— Знаешь, я не уверен. У меня никогда не было отца.

Его глаза расширились.

— У меня тоже.

Но я здесь и сейчас. Слова были у меня в голове, на кончике языка. Но я не мог их произнести. Это был сущий ад — полюбить чужого ребенка, когда ты не можешь претендовать на его любовь или любовь его матери. Я посмотрел на поле и увидел Эллу, которая сидела с Мэйзи под тенью и гладила руками траву.

— Что скажешь, если мы отвезем девочек домой? — спросил я Кольта, снимая бейсболку и надевая ее ему на голову, чтобы защитить от солнца.

— Хорошая идея. Давай займемся женщинами, — он направился к девушкам, и на этот раз я не сдержал смех. Как этот парень мог довести меня до слез в одну секунду и рассмешить в следующую — уму непостижимо.

— Мы проиграли, — сказал Кольт Элле, когда мы шли обратно к машине. Я держал Мэйзи на руках, прижимая ее голову к своей груди, а Элла шла за нами.

— О, Боже. Должна признать, я рада, что сегодня на ужин не будет ни одной вражеской души, — пошутила она, притянув его к себе. — Думаю, нам придется довольствоваться заказом пиццы.

— Пицца! — закричали оба ребенка, а затем поприветствовали друг друга, Кольт подпрыгнул, чтобы дотянуться до Мэйзи.

Я пристегнул каждого ребенка к детским сиденьям, которые купил для грузовика, и погрузил все вещи на заднее сиденье, пока Элла заказывала пиццу. Хавок запрыгнула в кузов между детьми. Элла значительно успокоилась после того, как онколог сказал ей, что Хавок совершенно безопасна для Мэйзи.

Я ехал обратно через Теллурид, пока Кольт и Мэйзи обсуждали достоинства сыра и пепперони.

— У нас когда-нибудь был разговор, в котором мы могли бы закончить фразу друг за друга? — спросил я Эллу.

— Нет. У них как будто свой собственный язык. Они просто знают, о чем думает другой, еще до того, как другой закончит, поэтому и не говорят.

— Жутковато, но здорово.

— Именно так.

Как естественно было бы взять ее за руку, провести поцелуем по ее ладони. Все в этом чувствовалось легко и правильно. Так же, как и в письме к ней… не факт, что она узнает об этом в ближайшее время.

Я остановился перед пиццерией и припарковал машину.

— Свободное место для парковки прямо перед входом? Похоже, пицце суждено быть сегодня! — объявил я.

Дети победно подняли руки, но у Мэйзи они были не такими сильными.

Мы с Эллой вылезли из машины, но я опередил ее на тротуаре.

— Ты же понимаешь, — сказал я ей.

— Ты не платишь за пиццу, — запротестовала она.

— Но я плачу.

— Не платишь, — она сложила руки на груди.

— Плачу.

Она подалась вперед и уставилась на меня, вся в гневе и упрямстве. Мой взгляд упал на ее губы, приоткрытые и идеальные. Столь привлекательные для поцелуев.

— Я плачу, — сказала она мягко и медленно, словно знала, что я изо всех сил стараюсь держать свои чертовы руки при себе.

— В твоих снах.

Выражение ее лица стало таким мягким, что я бы заплатил миллион долларов, чтобы узнать, о чем она только что подумала.

— Хорошо, — сказала она. — Но только если ты согласишься поужинать с нами.

— Договорились.

— Нет!

— И я тоже!

Мы оба повернулись, чтобы увидеть близнецов, которые насмехались над нами через открытую дверь, с огромными ухмылками на лицах.

— Да, да. Ладно. Успокойтесь, вы двое, или я положу вам анчоусы, — пригрозил я, не скрывая раздражения. — Может, возьмем еще пиццу?

— Я заказала три, — сказала Элла, пожав плечами.

Мы стояли и улыбались друг другу как идиоты, оба зная, что она планировала, чтобы я остался на ужин задолго до нашей маленькой сделки.

Хавок спрыгнула вниз, когда я шел к пиццерии, и я обернулся, чтобы почесать ее за ушами.

— Защищай Мэйзи и Кольта.

Она помчалась прочь, умостив свой зад прямо под открытой дверью.

— Элла! — Хэйли помахала рукой, и я вошел в здание, когда две женщины начали болтать у багажника грузовика.

Пять минут спустя — три пиццы были у меня, я вышел из пиццерии и чуть не уронил коробки. Пожилая, хорошо одетая пара, которая шла с противоположной стороны дороги, где Хэйли стояла и разговаривала с Эллой, приостановилась. Но не сама пауза вызвала у меня недоумение, а выражение их лиц. Они смотрели на близнецов в полном шоке. Хавок встала, она всегда хорошо разбиралась в людях, и я начал идти вперед. Женщина шагнула, словно не могла контролировать свои действия, а Хавок оскалила зубы и зарычала. Элла обернулась на рычание, и когда она затаила дыхание, у меня уже была вся необходимая информация.

— Нет! — огрызнулась она, но не на Хавок, а на пару. Она подошла к Хавок, которая уже показала зубы, и повторила. — Нет. Уходите. Сейчас же.

Я подошел к паре сзади, потом сбоку, перекладывая пиццу на пассажирское сиденье, чтобы оказаться между ними и Хавок.

— Не подходите ближе. Если вы хоть рукой шевельнете в сторону этих детей, она вцепится в яремную вену, — мой голос был ровным и низким. Как только я начинал волноваться, Хавок становилась опасной.

— Эта собака опасна, — сказал мужчина, с усмешкой глядя на меня.

— Только для тех, кого она считает угрозой для близнецов или Эллы. А теперь, я полагаю, Элла попросила вас уйти, — я шагнул вперед, заставив парочку отступить, зная, что Хавок последует за мной и даст Элле возможность закрыть дверь, чтобы не подвергать близнецов опасности.

Услышав, как захлопнулась дверь, я расслабился, а Хавок спрятала зубы.

— Кто вы такой? — потребовала женщина.

— Это не ваше дело.

— Это не твои дети, — прорычал мужчина.

— Они также и не ваши, — сказал я. — Но я принадлежу им, и это главное. И могу сказать, что если вы хоть раз приблизитесь к ним без разрешения Эллы, Хавок будет меньшей вашей проблемой.

Когда мужчина начал пристально разглядывать Эллу, я переместился в его поле зрения, закрывая ее от направленного на нее отвращения.

— Бекетт, — тихо позвала Элла, несомненно, заметив небольшую толпу, которая наблюдала за этим разговором.

— Приятного вечера, — сказал я паре, затем повернулся и подошел к Элле, положив руку ей на спину, заталкивая в грузовик, а затем закрыл за ней дверь.

Пара уехала. Я прошел мимо Хэйли, Хавок была рядом со мной.

— Родители Джеффа, — прошептала она.

— Я так и понял.

— В холодильнике есть текила, — она указала на кабину грузовика, где молча сидела ошеломленная Элла.

— Приятно слышать.

— Кто это был? — спросил Кольт.

— Тебе не о ком беспокоиться, — ответила Элла.

— Хавок волновалась, — возразила Мэйзи.

— Хавок хорошо разбирается в людях, — пробормотала Элла. — Это были просто люди, которых я когда-то знала.

— Они не были очень милыми, — заметил Кольт.

— Нет. И никогда ими не были.

Элла молчала, пока мы ехали обратно в «Солитьюд», и притворно улыбалась во время ужина. Потом она уложила детей спать, а я сел на диван и молча ждал, пока Хавок дремала у моих ног. Через полчаса она спустилась по лестнице, переодевшись во фланелевые штаны и майку. При виде меня ее губы сложились в удивленную букву «О».

— Я думала, ты ушел.

— Нет. Садись, — я похлопал по дивану рядом с собой и отвел взгляд от ее груди, которая хорошо просматривалась в вырезе майки.

Она опустилась в угол дивана, подтянув колени к груди.

— Держу пари, тебе очень интересно, что произошло возле пиццерии.

— Рассказывай.

Она положила подбородок на сложенные руки и глубоко вздохнула.

— Это были родители Джеффа.

— Я так и предполагал.

Ее глаза встретились с моими.

— Ты прямо как Райан, когда так поступаешь, делаешь выводы обо всем, что тебя окружает. И о людях тоже.

— Это помогает нам выжить, — ответил я, не успев подумать. Мои глаза на мгновение закрылись от оплошности и последовавшей за ней боли. — Ты понимаешь, о чем я.

Она кивнула.

— Они никогда не видели детей. Даже не спрашивали о них.

Я знал почти все это. Зачеркните это. Хаос знал. Но я хотел, чтобы Элла рассказала мне, Бекетту. Чтобы она доверяла мне так же, как тому безликому другу по переписке. Поэтому вместо того, чтобы лгать или просить ее продолжать, я просто ждал.