел вслед медленно уходящему в море кораблю.

— От чего такая предосторожность?

— На мне мета, Олтор. — Меня почему-то даже не удивило, что я вдруг вспомнил его имя.

Команда, собравшаяся позади загудела, но он рявкнул, и канохи замолчали. Не оборачиваясь, я спросил:

— К слову о безопасности, на корабле есть уголь?

— Немного, ночи ещё тёплые.

— Понадобится ещё. Прикажите погрузить несколько ящиков прямо на верхнюю палубу.

— Зачем? — не понял капитан.

— Корабли плохишей прекрасно горят в это время года, — ответил я хмуро и отстал от столба.

Сложно сказать, что подумал Олтор, но он пожал плечами и пошёл ловить грузчиков на пирсе. Мне же подумалось, в этот момент неплохо бы поспать. Может, насморк ослабит хватку, а голова пройдёт? Именно из-за неё я не захотел показывать канохам взрыв, который устроил ялам перед самым отплытием сюда.

Забравшись по мостику на палубу, я осмотрелся. Корабль не сильно отличалась от того, на котором я с Халуном плыл в Крислем. Разве что, точно не вспомню, были ли на том вёсельные порты ниже пушечных.

Меня вскоре догнал Олтор, и, видя, как я с интересом рассматриваю два закрытых круглых люка по обе стороны от рулевого мостика, сказал:

— Это пускострелы. Их поднимают винтом снизу.

— Да ладно! — Мои брови поползли наверх. — Думал, их делают только марны.

— Марны их давно изобрели. Но Ралон пал, и много бумаг от туда было похищено.

— И что, действующие?

Мы разговорились, и время потекло быстрее. Олтор показал мою каюту, столовую, уборную и рассказал про распорядок на корабле. Напоследок капитан представил мне команду. Каждый имел при себе два оружия: ближнее — изогнутый абордажный меч на боку, и дальнее — короткий лук на поясе за спиной. Широкие плечи выдавали в них стрелков, а мозоли на руках говорили о том, что канохи знают, за какой конец меча хвататься в случае опасности. У каждого через плечо шла лента, и, тогда как капитан имел белую — не ниже капитана третьего ранга, первый помощник Раташ носил предыдущую — чёрную в белой окантовке, чтобы выделяться на тёмной форме. Остальные могли похвастаться только оранжевыми и красными.

Мне даже стало интересно, какая площадка в Игушоде их выпустила, потому что та, которая принадлежала Паркату могла выпустить не выше красной ленты. Впрочем, спрашивать я не стал.

Когда капитан распустил двадцатку воинов и десятерых палубщиков, до отплытия осталось минут десять. Интереса ради, пропуская бегающих канохов, я подошёл к одному из ящиков с углём и взял от туда кругленький шарик. Оказалось, он оставляет прекрасные чёрные следы на руках.

— А чёрт! — выругался я, смотря на камешек укоризненно, и бросил его обратно.

Оттереть руки не удалось, поэтому я подумал, что хорошей идеей будет сжечь угольную пыль, как я делал это со смолой. Главное отойти от ящика подальше. Пыль выгорала медленно, но бурно, будто я обмазался спичечной серой. К счастью, мой собственный огонь не мог меня обжечь, если я сам того не пожелаю.

— Что? — недоумённо спросил я двух глазевших палубщиков, отряхивая руки уже от золы. Те вздрогнули и попятились назад, а я лишь пожал плечами и пошёл к умывальникам — хотелось пить, а ещё живот бурчал, но до обеда времени ещё море. Как раз успею вздремнуть, как долго до этого планировал.

Отплытие я благополучно проспал, качаясь в гамаке. Меня только к обеду разбудил колокол, в который ударили лишь раз — первый призыв к приёму пищи. Их делали по два на каждый из трёх приёмов пищи, чтобы часть команды палубщиков оставалась и могла дальше управлять кораблём. Капитан сказал, я могу есть как с первой, так и со второй волной.