Уверена, что взрыв ядерной бомбы оказал бы меньшее влияние на мое сердце.

— Почему? Его нет в свидетельстве о рождении, а дети — Маккензи, а не Дэнбери.

— Элла, все знают, что Джефф — отец. Признаешь ты это или нет в свидетельстве о рождении, это не лишает его прав. Один тест на отцовство, и усыновление будет аннулировано. Я не говорю, что он когда-нибудь воспользуется своими правами, но судья потребует отказ. Нет отказа. Нет усыновления.

— Верно, — ответила я, мой голос был почти мышеподобным. Я не хотела видеть Джеффа. Никогда. Это было все равно что вскрывать полностью заживший шрам просто ради удовольствия.

Мы поблагодарили Марка, Бекетт заплатил за ужин, и мы уехали, вернувшись к дому в напряженном молчании.

— В какую сторону ты склоняешься? — спросил Бекетт, когда мы въехали в ворота «Солитьюда».

— К тому, чтобы не встречаться с Джеффом, — я закрыла глаза. — Это ложь. Я знаю, что то, что ты предлагаешь — просто находка, и не только для Мэйзи, но и для Кольта. И для меня. Я просто не могу смириться с мыслью, что мне придется просить его о чем-то.

— Я разберусь с Джеффом, — пообещал Бекетт. — Кроме того, он наверняка убежит с криками, если ты появишься. По крайней мере, я смогу поставить его в тупик.

— Ты сделаешь это для меня? — спросила я, когда мы подъехали к моему дому, и грузовик мягко остановился.

— Я готов на все ради тебя, — его глаза смотрели на меня в свете приборной панели, напряженные и немного обиженные. — Что нужно сделать, чтобы ты поверила мне? Чтобы начала доверять мне? Хочешь, чтобы мое прошлое проверили? Сделай это. Хочешь узнать мою кредитную историю? Отлично. Мои банковские счета? Я добавлю тебя. У тебя есть мое слово, мое тело, мое время, и я стою здесь и предлагаю свою фамилию. Что еще я могу тебе дать?

— Бекетт, — я наклонилась к нему, но он отступил.

— Я могу быть их законным папой, но я недостаточно хорош, чтобы быть их отцом?

— Это… это не то, о чем нам стоит говорить.

— О, я знаю. Дело в том, что ты не веришь, что я останусь. Ты думаешь, что я уйду, как ушел Джефф. Ты думаешь, что это еще больше ранит детей.

— Я думаю, мы сможем рассказать им, когда Мэйзи будет здорова.

— Если к тому времени я еще буду рядом, верно?

Я ненавидела и одновременно любила, что он так хорошо меня знает. Мне даже не нужно было отвечать. Он видел это по моим глазам.

— Да. Хорошо, — он заглушил двигатель и вынул ключи. — Я даже не имею права расстраиваться. Я знаю, что я предлагаю, и то, что я буду настоящим отцом, не входит в это, верно? Только юридическая защита. Тебе что-то нужно, и я даю тебе это, как и обещал. Все просто.

Он открыл дверь и вылез из грузовика. Я быстро последовала за ним, наблюдая, как его спина удаляется по моей подъездной дорожке в сторону озера.

— Что ты делаешь?

— Оставляю свой грузовик здесь. Я заберу его завтра перед игрой. Прогулка пойдет мне на пользу.

— Бекетт! — позвала я его.

— Не волнуйся, Элла, — отозвался он. — Я знаю свою роль. У меня она есть. И я все равно приду. Вот как сильно я хочу…

Он не закончил, просто вскинул руки и продолжил идти. Но я мысленно закончила за него эту фразу десятком разных способов.

Как сильно я хочу тебя.

Как сильно я хочу твоих детей.

Как сильно я хочу быть в твоей жизни.

Как сильно я хочу приходить к тебе.

Как сильно я хочу, чтобы Мэйзи жила.

Все, что я придумывала, заставляло меня чувствовать себя еще хуже из-за того, что я не доверяла ему. Но парень был против целой серии обещаний, которые люди давали мне, а потом не выполняли. А я была против того, чтобы всю жизнь не доверять ему. Разве мы не были бы хорошей парой?

Бекетт

Письмо #15

Хаос,

Мне очень жаль, что ты кого-то потерял. Я не могу представить, как это тяжело — горевать и при этом продолжать делать то, что ты делаешь. Каждый раз, когда я кого-то теряла, родителей или бабушку, я всегда замыкалась в себе, словно мое тело не могло переварить все эти чувства. Это многое говорит о том, какой ты человек, что ты можешь продолжать жить, и я имею в виду это в самом лучшем смысле. Ты говоришь, что плохо ладишь с людьми, что не умеешь находить общий язык, но это не то, что я вижу, когда открываю эти письма. Вернее, кого я слышу. Тот, кто не умеет общаться, не был бы таким открытым. Черт возьми, он бы вообще не написал ответ. Но ты написал, и я благодарна тебе за это. Может быть, ты просто выбираешь, с кем общаться, и это нормально. Я не думаю, что кто-то просыпается и решает стать таким же общительным, как мой брат. Возможно, именно поэтому вы двое — хорошие друзья. Вы уравновешиваете друг друга.

Знаешь, с кем бы ты еще нашел общий язык? С детьми. Может быть, не со всеми, но уж точно со своими собственными. Ты когда-нибудь думал о детях? Это странный вопрос, но мне любопытно. Наверное, потому что я родила своих так рано и не могу представить, что у меня их нет. Я представляю, что дети есть у всех. Кроме Хэйли. Она одна из моих самых близких подруг, и я уверена, что однажды она станет отличной мамой… после того, как некоторое время успешно поживет самостоятельно. Успешно это ключевое слово. Уверена, ты полюбишь ее, когда приедешь. Она замечательная, веселая и не думает о том, что у всех, кого она встречает, должны быть дети.

В любом случае, я уверена, что ты будешь отличным отцом. Задумчивым и суровым, но при этом по выходным втихаря просматривающим — «Звездные войны». Я могу себе это представить… если бы я могла представить тебя. Да, мне все еще хочется увидеть твою фотографию. Надеюсь, мне удалось отвлечь тебя на несколько минут. И надеюсь, ты знаешь, как я сожалею о твоей потере.

— Элла

***

Я стоял у окна высотки в центре Денвера и смотрел на город. Это определенно было не то место, где я мог бы пустить корни. Два месяца в Теллуриде научили меня тому, что мы с бетоном не подходим друг другу в долгосрочной перспективе. К тому же в Денвере не было Эллы. Прошла неделя после нашей ссоры в грузовике, и мы были вежливы… даже дружелюбны. Но того непринужденного ритма, который всегда был, между нами, нигде не было. Не сейчас, когда все висит на волоске. Если я не буду осторожен, она поймет, что я влюблен в нее, и тогда мы окажемся в еще большем дерьме.

Никогда еще женщина не выводила меня из себя так, как Элла. Черт, да я даже злился на нее. А еще у меня никогда не было женщины, которую я хотел бы видеть больше одного-двух раз, или женщины, которая владела бы моей душой так, как она. Конечно, я согласился бы на любые ее условия, если бы речь шла об усыновлении. Не только потому, что мне отчаянно хотелось спасти Мэйзи и защитить Кольта, но и потому, что я готов был дать Элле все, что она захочет, если это просто заставит ее улыбнуться. А взамен она давала мне семью, как бы плохо это ни было обосновано. Дети были моими во всех смыслах, которые имели для меня значение. Я мог любить их, защищать, следить за тем, чтобы у них было все необходимое. Я бы получил разрешение на лечение Мэйзи и убедился, что Кольт знает, что я прикрываю его спину каждый день его жизни. Я бы доказал Элле свою состоятельность, показал бы себя так, чтобы она больше не сомневалась во мне, и тогда я бы завоевал ее сердце.

Пока она не узнает, что я сделал.

Да. Это. Как бы я ни старался не обращать на это внимания, моя тайна висела над моей головой, как гильотина. По крайней мере, дети будут защищены, когда Элла выгонит меня из дома. Она же не стала бы отказываться от детей или рисковать Мэйзи. Это был единственный способ выполнить обещание, данное Райану, и успокоить свое больное сердце, зная, что однажды прошлое настигнет меня.

Мой телефон зазвонил, и я открыл приложение с сообщениями.

ДОНАХЬЮ: Обновленные документы готовы с новой датой. Ты уверен в этом?

Мои пальцы замерли над клавишами. Я был уверен, что хочу, чтобы Мэйзи жила, и это было единственным средством для достижения цели.