— И другие вожди с тобой согласны? — поинтересовался Бхулак, обведя взглядом собравшихся.

Те закивали, молодой тоже. Хорошо.

— Я передам ваши слова райжам и кшатри Страны городов, — пообещал Бхулак. — Я и правда не враг вам и верю, что мы можем жить в мире. И так думают многие арийские вожди. Но не все.

— Мы знаем это и надеемся на тебя, — согласился Срп.

Приближался рассвет, и те же двое молчаливых дасов собирались отвезти Бхулака на то место, откуда его забрали. Но он попросил их немного подождать.

— Нам надо поговорить с глазу на глаз, старейшина, — сказал ему Српу.

Когда они отошли в лес, Бхулак пропел сыну свою песнь, и тот, как и полагалось, замер.

— Слушай меня очень внимательно, Срп из клана Воронов, — Бхулак уже давно не произносил этих слов, но вождь дасов был слишком нужен ему, потому он рискнул открыть себя Поводырю. — Сейчас ты сам, своей волей, решишь, останешься ты или нет…

Срп остался, а Поводырь не проявился.

Когда Бхулак оказался у слияния двух рек в виду Аркаина и лодка с провожатыми растаяла в предрассветных сумерках, из прибрежных зарослей выпрыгнуло странное существо — с головой и лицом женщины и длинным кошачьим телом, покрытым пушистой шерстью. У него даже имелся пушистый же, хоть и порядком намокший от утренней росы хвост.

— Так и знал, что ты увяжешься за мной, — ворчливо сказал Бхулак. — Я же специально не сказал тебе, что ухожу…

Арэдви потянулась всем телом, выгнув спину и села, поджав под себя хвост — совершенно по-кошачьи.

— Скрывать от меня информацию для тебя непродуктивно, — наставительно заявила она. — А мои прогнозы показали для тебя сегодня серьёзную опасность с вероятностью в восемьдесят три процента.

— Может, и больше, — отмахнулся Бхулак. — Но они не сбылись.

— Ещё я могу прикрывать тебя от сканеров стационера, только находясь в непосредственной близости. А ты открылся, инициировав того человека.

— Я знаю, — неохотно признал Бхулак, — спасибо тебе… что опекаешь меня, как маленького мальчика. — А что это у тебя за вид?

— Наиболее рациональный для задач текущей операции, — Арэдви задней лапой поправила на голове выбившийся локон — Бхулаку показалось, не без самодовольства.

— Ладно, только не вздумай в таком виде являться в вару, — кивнул он и направился к купающемуся в заре Аркаину.

Кошка последовала за ним.

Кони и Змеи

Междуречье Иртыша и Ишима, селение коневодов. 2889 год до н. э.

Ветер час от часу становился всё сильнее, сметая с земли снежную порошу, которая как будто текла и шла волнами — Бхулаку порой казалось, что он бредёт по поверхности волнующегося моря. Белое облачко на востоке, только что имевшее вид нестрашный и малозначимый, вдруг выросло в огромную угрожающую гору, неуклонно надвигающуюся на одиноко бредущего по степи человека. Вновь пошёл снег — сперва мелкие кружащиеся снежинки, но вскоре их сменили больно бьющие в лицо хлопья.

Теперь Бхулак пожалел, что не прислушался к предупреждению Поводыря об опасности резкой смены погоды и отправился в путь до селения, где собирался переночевать, надеясь, что опередит надвигающийся буран. Не опередил.

На мир опустился ледяной воющий мрак — словно ветер из преисподней перемешал небо с землёю. Он со всей силы толкал путника, стараясь сбить того наземь, обездвижить и воздвигнуть над ним студёный курган. Через некоторое время Бхулак понял, что идти дальше бесполезно — он всё равно не имел понятия, в какую сторону движется. Да сейчас слова эти — «стороны света» вообще полностью обессмыслились.

«Я могу ускорить тебя», — сообщил ему Поводырь, как обычно, не упомянувший, что эмиссар попал в эту передрягу, потому что не послушался машину — это было очевидно и так.

«А перенести?» — спросил Бхулак.

«При таких метеорологических условиях на местности это опасно для тебя — настройка транспортёра может сбиться, и ты погибнешь».

«Не надо меня ускорять, — оказался Бхулак. — Если не успею найти деревню, упаду в степи, когда всё закончится, и точно замёрзну».

«Что ты тогда будешь делать?»

«Выкопаю нору в сугробе и пережду непогоду».

«Это тоже опасно для тебя»

«Не так сильно, как бродить в буране», — возразил Бхулак и взялся за дело.

Сугробы и правда намело уже очень солидные, и он стал руками и медным кинжалом выкапывать в одном из них убежище. Работа разогрела его, он сбросил теплый плащ из заячьих шкурок и застелил им вырытую нору, а сам завернулся в лежащее в вещевом мешке шерстяное одеяло и залез в убежище. Снег очень быстро замёл пролаз, от тепла человеческого тела температура в берлоге повысилась, стало волгло, но тепло. Время от времени Бхулак дорожным посохом пробивал в снегу отверстие для дыхания и, в общем, чувствовал себя неплохо. Мысли замедлялись, перетекали в видения — он засыпал. А вот это нехорошо.

Встряхнувшись, он сбросил с себя сон, вытащил из мешка полоску сушёного мяса и стал его сосать, чтобы чем-то заняться. Одновременно он раздумывал над ходом миссии, которая привела его под снежный буран в степной глуши. После того, как отрасли ореев расселились на северо-западе континента, Поводырь посылал эмиссара с разными задачами в разные концы света. Все они так или иначе касались путей народов — где-то следовало их ускорить, где-то наоборот пресечь, где-то направить в иную сторону. Бхулак исполнял всё это со своей обычной вдумчивой добросовестностью, и сразу отправлялся на новую миссию. Так проходили столетия.

Вскоре эмиссар заметил, что цели его заданий всё дальше смещаются к востоку. Поводырь подтвердил, что это часть его стратегии подготовки важных событий в далёком будущем. И теперь Бхулак шёл к своей очередной цели — пустынным степям за высокими горами, где он должен стать своим для тамошних народов. Поводырь не настаивал на мгновенном переносе эмиссара туда, чему тот был очень рад. А по дороге он выполнял кое-какие мелкие поручения.

О поселении, в которое он сейчас шёл, Бхулак не знал ничего, помимо того, что населяющий её народ называет себя лэвали, и, как и ореи, держит в загонах лошадей ради их мяса и молока.

Он уловил какие-то изменения в завываниях ветра и напряжённо прислушался. Так и есть — к ним добавился волчий вой. Совсем плохо: огонь он разжечь не может, а защищаться от стаи каменным топором и кинжалом долго не получится… Ветер стал заметно стихать, и это было бы прекрасно — но как только буран уляжется, сюда придут волки.

Собственно, уже пришли — через отверстие для воздуха Бхулак слышал возню и поскуливание голодных зверей. Хищники явно пытались раскопать сугроб и проникнуть в убежище, снег таял и проседал под их горячими телами. Обнажив кинжал, Бхулак воззвал к Поводырю:

«Теперь-то ты можешь меня вытащить?»

«Могу, но это будет нецелесообразно».

«Что?!»

Один из волков был уже совсем близко, Бхулак изо всей силы ткнул в ту сторону острым концом посоха, послышался визг, зверь отскочил, но тут же в образовавшееся в снегу отверстие проснулась ещё одна оскаленная морда. Коротким выпадом левой руки Бхулак воткнул хищнику под челюсть кинжал и тут же его вытащил. Морда исчезла, брызнув горячей кровью. Надо было вылезать и принимать бой — если Поводырь не торопится его спасать.

«Сейчас проблема разрешится», — заверила небесная машина, но Бхулак больше не слушал — с огромным усилием, помогая разрушать сугроб палкой, он поднялся на ноги. Словно восстал из могилы.

Буран стих совершенно, и над заметённой степью вставал холодный рассвет. Раненый волк издыхал, излитая им на снег кровь застывала прихотливыми узорами, словно зловещая татуировка. Остальные звери — их оставалось семь или восемь — кружили вокруг убежища, выбирая момент для нападения. Наконец один, видимо, самый храбрый или голодный, решился — коротко рявкнув, высоко подпрыгнул, норовя повиснуть на человеке, вцепившись тому в горло, однако наткнулся на выставленный посох и отлетел в сторону. Но и посох выскользнул из руки Бхулака, который выхватил топор и приготовился в безнадёжному бою. И тут положение изменилось.