Бхулак с некоторым удивлением уловил в его голосе восторженные нотки — раньше он не подозревал, что осторожный и даже несколько замкнутый Заратахша способен на подобную экзальтацию.

— Бог? — повернулся он к жрецу. — Который из них?

— Бог един, — убеждённо ответил Заратахша. — Это Мазда, владыка истины-аша, устанавливающий мысль, посылающий священный огонь-атахш. А все остальные боги — и великий Михра, и Апам-Напат, и Хаома, Гэуш-Урван, Хвар, Мах, госпожа наша Харахвати — все они только Его образы, силы, с помощью которых Он правит сим миром.

— Но ведь ты приносишь жертвы им всем…

— Но принимает их лишь Мазда, — ответил жрец. — Как и на твоей родине: можно молить о помощи Энлиля, Энки, Нинмах или Нанну, по посылает её только Ан, Владыка небесный.

— Наши жрецы говорят другое, — пожал плечами Бхулак.

— Конечно, — кивнул Заратахша, — простому народу легче верить во многих богов. И пусть верят. Пока…

— Пока?

— Думаю, придёт время, когда эта истина будет открыта всем. Может быть, через тысячу или больше лет… А пока я передал это знание Аиряше, а он передаст своим ученикам.

— Зачем ты рассказал мне это? — спросил Бхулак.

Он и правда не понимал.

— Тебе надо знать. Даэва прикоснулись к тебе… — проронил Заратахша.

— Почему?

— Потому что даэва — не боги.

Жрец замолчал, тронул лошадей, и те снова пошли шагом.

— Ты очень хорошо говоришь на нашем языке, — неожиданно произнёс он. — Откуда ты его знаешь?

Вопрос был задан по-аккадски — с резким акцентом, но вполне внятно.

Только что пылавший пророческим экстазом жрец вновь казался настороженным. Бхулак напрягся.

— С детства я легко запоминаю чужие слова, — отвечал он на том же языке, стараясь выглядеть искренним и простодушным. — Знаю и шумерский, и аморейский, и эламитский, а когда стал купцом и пустился в странствия, несколько раз встречал людей, говорящих так же, как ты. От них и научился.

Заратахша задумчиво кивнул.

— А ты, почтенный, откуда узнал, как говорить по-аккадски? — в свою очередь спросил его Бхулак.

— В юности я тоже много странствовал, — коротко ответил тот и снова замолк, явно показывая, что больше ничего на эту тему не расскажет. Вместо этого вновь переменил тему:

— Ты никогда не был в Маргуше?

— Нет, страна эта слишком далека от моей родины.

— А я бывал, — сказал Зараташха глядя вдаль. — Она, конечно, далеко от твоего Лагаша, но владыки Аккада очень ею интересуются.

— Ты, может быть, не слышал, но в прошлом году эламиты и люди из племени су взяли и разграбили Ур, а лугаля его Ибби-Суэна и всю семью его увели в цепях в Элам, — проговорил Бхулак. — Аккадской державы больше нет.

— До нас доходили слухи об этом, — кивнул Заратахша. — Но кто бы ни правил Аккадом — шумеры, амореи, эламиты, да хоть и египтяне — Маргуш своим вниманием они не оставят.

— Почему это?

— Потому что через него идут товары из стран востока — да хоть бы твой драгоценный лазурит. Он идёт в Двуречье, Ханаан и дальше — в Египет. Это великая торговля, и слишком много могущественных и богатых людей заинтересованы в ней. А посему интересуются они и делами в Маргуше — им совсем не хочется, чтобы тут воцарились хаос и безвластие.

— Разве такое возможно?

— Конечно. Глава Маргуша — Святой человек, бессмертный царь, говорящий с богами. Но истинную власть имеет совет жрецов, богатых купцов и прочих великих людей этой страны. Пока они прочно держат её, но лишь пока…

— Почему же? Я вижу кругом зажиточных и довольных людей. Неужели они могут восстать против власти, дающей им благословенный порядок?

— Люди не слишком-то довольны в последнее время, — заметил жрец. — Многолетняя засуха гнетёт и Маргуш, хотя не так ужасно, как наши степи. Урожаи становятся всё скуднее, скот гибнет, народ часто голодает. А правителям стало недоставать средств, чтобы содержать в прежнем великолепии храмы и закупать у горных племён столько же лазурита, как раньше. Потому повышаются налоги, а народ ропщет… Вдобавок в любой момент с севера могут вторгнуться ирги. Раньше с этой стороны света Маргушу ничего не угрожало: ведь там живём мы и наши родичи, а мы давно уже не воюем с этой страной — нам гораздо лучше торговать с ней, получая за наш скот зерно и разные нужные вещи. Но теперь ирги могут нас смести, и тогда для них откроется путь на Маргуш. И есть силы, которым это очень даже на руку.

— Силы? — переспросил Бхулак. — Какие?

— Ты слышал что-нибудь о стране Мелухха? — спросил Заратахша.

— Слышал, — кивнул Бхулак. — Встречался и беседовал с купцами оттуда.

На самом деле лет триста назад он даже побывал по делу Поводыря на островах Дильмуна, где была большая торговая колония Мелуххи, но говорить об этом, конечно, не стал.

— Тогда ты, наверное, знаешь, — продолжал Заратахша, — что там нет ни царя, ни войска, но купцы правят страной при помощи Ордена Невидимых под покровительством Трёхликого звериного бога.

— Знаю.

— И как ты думаешь, кто будет доставлять лазурит в Двуречье и дальше, если Маргуш падёт?

Ответ был очевиден не только для Бхулака, но и для лагашского купца Шупана. Он и ответил:

— Купцы из Мелуххи.

— И это правда, — Заратахша слегка подогнал лошадей, и они пошли быстрее. — Тогда лазурит и другие цветные камни с гор пойдут прямо в Мелухху, и тамошние купцы, которые, как ты знаешь, торгуют с Двуречьем не по суше, а по морю, пересекая залив, получат всё серебро, которое сейчас уходит в Маргуш Лазуритовым путём.

— Ты хочешь сказать, — прикинул ситуацию Бхулак, — мелуххцы сговорились с иргами? Чтобы те напали на Маргуш?

— Я точно не знаю, — повёл плечами Заратахша, — но это было бы разумно с их стороны. Я уверен, что и в становищах иргов, и в Маргуше полно млеххов — слуг Трёхликого, мастеров нечистых тайных дел.

«Вот потому Поводырь и не хочет, чтобы народ Заратахши поселился в Маргуше, — подумал Бхулак. — Они ведь могут остановить иргов. И потому я должен убить послов».

— О чём ты задумался, Шупан? — оторвал его от чёрных мыслей вопрос Заратахши. Жрец оставался крайне проницательным, а значит, опасным собеседником.

— Обо всех этих хитросплетениях, — ответил Бхулак, стараясь выглядеть как можно более искренним. — Делах тайных и тёмных. К чему они?

— Жадность и жажда власти, почтенный Шупан, всё только от них, — с горечью ответил Заратахша.

— Итак, — продолжал он, — именно поэтому в Маргуше, и особенно в великом городе Марге, есть люди и лугаля Аккада, и владык Мелуххи. И если первые известны всем — это тамкар * Машда и его слуги, то Невидимые есть Невидимые… Но все они — глаза и уши своих владык. А иногда и руки, которыми в Маргуше творятся разные дела, подчас и злодейские. Теперь, наверное, и Элам должен послать сюда своих людей, раз уж он занял место Аккада.

«Он подозревает, что я эламитский шпион», — догадался Бхулак, но не додумал эту мысль: раздался свист и вылетевший из высокой травы дротик с чмокающим звуком впился в шею одного из коней. Он протяжно заржал и завалился на бок, дышло колесницы переломилось, а сама она перевернулась. Раненый конь бился в агонии среди полевых цветов, а его освобождённый напарник в панике скакал в степь.

Бхулака словно мощный порыв ветра поднял в воздух и швырнул оземь так, что несколько мгновений он просто не понимал, что происходит. Но очень быстро пришёл в себя и вскочил на ноги.

«Засада!» — вспыхнуло в его сознании.

Из травы с двух сторон выскочили странные полуголые воины — небольшого роста и очень темнокожие — почти чёрные. Они страшно выли, потрясая копьями, топорами и изогнутыми дубинками

Бхулак быстро огляделся. Он сам был у разбитой колесницы, Заратахша ничком лежал чуть поодаль и не двигался. Но времени выяснять, жив ли он, не было, и обращаться к Поводырю за помощью тоже — придётся спасаться самостоятельно.

К счастью, выпавшее с колесницы оружие валялось рядом. Бхулак схватил копьё и с силой метнул его в одного из нападавших. Оно пробило того насквозь, с отчаянным воплем враг рухнул в траву и конвульсировал там, царапая ногтями древко.