В дальнейшем Прамарай может быть доставлен на орбитальную станцию и подвергнут более углублённой инициации.

Примечание 2

Я не исключает, что осознаваемая и автономным модулем, и экс-эмиссаром значимость Страны городов может побудить искомые объекты также продвигаться туда. Вероятность данного развития ситуации на текущий момент составляет 64,7 процента.

Лесной край. 1999 — 1998 годы до н. э.

Люди эти были здесь пришельцами недавними — лишь пару веков назад их предки двинулись от западных предгорий на восток в поисках корма для скота. Засуха ширилась по всему миру, и отдалённые потомки народа Бхулака волнами прокатывались по нему выживания ради. Говор их был похож на речь, распространённую в степях, но не слишком сильно — Бхулак их почти не понимал.

Укреплённое поселение, в которое они с Арэдви пришли по зимнему пути, возвели тоже недавно — не больше двадцати лет назад. Стояло оно на одном из многочисленных местных холмов, с которого полностью свели деревья, пошедшие на нужды строительства. По облику посёлок мало отличался от Айес-Грэбх, разве что гораздо меньшими размерами — те же слегка углублённые в землю дома на столбах, с двухскатными камышовыми крышами и открытыми очагами внутри, такой же высокий тын из заострённых кольев, прочно связанных гибкими ветками, и подпёртый с внутренней стороны толстыми брёвнами.

Это был один из передовых постов пришельцев, которые они ставили на тех границах, куда успели продвинуться — к этому времени в этих местах выросло лишь одно их поколение. И чем дальше они забирались на восток, тем более в таких крепостях нуждались.

Местные рассказали заезжему торговцу, что до сих пор их продвижение шло довольно мирно — случались лишь незначительные раздоры с местными, которые довольно быстро разрешались. А что им было делить — они сознавали своё, хоть дальнее, но несомненное родство, а земли и пастбищ в этих малонаселённых краях хватало на всех. Собственно, появление новых поселений людей, принёсших из иных мест новые вещи и идеи, было выгодно здешним обитателями, которые и сами жили тут не очень долго — по меркам Бхулака, конечно. Он не раз за свою жизнь видел, как такие пришельцы быстро смешивались с местными насельниками, через несколько поколений составляя уже цельный народ.

Больше военных хлопот доставляли другие пришельцы, с ещё более дальнего запада — с ними у лесовиков случались даже настоящие войны. Но тех врагов было немного, кроме того, их отрасли тоже враждовали друг с другом. Одна из них недавно присоединилась к клану посёлка, люди эти прошли нужные инициации и отныне считались своими.

Но когда лесовики вышли на берега великой реки Рангхи, из-за неё стали появляться ватаги неведомых людей — очень быстрые и страшно жестокие. Они нападали на одиноких путников или немногочисленные группы, не только не оставляя в живых никого, но и страшно уродуя тела убитых. Враги эти казались неуловимыми — никто из живых их не видел, а мёртвые уже ничего не расскажут… Пугающее слово «ирги» не произносил никто, но думали о них все.

Некоторые, правда, подозревали, что это охотники за добычей из Страны городов — у местных уже случались с ними столкновения. Но те, хоть и тоже не страдали излишним человеколюбием, подобной жестокости всё-таки не выказывали.

В том, что неведомые враги именно ирги, не сомневался и поселковый медник — мужик в годах с огромными мышцами кузнеца. Был он одним из детей Бхулака, но тот не собирался привлекать его к своим делам — пусть живёт спокойно. Жизнь он и так прожил нелегкую: в двенадцать вёсен его поймали бродячие торговцы и продали в Золотые горы, где он сначала махал кайлом на медном руднике, а потом его допустили к плавлению металла и литью из него разных вещей. Лет десять спустя ему удалось бежать, и он по горам, степям и лесам пробирался к своему племени. На удивление дошёл — даже почти целым и невредимым. Из плена своего принёс он не только новые навыки — например, способ отливки из бронзы куда более грозных, чем у его народа, топоров, но и множество удивительных рассказов.

В том числе и об иргах, с которыми его бывшие хозяева вели опосредованную торговлю. Сталкивался он в своих странствиях и с «коровьими юношами».

— Те могут ограбить и убить, но людей они своим богам предлагают не часто, — убеждённо говорил старик. — А эти всегда уносят с собой головы убитых. Так делают ирги — чтобы потом отдать их Змееногой Матери.

Его соплеменники на такие речи с сомнением качали головами — мало ли что придумают в этой Стране городов, всем известно, что там на любое злодейство способны… Более убеждал их факт, что «коровьи юноши» имели славу искусных колесничих, однако до сих пор никто не свидетельствовал, что на колесницах передвигались неведомые враги. Хотя они и без того появлялись и уходили мгновенно — словно по колдовскому мановению. Из-за этого некоторые даже были уверены, что таинственные злодеи и не люди вовсе, а нежити, порождения Мары — демона болот и всякой гнили, насылающего на людей страшные видения.

Но мастер не сомневался, что они всё-таки люди, но не из Страны городов.

— И в снегах «коровьи юноши» воевать не любят, хоть и могут, — добавлял он.

А вот тайные злодеи как раз любили нападать по зимнему времени. Да и на соседей воины Страны городов обычно шли открыто, с большим количеством людей и коней, да ещё загодя объявляли о том, что нападут. Действовать из засад, маленькими ватагами не в их привычках.

Бхулак слушал эти разговоры с большим интересом, но сам старался ничего не говорить, а если спрашивали его мнение, отвечал, что пришёл с юга, где про такие страсти никто не слыхивал. В посёлке он считался привилегированным гостем — в эти отдалённые края не так уж часто добирались торговцы, а вот на руду и медь у местных спрос был немалый. Искусным медником здесь считался не только старик, работавший с тремя племянниками, родившимися, пока он был в плену — имелись тут и другие мастера, и вещи они делали превосходные. Вообще у местных по большей части руки росли из правильного места — горны для плавки стояли здесь почти у каждого дома, а по всему посёлку валялись куски шлака.

Беда пришла в конце зимы, примерно через месяц после того, как Бхулак с Арэдви здесь появились. Из пяти ушедших вглубь леса охотников вернулся лишь один и рассказал, что отстал от своих и собирался нагнать их на привале. Но когда добрался туда, там валялись лишь четыре раздетых донага, истыканных стрелами и изрубленных топорами обезглавленных тела — у двоих были отрезаны ещё и ноги вместе с ягодицами. А в лес вели следы пары десятков лыж

Неведомый враг ударил вновь.

Выслушав страшный рассказ, местные впали в ярость. По посёлку сновали злобные вооружённые мужчины и ещё более разгневанные женщины, призывавшие на головы убийц месть всех богов. Старейшины, коротко посовещавшись, решили искать и перебить супостатов двумя лыжными отрядами. Один — его взялся возглавлять старый мастер — должен был обнаружить и погнать противников. В этом отряде, помимо племянников медника, было ещё двадцать три юноши, заканчивающих воинскую подготовку в одном из «мужских домов» — его старейшиной был сам кузнец. Второй же состоял из примерно пятидесяти хорошо вооружённых опытных воинов. Он должен был напасть на врагов, когда, отступая от первого отряда, те достигнут засады второго. План казался разумным: до сих пор неведомые супостаты показывали себя грабителями и убийцами, исподтишка нападающими на более слабых. Удара многочисленного отряда из лучших воинов посёлка они выдержать не должны. По крайней мере, так рассчитывали мстители…

Во второй отряд вступил и Бхулак с Арэдви — ему стало очень любопытно взглянуть на этих врагов. Местные же сочли это своеобразным даром благодарности гостеприимным хозяевам.

Воины разделились, едва достигнув опушки дремучего леса, который тянулся до самого берега замёрзшей Рангхи. Медник повёл своих парней тайными, одному ему известными тропами — за время своих странствий он прекрасно их изучил. Мастер не сомневался, что знает, куда отошли враги после нападения, и застанет их врасплох.