Конь всё ещё брыкался, но уже не так неистово, словно уже не верил в то, что сможет освободиться. Бхулаку стало казаться, что Гхвер начал понимать, что от него хочет человек, и уже смирился с неизбежным. Наконец, он поскакал ровно и вольно, не пытаясь сбросить всадника.

Это было чудом! Бхулак не раз мгновенно переносился силой Поводыря куда быстрее и на куда большие расстояния, но ощущал себя при этом совсем не так, как теперь. Скорее, тогда это было тяжело и страшно — словно делаешь нечто запретное, для чего человек не предназначен. А сейчас он испытывал прилив беспечного восторга и уверенности в победе. Ему захотелось закричать от радости. И он закричал:

— Хей! Хей! Хей! Беги, Гхвер, беги!

Жеребец и впрямь рванул ещё быстрее, и они неслись по ночной степи под громыхание надвигающейся грозы.

Теперь перед Бхулаком встал вопрос, как вернуться к Вратам Солнца. Он лишь приблизительно мог представить, в какой стороне они находятся, да и как направить Гхвера в нужную сторону, не имел ни малейшего понятия. Но конь за него разрешил это затруднение — вскоре Бхулак увидел вдали мерцающие огни костров и понял, что жеребец стремился домой не меньше, чем он сам, и нашёл в ночи путь к своему загону с прекрасными кобылицами и маленькими жеребятами.

Но для того, чтобы попасть туда, конь должен был пересечь площадку, где его чуть не убили. И он ворвался туда под блеск молнии, сменившийся оглушительным громом, разбросав так до сих пор и стоявших там людей, судачивших о невероятном происшествии.

А следующая молния ударила прямо в каменного идола! Люди взвыли от ужаса, конь с жутким ржанием встал на дыбы, и всадник соскользнул с него на землю. Гхвер же пустился к загону, где, как надеялся Бхулак, его примут воины-быки.

А их вождь, не обращая внимания на хлещущие струи дождя и стараясь не думать о страшно болевшем теле, стоял перед потрясёнными соплеменниками рядом с идолом, на котором молния оставила глубокую разветвлённую трещину.

— Что скажет круг вождей ореев? — вопросил он, стараясь перекричать ливень. — Вы познали волю бога Грозы?

— Да, — за всех ответил Бхег. — Бог явил нам свою волю. Твой хвар велик!

— Великий хвар! Слава избраннику бога Грозы Пеху! — изо всей силы закричал жрец Квен.

— Слава верховному вождю Пеху и хвару его! — отозвались ореи.

Бхулак чувствовал себя абсолютно обессиленным и с тревогой думал, сумеет ли он на своих ногах уйти с этого места.

Степь на северо-западе Маргуша. 2005 год до н. э.

Трясясь на повозке, влекомой неторопливо шествующими быками, которых погонял Аиряша, Бхулак с интересом наблюдал, как в стороне от посольского каравана двое молодых воинов гарцуют на лошадях. Пока он сам был вождём степного народа, его соплеменники так и не научились верховной езде. Да и сам он очень редко садился на Гхвера после того, как в блеске посланных в его поддержку Поводырём молний ореи провозгласили его верховным вождём.

Тогда он объявил, что поведёт на север всех воинов, которые захотят к нему присоединиться, и таких набралось несколько тысяч. Это были самые славные и отчаянные мужи из всех орейских кланов. Остальные выбрали своих предводителей и разошлись на восток и запад.

Гхвер жил в почёте и холе, произвёл на свет множество жеребят. В важных случаях — когда надо было произвести впечатление на своих людей или соседние племена — Бхулак садился на него и выезжал, неизменно вызывая почтительно изумление. Много лет спустя дряхлый уже жеребец упокоился под курганом в лесной стране под священные слова, произносимые тоже престарелым Квеном — теперь главным жрецом северных ореев.

А ещё через много лет другой курган был насыпан над могилой прошедшей с Бхулаком весь этот многотрудный путь Ави. К тому времени верховный вождь уже передал власть над новыми кланами ореев своим сыновьям, а сам старательно делал вид, что устал и одряхлел.

Потом он вообще тихо исчез из тех краёв, оставив по себе хвост легенд, которые со временем становились всё более причудливыми и величественными. Он часто думал, удалось ли всё-таки за все прошедшие с тех пор века кому-то из его народа оседлать коня. И вот, судя по тому, как юные арийцы ловко управлялись с лошадьми, дело Бхулака не пропало.

Он заметил, что они используют одно остроумное приспособление — конструкцию из кожаных ремней, которые надевалась на голову лошади, а один проходил через её рот. Управлять животным с помощью этой штуки явно было гораздо удобнее, и Бхулак пожалел, что сам в своё время не придумал ничего подобного.

— Аиряша, — обратился он к своему вознице, — и часто ваши воины вот так ездят на лошадях?

— Иногда, господин, — отвечал тот. — Но это развлечение для юнцов.

Он презрительно хмыкнул, показывая, что сам-то уже давно миновал этот легкомысленный возраст, хотя Бхулак заметил, что помощник жреца посмотрел на всадников с откровенной завистью.

Про себя Бхулак в который уже раз поразился, насколько слепы и невосприимчивы к новшествам могут быть люди. Сам-то он видел в таком способе передвижения великое будущее.

Он странствовал вместе с посольством четвёртые сутки, скоро должен был показаться великий город Марга. Эта местность была уже не дикая и безлюдная, как та, куда перенёс его Поводырь. То и дело попадались селения со множеством домов из сырцового кирпича, выстроившихся вдоль длинных улочек, и даже обнесённые стенами города с крепостями и храмами — не хуже, чем в Египте или Двуречье. Большие кладбища на окраинах поселений говорили о том, что люди живут здесь уже очень давно. Арии проезжали тучные пастбища, по которым бродили большие стада скота, роскошные цветущие сады и обширные поля с зеленеющими всходами пшеницы и ячменя.

— Прекрасная и богатая страна, не так ли, почтенный Шупан?

Заратахша поровнял свою колесницу с повозкой Аиряши и поехал рядом с ней, придерживая лошадей.

— Воистину так, славный Заратахша, — ответил Бхулак.

Жрец впервые обратился к нему после беседы у костра.

— Не желаешь ли проехаться со мной? — он оторвал одну руку от поводьев и сделал ею приглашающий жест.

Места рядом с ним ещё хватало, хотя конструкция выглядела хрупкой и ненадёжной. Повозка и предназначена была для двоих, но ехать на ней они могли только стоя. Бхулак прикинул, что, вообще-то, это прежде всего боевое приспособление — один воин правит лошадьми, а второй сражается, пуская стрелы, бросая копья, сокрушая врага сверху палицей или топором. И действительно, к бортам колесницы крепились пара копий, плетёный из прутьев и обтянутый кожей щит, длинный лук и колчан со стрелами.

— Не опасайся, — превратно истолковав молчание Бхулака, стал успокаивать его Заратахша, — хоть выглядит она и хлипко, я хорошо управляю ею, а лошади совсем не злые, не надо их бояться.

— Я и не боюсь, — ответил Бхулак, спрыгивая с повозки. Заратахша совсем остановился, чтобы гость смог подняться на колесницу, а потом пустил лошадей спокойным шагом.

Ход их оказался куда более ровным, чем у тащивших тяжёлую повозку быков, и Бхулаку сразу понравилось кататься на колеснице, особенно когда возница отпустил коней бежать быстрее… и ещё быстрее.

Вновь, как и без малого тысячу триста лет назад, когда Бхулак пытался удержаться на спине у Гхвера, в ушах его засвистел ветер, и его охватило блаженное чувство восторга от осознания скорости своего передвижения. Сейчас, впрочем, это было не так быстро и страшно, как тогда — Заратахша и правда оказался умелым возничим. Колесницу, конечно, потряхивало на ухабах, но в целом шла она довольно ровно, а лошади чутко исполняли команды, отдаваемые через поводья.

Они уже далеко обогнали караван, когда Заратахша остановил коней. Вокруг расстилалось разнотравье цветущей луговой степи — пионы, тюльпаны, рододендроны, маки… Этот роскошный ковёр под сияющим небом казался бесконечным праздником для глаз.

— Велик же Бог, сотворивший такой мир! — торжественно произнёс жрец.