Смерть всегда влияла на меня по-разному, когда мы были в командировке. Обычно я делил это на две категории. Либо я отмахивался от всего, и жил дальше, либо моя смертность становилась ощутимой. Может быть, дело было в моем дне рождения или в том, что Новичок был еще совсем юным, сейчас была категория номер два. Привет, Морталити, это я, Бекетт Джентри. Логически я понимал, что, закончив миссию, мы отправимся домой в ближайшие пару дней или в следующую адскую дыру. Но в тот момент меня охватила потребность в связи, которая ощущалась как физическое давление в груди.

Только не привязанность, сказал я себе. От этого дерьма одни проблемы. Быть связанным с другим человеком каким-то образом? Подобного не было даже у братьев, с которыми я служил, или даже у моей дружбы с Маком, которая была ближе всего к семье. В порыве импульсивности я схватил фонарик и письмо с того места, куда я засунул его в дневник по альпинизму. Балансируя с фонариком на плече, я вскрыл конверт и развернул лист, исписанный аккуратными женскими завитушками.

Я перечитал письмо раз, два… дюжину раз, сопоставляя ее слова с фотографиями ее лица, которые я видел на протяжении многих лет. Я представлял, как она выкраивает несколько минут ранним утром, чтобы написать письмо, и думал, каким был ее день. Что за парень бросил свою беременную жену? Мудак. Что за женщина взялась за близнецов и бизнес, когда сама была еще ребенком? Чертовски сильная. Сильная женщина, которую я должен был узнать. Тоска, охватившая меня, была неловкой и неоспоримой.

Сохраняя максимальную тишину, я достал блокнот и ручку. Через полчаса я запечатал конверт и ударил им Мака по плечу.

— Какого черта? — огрызнулся он, переворачиваясь.

— Я хочу свое печенье, — я выделил каждое слово с той серьезностью, которую обычно приберегал для команд Хавок.

Он рассмеялся.

— Райан, я серьезно.

Выражение его лица означало, что дело сделано.

— Да, но если ты медлишь, то теряешь свои печеньки, — он ухмыльнулся и снова улегся на койку, его дыхание стало глубоким и ровным через несколько секунд.

— Спасибо, — тихо сказал я, зная, что он меня не слышит. — Спасибо тебе за нее.

Элла

Письмо #1

Элла,

Ты права, твой брат съел все печенье. Но в его защиту скажу, что я слишком долго ждал, чтобы открыть твое письмо. Я думаю, если мы действительно это делаем, то должны быть честными, верно?

Во-первых, я не умею общаться с людьми. Я мог бы привести кучу оправданий, но на самом деле я просто не умею с ними общаться. Можно подумать, что я говорю что-то не то, но я просто не вижу необходимости в бездумной болтовне и так далее. Нет нужды говорить, что я никогда не писал писем… никому, если подумать.

Во-вторых, мне нравится, что ты пишешь ручкой. Это значит, что ты не возвращаешься назад и не пытаешься себя исправить. Ты не задумываешься, а просто пишешь то, что имеешь в виду. Держу пари, ты и в жизни такая — говоришь то, что думаешь.

Я не знаю, что рассказать тебе о себе такого, что не было бы вычеркнуто цензурой, так что как насчет этого. Мне исполнилось двадцать восемь минуту назад, и, кроме моих друзей здесь, у меня нет никаких связей с окружающим миром. Большую часть времени меня это устраивает, но сегодня мне интересно, каково это, быть тобой. Быть такой ответственной и иметь столько людей, зависящих от тебя. Если бы я мог задать тебе один вопрос, то это был бы именно он. Каково это — быть центром чьей-то вселенной?

— Хаос

***

Я перечитывала письмо уже в третий раз с тех пор, как оно пришло сегодня утром, и мои пальцы бегали по неровному почерку, состоящему из одних заглавных букв. Когда Райан сказал, что в его подразделении есть кто-то, кого он надеется я возьму в друзья по переписке, я подумала, что он сошел с ума. Парни, с которыми он служил, обычно были так же открыты, как запертый оружейный сейф. Наш отец был таким же. Честно говоря, я решила, что когда прошло несколько недель без ответа, парень отверг мое предложение. Отчасти я почувствовала облегчение не то чтобы у меня было мало забот. Но было что-то важное в возможности написать пару слов на чистом листе бумаги. Возможность изложить свои мысли кому-то, кого я никогда не встречу, странно раскрепощала. Учитывая его письмо, я задалась вопросом, чувствует ли он то же самое.

Как можно дожить до двадцати восьми лет, не имея… кого-нибудь, кого-нибудь в любом качестве? Рай говорил, что парень замкнут и сердце у него как кирпичная стена… Хаос выглядел… одиноким.

— Мама, мне скучно, — сказала Мэйзи, сидя рядом со мной поджав ноги под стул.

— Ну, знаешь что? — спросила я певучим голосом, убирая письмо в сумочку.

— Скучно только скучным людям? — ответила она, глядя на меня самыми большими в мире голубыми глазами. Она наклонила голову и закрутила нос, создав морщинки на его верхушке.

— Может, они не были бы такими скучными, если бы им было чем заняться, — я покачала головой, но улыбнулась и предложила ей свой iPad. — Будь осторожна с ним, хорошо?

Мы не могли позволить себе заменить его, учитывая, что на этой неделе три домика для гостей получат новые крыши. Я уже продала двадцать пять акров земли участка, чтобы профинансировать ремонт, который давно назревал, и заложила участок, чтобы профинансировать расширение.

Мэйзи кивнула, ее светлый хвостик покачивался, когда она открывала iPad, чтобы найти свои любимые приложения. Каким образом пятилетний ребенок ориентируется в этой штуке лучше, чем я, оставалось загадкой. Кольт тоже разбирался в этой штуке, но не так хорошо, как Мэйзи. В основном потому, что он был слишком занят тем, что лазил туда, куда не следовало.

Мой взгляд метнулся к часам. Четыре часа дня. Доктор уже на полчаса опаздывал на прием, который он назначил. Я знала, что Ада не против присмотреть за Кольтом, но мне было неприятно просить ее об этом. Ей было уже за шестьдесят, и, хотя Кольт был уже был самостоятельным, за ним было нелегко угнаться. Она называла его «молнией в бутылке» и не ошибалась.

Мэйзи рассеянно потерла место на бедре, на которое уже давно жаловалась. Жалоба перешла из разряда «побаливает» в «болит», а затем в «боль», которая не покидает ее до сих пор.

Не успела я выйти из себя и направиться к администратору, как док постучал, прежде чем войти.

— Привет, Элла. Как ты себя чувствуешь, Маргарет? — доктор Франклин спросил с доброй улыбкой, держа в руках планшет.

— Мэйзи, — поправила она его с серьезным видом.

— Конечно, — кивнул он, слегка улыбнувшись. Несомненно, в его глазах я все еще была пятилетней, учитывая, что доктор Франклин был и моим педиатром. В его волосах появилось больше седины, а в теле лишние двадцать фунтов, но он был все таким же, как и тогда, когда бабушка привела меня в этот кабинет. В нашем маленьком городке Теллурид ничего особо не изменилось. Конечно, наступал лыжный сезон, туристы заполняли наши улицы своими машинами, но прилив всегда отступал, оставляя местных жителей жить как обычно.

— Как сегодня боль? — спросил он, опустившись на ее уровень.

Она пожала плечами и сосредоточилась на iPad.

Я выхватила его из ее маленьких ручек и подняла бровь, глядя на ее неодобрительное лицо.

Она вздохнула — звук был намного старше, чем у пятилетнего ребенка, но она снова повернулась к доктору Франклину.

— Боль есть всегда. Уже целую вечность не было не больно.

Он посмотрел на меня, чтобы уточнить.

— Прошло не менее шести недель

Он кивнул, затем нахмурился, перелистывая бумаги на столе.

— Что?

От досады у меня скрутило живот, но я прикусила язык. Мэйзи не принесет ничего хорошего, если я потеряю самообладание.

— Результаты сканирования костей чистые, — он облокотился на стол и провел рукой по шее.

Мои плечи опустились. Это был уже третий тест, который они проводили с Мэйзи, и все еще ничего.

— Чистые это хорошо, да? — спросила она.

Я заставила себя улыбнуться и передала ей iPad.