— Почему?

Похоже, она искренне не понимала.

— У тебя нет души!

— Нематериальной субстанции, с помощью которой осуществляется психическое существование личности, делающей её живой и остающейся после смерти индивидуума? Почему ты уверен, что у меня нет души?

— Я уже не в чём не уверен! — хрипло проговорил он и, перестав бороться собой, обхватил женщину, припав к ней, как припадает к роднику одержимый жаждой.

Она тихо простонала и страстно изогнулась в его объятиях.

Бесконечные эоны прошли, прежде чем Бхулак вновь осознал себя в этом мире, на растерзанном ложе, рядом с обнажённым существом по имени Арэдви. Всё было смутно и опасно, но он с удивлением понял, что испытывает тихую радость. Но и тревогу — потому что ничего ещё не кончилось.

— Что мы будем делать? — спросил он. — Ты ведь не можешь снова связаться в Поводырём?

— Нет, — она лежала в расслабленной позе, но он понимал: в том, что заменяло ей разум, сейчас происходили молниеносные расчёты вероятностей. — Он немедленно отключит меня и, скорее всего, уничтожит тебя. Дальнейшие прогнозы невозможны — его логические цепочки нарушены. Он может попытаться найти и инициировать другого эмиссара, может законсервировать себя, даже самоуничтожиться. А может и уничтожить планету.

— Зачем ему всё это?

— Он безумен — с твоей точки зрения. Он не в состояние действовать, исходя из своего знания о гибели Нации. Он создал меня в качестве носителя подпрограммы, которая способна применить эту информацию. Я лишь его инструмент, но он слишком тщательно воссоздал меня в качестве человеческой личности. Настолько, что я оказалась способна на самостоятельные действия и человеческие эмоции. Ты ведь встречал безумцев, которые думают, что в них сидят много разных людей?

— Да.

— Создав меня, Поводырь и стал таким расщеплённым в самом себе безумцем.

Ещё не лучше… Бхулак поднялся с ложа и начал одеваться.

— Куда ты собираешься? — спросила она, тоже садясь.

Глядя на неё — такую прекрасную, на её живую, поблёскивающую от пота и дышащую кожу, он не мог поверить, что подо всем эти скрывались изощрённые механизмы.

— Мне надо в город, к Заратахше. Сейчас очень опасный момент — надо утвердить и удержать власть.

— Зачем ты стал помогать арийцам? — вдруг спросила она.

А он ведь и сам не знал. Ведь не из-за желания же противоречить своему небесному наставнику…

— Я подумал… что так будет правильно, — ответил он после недолгого молчания. — И… это ведь мой народ.

Она кивнула, словно всё поняла.

— Сделай свои дела быстро, — сказала она. — Поводырь, хоть и не видит нас, очень скоро вычислит, где мы. Не знаю, что он сделает. Может подвергнуть этот район бомбардировке с орбиты. А может создать ещё один автономный модуль. Хотя это маловероятно: необходимо доставать материалы, обрабатывать их, производить детали. Меня он собирал три года. В любом случае отсюда нам надо уходить.

— Нам?..

— Если ты не хочешь идти один. Тогда я тебя оставлю.

— И что с тобой станется тогда?

— Вероятно, если я останусь без цели, мои схемы постигнет тот же сбой, что и у стационера. За тем только исключением, что моя программа в качестве конечной стратегии предусматривает самоуничтожение… Но должна предупредить: отказываясь от моей помощи, ты значительно понижаешь свои шансы на выживание. Я не могу заменить тебе Поводыря, но, обладая значительным объемом информации, а также возможностями к регенерации и частичной трансформации, могу послужить очень полезным инструментом.

— Ни от чего я не отказываюсь… — бросил он. — И, Арэдви, говори со мной, как раньше. Прошу.

— Да, господин. Что мне делать в твоё отсутствие?

— Готовься к нашему уходу, — сказал он с порога.

Маргуш, Марга. 2002 год до н. э.

В небольшой, скромно обставленной комнате в глубине дворца — Бхулак и не предполагал, что в роскошном здании могут скрываться столь скудные обители — собрался совет, который решал судьбу Маргуша. Сидели здесь выборный старейшина купеческих кланов, главный жрец храма жертвоприношений — второго по значению после храма Пиненкир (тот так пока и оставался без главы), и, конечно, Ак-Кидин, командующий разбросанных по гарнизонам военных отрядов, которые сейчас спешно стягивались к столице.

Разумеется, были здесь и представители победителей, которых, впрочем, никто так не называл — правители Маргуша молчаливо согласились считать, что степные родичи оказали своевременную помощь при попытке захвата страны млеххами. Но всем было понятно, что последнее слово останется за ариями. Так что Хаошьянха, сын и наследник Веретрагна, вполне ощущал свою значимость в этой комнате. Что касается Заратахши, он так оставался представителем царя арийцев. Аиряша, который теперь тоже имел отдельный высокий статус, так как стоял во главе воинов своего клана, тем не менее, скромно держался в тени. Как и Бхулак, с интересом наблюдавший действие.

Но все они часто поглядывали вглубь комнаты, где, поблёскивая драгоценной маской, на простом тростниковым кресле сидел Святой человек. Пока он молчал, по всей видимости, внимательно слушая выступающих. Маргушцы привыкли воспринимать его, как священный атрибут, не имеющий своего слова — помимо слова богов и, конечно, ближних вельмож. Но Бхулак и Заратахша, видевшие юного правителя без маски и говорившие с ним, понимали, что он вполне самостоятельная и значимая фигура этой игры.

— Вы не сможете оставаться в столице, когда сюда подойдут войска Маргуша, — хмуро говорил генерал Ак-Кидин предводителям арийцев.

— Мы уйдём, — заверил Хаошьянха. — Но пока нам следует остаться — наёмники млеххов отступили недалеко, если в городе не будет наших воинов и останутся только маргушские, они могут вернуться и опять загнать их в осаду.

В тоне молодого арийца ощущалась скрытая ирония, от которой генерал заскрипел зубами, а остальные маргушцы возмущённо заворчали.

— Мы уйдём, — подхватил Заратахша, гася возникшую напряжённость. — Нам вообще не нужны ваши города. Мы просили, чтобы нам дали земли в степи, где нет поселений. И наша просьба не изменилась.

Эти слова слегка успокоили собрание.

— Несомненно, на сей раз боги благосклонно воспримут ваше прошение, — раздался высокий голос царя. — Они любят Маргуш, а он обязан вам спасением от жестокого врага. Так что наш долг предоставить вам удобные земли и дать средства, чтобы их обустроить. Но…

Расслабившиеся было люди, вновь насторожились. Бхулак знал, что сейчас последует: он присутствовал при тайных переговорах царя с предводителями арийцев. Только вот маргушцам это могло не понравиться. Точно не понравится.

— Но я надеюсь, — продолжал Святой человек, — что, когда арийцы уйдут в предназначенные для них земли, здесь, в Марге, останется их представитель. Он будет жить рядом со мной и давать мне мудрые советы, если они понадобятся.

Нельзя сказать, что царь очень уж охотно пошёл на это: при всей его благодарности к спасшим его арийцам, Святой человек был не по возрасту умён и проницателен и понимал, что «советник» станет на деле наместником Аирйанэм-Ваэджа. Но та же мудрость правителя говорила ему, что лучше в этой роли будет ариец, чем Невидимый, диктующий ему решения в пользу Мелуххи, которой в конечном итоге надо лишь выжать Маргуш досуха и выбросить кожуру.

У ослабленной страны, оказавшейся теперь между наковальней Мелуххи на юге и молотом иргов на севере, просто не было больше возможности оставаться самостоятельной.

А ещё царь понимал, что восстание возникло не на ровном месте, а долго зрело из-за злоупотреблений вельмож, жрецов и богатых купцов, которые привыкли получать от страны всё. Даже когда она уже была не в состоянии давать столько, они требовали то, что считали своим. И будут продолжать это делать — если их не принудить снизить аппетиты. А это возможно, лишь если он будет опираться на могучее конное войско из степей, стоящее в паре дневных переходов от столицы.