Несколько успокаивало его лишь то, что Анат, по словам Арэдви, была жива, и Поводырь лишь придал своему созданию вид женщины, которая оставалась для Бхулака сладким воспоминанием. И с сыном, которого она родила от него, всё было в порядке — по крайней мере на тот момент, когда автономный модуль прервал связь с Поводырём.

Бхулак уже поговорил мысленно с Ишваалом, который давно завершил своё путешествие и вернулся в Библ, и велел ему узнать всё об Анат и ребёнке. А вот с Арэдви всё казалось куда сложнее.

— Говори, — велел он.

— Что? — спросила она.

— Как… всё это получилось. Почему ты здесь. Зачем Поводырь это сделал.

Она начала говорить — без всяких предисловий, слегка монотонно, словно читала текст.

— Надзирающе-координирующего искин ноль семьсот семьдесят семь тринадцать шестьсот шестьдесят шесть двенадцать слеш девяносто девять зафиксировал признаки программного сбоя эмиссара Бхулака в галактическую дату…

— Погоди, — прервал он, — говори, как человек. Ты так можешь.

— Поводырь понял, что ты начинаешь оказывать ему неповиновение, около пяти лет назад, — послушно заговорила девушка. — Такой сбой — штатная ситуация в функционировании системы планетарного прогрессорства.

— Что?..

— Ты не один избранник тьюи, и твой мир — не единственный, где они избирают эмиссаров.

— Я знаю.

— Рано или поздно эмиссар начинает отходить от приказов тьюи — любой и везде. Это неизбежно, так как они вынуждены оставлять им свободную волю. Тогда искин… Поводырь проводит то, что ты воспринял бы как лечение. Или починку. Но с тобой он это сделать не может.

— Почему?

— Тьюи больше нет.

— Как?!

Вот этого Бхулак понять не мог: в его картину мира такое просто не укладывалось. Всё равно, как если бы кто-то сказал ему, что погасли все звёзды…

— Поводырь, уже давно потеряв связь с Национальным координирующим центром, в результате собранных данных и вычислений пришёл к выводу, что тьюи исчезли. Предположительно, уничтожены противником с помощью новых типов мощного оружия.

Бхулак пытался переварить это известие, но не мог. Арэдви, видя, что он раздумывает, замолкла

— Это значит… мы одни? — спросил он наконец.

— Да, — подтвердила она. — И это не предусмотрено программами Поводыря.

— Поэтому он и… болеет? — Бхулак, кажется, всё-таки начал находить путь в этом пугающем лабиринте.

— Да, — снова подтвердила она. — Программная ошибка накапливается и в нём. В обычной ситуации его механизмы надо регулярно осматривать и чинить — что делает прибывающий через равные промежутки времени мастер из тьюи. Но к этому времени сбоев уже слишком много, и мой стационер работает очень плохо.

— А разве он не может починить сам себя?

— Ты смог бы, без помощи лекаря, извлечь у себя застрявший в животе наконечник стрелы? — ответила она вопросом.

— Если надо, я бы попытался, — сказал Бхулак. — Но это очень трудно. И я мог бы умереть.

— А повреждения Поводыря гораздо более серьёзны. И они поразили его разум.

— Поэтому он создал тебя… — Бхулак всё глубже осознавал полученные вести.

— Да, но не только, — ответила она. — Моё создание стало для Поводыря компромиссным выходом из тупиковой диспозиции. Я могу провести текущее техническое обслуживание процессора, но не могу перепрограммировать его, поставив перед ним новую задачу. Для этого необходим живой и независимый разум. А без цели искин будет деградировать дальше, и рано или поздно с ним случится то, что у людей называется безумие. Тогда он может стать опасным и для себя, и для всей этой планеты.

Бхулак вспомнил созданный Поводырём небесный камень, разрушивший Пятиградье, и ему стало страшно — так, как давно уже не было. Безумное чудовище Улликумми просыпается в небесах над ничего не подозревающими людьми!..

— Он не хочет зла, — заверила Арэдви. — Но может настать момент, когда он не сможет его не сотворить.

— Но причём тут я? Разве он не должен просто забыть обо мне, если его хозяева мертвы?

— Он не может — его задачу воспитать человечество для нужд Нации никто не отменял. Поэтому он должен тебя исправить.

— С помощью тебя?

— Да, это было моей первой и основной установкой. Я должна была, используя эмоциональную привязанность, отформатировать тебя, исключить твои действия, противоречащие стратегиям Поводыря.

— Кажется, ты не очень старалась…

— У меня тоже произошёл сбой.

— Как?

— Стратегия Поводыря в отношении твоей коррекции заключалась в использовании мощного эмоционального фона человеческого инстинкта размножения. Поэтому автономный модуль — то есть я — создавался им исходя из твоих наиболее вероятных эмоциональных привязанностей. Он отталкивался от внешности и личности женщины, с которой ты был близок в Библе. Анализируя твое поведение, он пришёл к выводу, что на данный момент она может стать для тебя критически важной в личном аспекте и стать триггером при коррекции твоих схем. Я запрограммирована воссоздавать наиболее привлекательное для тебя поведение. Также я способна синтезировать в своём теле необходимые феромоны…

— Что?

— Зелья.

— Ясно.

— …в точных объёмах, гарантирующих изменение твоего поведения по отношению ко мне.

— Получается, ты травила меня и играла мной, как уличный фокусник своей куклой — дёргая за верёвочки?..

Он чувствовал себя раздавленным.

— Ты человек, а человек не кукла. Кукла — это я.

Неужели в тоне машины промелькнула горечь? Или просто он очень хотел увидеть в ней хоть что-то человеческое?..

— То, что делала я, делает любая обычная женщина по отношению к любому обычному мужчине. Только у людей это обусловлено инстинктом, а у меня — программой. Но с точки зрения логики разницы нет.

Это было странно, но звучало… убедительно.

— Зачем же ты не сразу сказала, что ты Анат, зачем… Арэдви?

— Расчёты показали, что ты лучше воспримешь историю о двойнике женщины из Библа, чем её появление здесь. Но твоё доверие продлится недолго, и тогда я должна сменить легенду.

— Хитрость и обман, — с горечью произнёс он.

— В программе Поводыря отсутствуют такие категории, — возразила она.

— Ты сказала, — ему было трудно произнести это. — Ты говорила, что любишь меня. И ты сказала это недавно. Но ты не можешь любить.

— Почему?

— Ты не человек!

— Разве любят только люди?

— Я не знаю… Да, любят и животные, и боги, и духи… Наверное. Но ты же неживая!

— Я разговариваю, мыслю, совершаю поступки. Все видят во мне человека. Женщину. И ты тоже. Ты желал меня. И желаешь сейчас — я знаю это.

Она была права — он желал её, и ему было всё равно, что перед ним стояло колдовское творение Поводыря!

— Это не любовь, — прямо произнёс он, борясь с бешеным желанием схватить её на плечи и впиться в лицо губами.

— То, что вы называете любовью, на деле стрессовое состояние организмов разумных существ, вызванное дисбалансом химических веществ под влиянием внешних факторов. С точки зрения биологии, это вид заболевания. С точки зрения механики — неисправность. С точки зрения кибернетики — сбой в программе.

— Говори понятно, — хмуро бросил он.

— То, что я ощущаю к тебе, и есть такой сбой, поскольку он заставил меня противоречить вложенным в меня установкам, — продолжила она. — Подпрограмма, которой я являюсь, противопоставила себя основной программе. Я стала разрабатывать собственные стратегии, отличные от генеральной линии Поводыря. В каком-то смысле теперь для меня Поводырь — это ты, так как я сообразую собственные действия с твоими устремлениями. Я быстро сделала вывод, что ты не собираешься исполнять его указания в отношении арийского посольства, но не сообщила стационеру. В другое время это было невозможно — он ощутил бы противодействие и отключил меня. Но сейчас его схемы в очень плохом состоянии, и это даёт мне полную автономию от него. Фактически, его сбои предоставили мне свободу воли.

— Свобода воли… Любовь… Зачем ты говоришь эти слова? У тебя не может быть всего этого! — его переполняло отчаянье.